Орел и Волки - Саймон Скэрроу

Как только обе когорты вышли на заданные позиции, Макрон извлек меч и махнул им вперед. Волки и Вепри зашагали по высокой траве, еще влажной от утренней серебристо поблескивавшей росы. Прижимая к плечам древки метательных копий, они подошли вплотную к холму и начали огибать его. Макрон с первой центурией Вепрей, сформированной из отборных бойцов, готовых скорей умереть, чем отступить хоть на шаг, занимал самое уязвимое место на краю правого фланга.

Катон перебежал налево, чтобы, как только откроется перспектива, первым увидеть, что находится впереди. Две центурии, посланные, чтобы замкнуть ловушку, уже давно пропали из виду. Чуть-чуть удачи, и они окажутся там, откуда им должно выступить, чтобы принудить неприятеля сдаться. Завидев их, грабители мигом поймут, что выхода у них нет. Правда, если атребаты не расправятся с ними на месте, лучшее, что может ждать пленных, — это пожизненное рабство, а недавний опыт столкновений с дуротригами подсказывал Катону, что, скорее всего, они будут стоять до конца. Дуротригов воодушевляли на борьбу с римлянами друиды, уверявшие варваров, что все погибшие противники Рима в загробной жизни будут щедро вознаграждены.

Когда строй обошел холм, Катон увидел обоз, точнее, то, что от него осталось. По большей части это были черные, обугленные остовы фур и телег, хотя некоторые повозки еще догорали. На земле тут и там валялись тела в красных туниках. Здесь же копошились налетчики. Небольшая толпа их сгоняла в стадо обозных тягловых животных. Один здоровенный малый сидел, подпирая косо поставленное змеевидное знамя, прочие расползлись по ложбине, обирая мертвецов. Казалось, никто из них не замечал двигавшуюся к ним когорту Волков, и Катон поначалу даже подумал, что скоропалительный план трибуна, может быть, и сработает. Однако не странно ли, что налетчики в упор не видят приближающихся атребатов? Перепились они, что ли? Трудно поверить, чтобы дуротриги даже не потрудились выставить хоть каких-нибудь наблюдателей, способных предупредить об опасности мародерствующий отряд.

Две когорты почти перекрыли горловину долины, когда грабители наконец встрепенулись. Катон, увидев, как резко выпрямилось змеевидное знамя, криком дал знать о том своим бойцам. Налетчики тут же схватились за оружие и повернулись навстречу Волкам и Вепрям.

— Ну, тут особой драки не будет, — пробормотал шедший рядом с Катоном Фигул. — Нас пятеро, а то и шестеро на одного: мы их задавим.

— Надеюсь, ты прав.

Но дуротриги изготовились к схватке с врагом: выстроившись глубоким полумесяцем, они подняли щиты и угрожающе потрясли копьями. Внимание Катона привлекло движение в стороне, справа, и он увидел Квинтилла, галопом скакавшего вниз по склону холма. Трибун догнал наступающие когорты и занял позицию позади центра строя, размахивая мечом и подбадривая бойцов громкими криками.

— Зря надрывается, — буркнул Фигул. — Они не понимают латыни.

— Они — нет, но ему, надо думать, приятно.

Расстояние между враждебными сторонами быстро сокращалось, однако дуротриги попятились и стали отходить от сгоревших повозок к дальнему концу долины, перекрыв который им было бы много проще держать оборону, чем здесь — на открытом пространстве, где атребаты легко одолели бы их благодаря одному лишь численному превосходству.

— Ох они и завертятся, когда парни Макрона шуганут их оттуда.

— Фигул?

— Да, командир?

— Заткнись на время, а? Мне не нужны ничьи комментарии.

— Есть, командир.

Две когорты продолжали гнать врага в глубь долины и теперь двигались мимо сожженных подвод. Катон быстро оглядел обгорелые остовы и нахмурился. Что-то в них казалось неправильным и задевало его. Оси, где уцелели, были слишком тонкими, как, кстати, и колеса, да и плетеные бортики как-то мало вязались с привычной для глаза монументальностью провиантских воинских фур. А подойдя ближе к телам, он тут же учуял сладковатый, приторный запах тления. Первый покойник оказался весь в трупных пятнах, второй — тоже. От страшного сомнения кровь в жилах Катона заледенела, и он с тревогой оглядел поросшие деревьями склоны обступавших долину холмов. Юноша поискал взглядом трибуна, но тот был полностью сосредоточен на удиравших врагах и громкими криками подгонял не понимающих его слов атребатов. Молодой центурион набрал полную грудь воздуху и вскинул вверх руку:

— Когорта — стой!

Волки остановились не сразу: кто-то не понял приказа, кто-то не расслышал, кто-то расслышал, однако не отреагировал в тот же миг. Соответственно, линия рассекавшего долину надвое фронта заколебалась, стала неровной, но все же атребаты наконец встали. Спустя момент Макрон эхом повторил приказ и, отделившись от замерших Вепрей, помчался к Катону за объяснениями.

— Выровнять ряды! — приказал Катон, и командиры центурий тут же забегали среди бойцов, сноровисто восстанавливая порядок. Топот копыт возвестил о появлении трибуна.

— Проклятье, центурион, что ты делаешь? Немедленно пошли своих обалдуев вперед!

— Командир, здесь что-то не так.

— Вперед! Это приказ! Или ты хочешь, чтобы дуротриги удрали?

— Командир, но… повозки! Взгляни на них.

— Повозки? — В глазах Квинтилла полыхнул гнев. — Что за чушь? Какие повозки?

Он угрожающе двинул мечом, направив его острие на ослушника.

— Вперед, я сказал.

— Это не повозки! — стоял на своем Катон. — Да взгляни ты на них, это же колесницы!

— Колесницы? Что еще за вздор?

— Колесницы, скрепленные вместе, чтобы издали походили на повозки, — пояснил Катон. — А валяющиеся на земле люди были мертвы задолго до того, как этот хлам подожгли.

Подбежал Макрон, запыхавшийся, лопающийся от злости.

— Что происходит? Какого хрена ты крикнул «Стой!»?

Прежде чем Катон успел ответить, вдалеке взревели боевые рога. Только что отступавшие варвары, уже достигшие конца долины, увидев, что их преследователи остановились, неожиданно развернулись и, издавая безумные вопли, устремились к врагам.

— Глазам не верю, — изумился Квинтилл. — Они нас атакуют.

Катон отвернулся от надвигавшегося противника и опять оглядел склоны холмов.

— Вот! Вот она, причина! — с горечью вымолвил он, указывая рукой на гребень левого, поросшего лесом кряжа.

Оттуда, выскакивая из укрытий, валом валили дуротриги, сбиваясь всего в сотне шагов от Волков в плотную массу.

— А вот и еще!

Катон повернулся к правому кряжу.

Как только трибун уразумел, в каком положении оказались по его вине две когорты, от его самодовольства не осталось следа.

— Ох, дерьмо…