Путешествие в прошлую жизнь - Елена Лебедева

— Я как раз виноват и мы оба это знаем, — молодой человек повернулся, сел, его полный отчаяния взгляд напугал княжну.

— Ну что ты, раз так случилось, значит на то воля Божья. Милый, у нас буду дети. Просто еще мало времени прошло, и я обязательно схожу к врачу. Полина посоветовала мне прекрасного специалиста.

— Лиза, если бы тогда я держал себя в руках….

— Не хочу ничего слушать, мы все забыли, помнишь, началась новая счастливая жизнь. Родной мой, ненаглядный, — девушка нежно гладила его по волосам, — не хочу никогда ссориться с тобой. Ты мой самый близкий человек и всегда как никто понимал меня, что же происходит сейчас?

Услышь меня, прошу, родной, Никита, я люблю тебя, но помоги мне пожалуйста, ты же можешь поговорить с месье Оверни. Позволь помочь тебе и потом мы сможем чаще видеться и быть вместе, — Никита устало посмотрел на жену, в темноте ее глаза светились такой мольбой, что он невольно улыбнулся.

— Это не честно, я не могу тебе противостоять! Елизавета, ты просто волшебница с сапфировыми глазами. Все, сдаюсь, я поговорю с господином Оверни, правда не знаю, что он подумает обо всем этом!

— Он хорошо к тебе относится и по-моему, ко мне тоже.

— Скажи, кто может плохо к тебе относится? И курсанты тоже попадут под это волшебное очарование.

— Никита, ты правда ревнуешь? Еще ничего не решено…

— Да, а я уже ревную.

— Я обещаю выглядеть скромно и вести себя строго.

— Я отдам тебе самых тяжелых, которые тормозят всю группу. Научишь их по крайней мере сидеть в седле.

— Никита, спасибо! Ты не представляешь, как я буду рада.

Несбывшаяся мечта

Прошло 5 лет, но новый 1928 г. чета князей Оболенских-Нелединских-Мелецких по-прежнему встречала в одиночестве. Детский голосок так и не разнесся по дому. Рождественский ужин супруги решили отметить вдвоем.

Елизавета была необыкновенно хороша. Светло-серое шелковое платье, подхваченное под грудью тонким пояском, унизанным жемчужинами, ниспадало легкими складками, открывало взору точенные плечи и глубоко открытую грудь. Тонкий шелк платья нежно обволакивал стан, когда молодая женщина шла, угадывались очертания стройных ног. Это платье Елизавета специально заказала для мужа, выйти в нем свет было бы слишком смелым поступком, ибо оно более открывало, чем скрывало прелести ее тела. Волосы Даша завила красивыми локонами и чуть приподняла их жемчужной диадемой.

— Даша, ты можешь идти, я накрою сама. Спасибо, тебе за все.

— Ну что Вы, Елизавета Николаевна, Вы сегодня просто ослепительны. Это платье так идет, как принцесса из сказки.

— Ну будет тебе, ступай.

Даша тихо вышла, Елизавета подошла к большому зеркалу. В сумерках шелк отливал серебром, мерцали жемчужины, сверкали огромные глаза. Да и правда получилось красиво, но молодой женщине не хотелось улыбаться. С прошедшими годами она стала более уверенной в себе и знала цену своей красоте. Можно сказать, Елизавета привыкла к мужским восторженным взглядам, привыкла к своей невольной власти над любящим супругом.

О, как ей нравилось в первые месяцы их счастливой жизни сводить его с ума, соблазнять, немного поддразнивать. Но от всего устаешь, и сегодня не задумываясь ни на минуту, отдала бы всю свою красоту за одну только возможность за свою мечту забеременеть и наконец-то родить ребенка.

Елизавета вздохнула, отошла от зеркала, опустилась в кресло перед окном, закрыла глаза. Перед ней калейдоскопом побежали образы прошлых лет. Вот она после своей упрямой мысли заниматься с курсантами верховой ездой, вновь осталась предоставленной сама себе. Идея, казавшаяся такой замечательной на первый взгляд, провалилась. Будущие офицеры не воспринимали ее всерьез, как и предполагал Никита, они видели в ней прекрасную молодую женщину, но не более…

Тогда княжна решила заняться собой, обратилась к врачу. Со времени незабываемого медового месяца в Марселе прошло всего полгода и отсутствие беременности не волновало девушку. Но когда врач после длительного осмотра сказал ей, что скорее всего она никогда не сможет иметь детей, молодая женщина впала в отчаяние. Не решаясь признаться Никите, она жила с этой болью несколько месяцев, пока наконец не поделилась с тетушкой.

Эмилия как ни странно, утешила племянницу, сказав, что врачи часто ставят неправильные диагнозы, а тем более в этом вопросе, подняв все свои связи, она направила девушку еще к нескольким специалистам. В Елизавете вновь загорелась надежда. Но все врачи были сходны во мнении, тот роковой выкидыш и его последствия в страшных условиях, оказание помощи повивальной бабкой, а не специалистом сделали свое дело.

Пожалуй, только один из медиков, месье Филипп Шатилен, умудренный опытом мужчина, которому уже было за пятьдесят, принявший в своей жизни несчетное количество младенцев, дал девушке лучик надежды. Он, как и его коллеги был склонен думать о худшем, но не исключал и чуда, в его практике бывали подобные случаи.

И Елизавета ожила, она вновь стала верить. Так ничего и не сказав, Никите, каждый месяц она с надеждой ждала этого самого чуда. Но время шло, а зачатия не наступало. Набравшись смелости, Елизавета наконец решилась поговорить с мужем. Никита выслушал казалось бы спокойно, но девушка видела как побелели костяшки пальцев, сжатых в кулаки, как заходили желваки на щеках.

Подспудно Никита ожидал, но сознание гнало эти страшные мысли, и вот самые худшее опасения оправдались, а еще ее длительное молчание, он был обижен. «Неужели у меня не хватило бы сил понять тебя, родная, зачем ты столько времени скрывала от меня, жила одна в своем горе, мы же вместе и вдвоем будем справляться со всеми трудностями».

Жить стало легче. Теперь, когда Никита знал, можно было не скрывать отчаяния, которое волнами накатывало на молодую женщину. Они выполняли все предписания доктора. Ездили отдыхать в Ниццу, на воды в Баден-Баден, Елизавета перепила кучу трав и настоев, выдержала множество уколов, и осмотров. А чуда так и не происходило.

Она истово молилась, ездила в Леснинский монастырь, ища утешения и помощи от матушки-настоятельницы. По ее совету княжна совершила паломничество в Италию в Бари, где хранились мощи Николая Чудотворца.

Беременность становилась навящевой идеей, паранойей. Никита видел, что каждый месяц она на грани истерики, приходилось лечить уже нервное расстройство, а не думать о детях.

Словом, нужен был выход, тогда молодой человек заставил жену единственным способом отвлечься, он устроил ее работать. Никита долго думал, пока Эмилия не предложила выход. Она прочла в газете статью, что при русской церкви Сен — Женевьев де Буа, открывается школа для русских детей, и что отец Александр ищет добровольцев учителей.