Стой, бабка, стой - Иван Мак

− Вот так вот-с. − Произнес он и оставив Хана пошел к выходу.

После исправления формула стала совпадать с выведенной Ханом и он вздохнул.

Хоршер читал работу Хана, а Ракид сидел перед ним. Профессор иногда поглядывал на человека, затем продолжал читать, переворачивая листы и складывая прочитанные на столе. Он закончил почти через час, вздохнул и сложив доклад взглянул на своего лаборанта.

− Я не принимаю ваш доклад. − Произнес он.

− Нет?! Но почему?!

− Ненавижу плагиат.

− Это не плагиат. Я написал все, что понял сам!

− Именно поэтому вы и выступите с этим сами. − Произнес профессор. − Так сказать, вместо меня.

Хан смотрел на Хоршера, а тот рассмеялся.

Хан Ракид выступал перед аудиторией профессоров Университета. Они слушали его слова, смотрели на проводимые выкладки, которые Ракид легко писал на доске без подглядывания в свои записи.

Фактически он читал обзорную лекцию по современным экспериментам и теориям света.

Лекция закончилась. Доска была исписана формулами, мел мелкими кусками валялся на полу, а Хан стоял на трибуне и ждал реакции людей.

Внезапно послышались аплодисменты. Хан увидел, как вокруг поднялось несколько человек, а затем встали все. Они хлопали, а он не понимал, почему.

Наступила тишина и к трибуне прошел Хоршер.

− Мне очень жаль, господа. − Произнес он. − Но я снова остался без лаборанта.

Вокруг послышался смех.

− Но я рад, что на этот раз мой лаборант уходит не на улицу. − Человек обернулся к Хану. − Я представил вашу работу, господин Хан Ракид, как защиту докторской диссертации. Думаю, для вас это сюрприз, но мне почему-то кажется, что вы уже работали в науке и реально имели звание. Мы хотели бы знать, какое именно.

− Я прошу прощения, но у меня нет доказательств.

− Доказательства вы представили только что.

− Говорите же! − Послышались голоса.

− Я имел звание профессора и преподавал физику. − Ответил Хан.

− Вы не хотите сказать, где? − Спросил Хоршер.

− Я не хотел бы это говорить. − Ответил Хан. − По политическим мотивам.

− Политическим? Вы занимались антигосударственной деятельностью?

− Если таковой является физика, то да. Ничем иным я более не занимался.

− Можно узнать, зачем вы назвались именем человека, которого здесь все хорошо знали двадцать лет назад? − Возник новый голос. Хан узнал в нем голос Векслера, но старик почему-то сидел далеко, позади всех и его не было видно из-за спин людей.

− Один мой знакомый математик говорил, что вероятность, это такая вещь, что даже дважды два может оказаться равно пяти.

Послышались смешки.

− То есть совпадение случайно. − Произнес Векслер.

− Оно неслучайно с тей же вероятностью, с какой вы видели инопланетян в горах. − Произнес Хан.

Снова возникли смешки. Большей частью молодой части аудитории.

Векселр поднялся и просто вышел в дверь, что была наверху.

− Я думаю, вы зря об этом вспомнили. − Произнес Хоршер, взглянув на Ракида.

− Почему? − Спросил Хан.

− Потому что половина аудитории, перед которой вы находитесь верит, что те события произошли в действительности.

− Я тоже в это верю. − Ответил Хан.

− Действительно? − Удивленно произнес Хоршер.

− Вы уже не верите?

− Вас спросили о вашем имени. И нас всех интересует, каким образом вы стали Ханом Ракидом?

− Это произошло не по моей воле. − Ответил Хан. − Хном меня назвала мать, а Ракид − фамилия моего отца. У меня не было выбора.

− Однако, среди наших профессоров не нашлось ни одного, кто помнил бы студента с таким именем.

− Спросите Тансего. Он помнит. Я так понял, что уже потерял работу. − Произнес Хан. − Мне жаль. − Он оставил все, покинул аудиторию и ушел домой. В небольшую квартирку, что сдавалась на гроши для студентов. Впрочем, хозяйке было без разницы, студент или лаборант. Главное, что бы платил.

Следующий день начался со странного события. В квартиру позвонили. Хан открыл дверь, но никого рядом не оказалось. Лишь конверт лежал у порога, и он поднял его. Ракид решил, что это от Ирринга, но почерк оказался другим.

"Я прошу вас вернуться на работу. Понимаю, вы обижены за вчерашнее, но в науке обида − самое последнее дело. Профессор Хоршер."

Хан вздохнул и начал собираться. Вскоре он уже шел по дорожке к зданию лабораторного корпуса.

− Здравствуйте, профессор Ракид. − Послышался голос. Хан поднял взгляд и затормозил, хлопая глазами. Перед ним стояла Татьяна.

− Вы сказали профессор? − Удивленно спросил он.

− Да. Ученый Совет принял это вчера. Вы зря убежали.

− А вы откуда знаете?

Она усмехнулась.

− Я была там. Только вы меня не замечали. Не знаю, куда вы смотрели.

− Извините. Просто...

− Я понимаю. Идемте.

− К-куда?

− Меня послали за вами. − Сказала она. − А я смотрю, вы уже идете.

Хан не стал отвечать. Через несколько минут он уже стоял перед группой профессоров, которые поздравляли Хана. Затем один из них вручил ему документ...

Ракид оказался в полной растерянности. Больше всего его поражало то, с какой скоростью все происходило. Даже не то, что его приняли, а то, что его приняли после одного доклада, да еще и после спора с Векслером.

Впрочем, уже через пару часов он понял все. Вся ситуация была в том, что в университете существовало две группы ученых. Одна, состоявшая в основном из молодых, и старая, в которой находились и Векслер и Тансего, и многие другие.

Группы фактически конкурировали друг с другом, и Ученый Совет часто становился попросту ареной для борьбы между ними.

Хоршер находился где-то на границе между группами, более симпатизировал молодым, но уважения к старшим не терял. Таких было не мало, и часто именно голоса середины решали все дела на Совете, если старики и молодые были в оппозиции друг к другу.

Так вышло и с решением о присвоении Хану Ракиду звания профессора. Он получил его фактически из-за политической игры среди ученых.

Хан попытался встретиться с Векслером, но тот отказался и не принял новоиспеченного профессора. Лишь краткий указ проректора гласил о выделении лаборатории и минимально гарантированного обеспечения. Векслер выполнил лишь формальные обязательства, накладываемые уставом университета.

Ракид получил небольшую комнату, которую лабораторией то назвать было нельзя. В комнате не было даже окна и только одна лампочка висела под потолком. Она и натолкнула Хана на мысль о новой теме, которую ему следовало изучить.

Электричество. Двадцать лет назад оно лишь зарождалось, а теперь лампочки были нормой. Электрическая сеть проводилась в самые разные места, даже в обычные дома. Впрочем, в квартире Хана его еще не было. Видимо, от того, что старая хозяйка жила по старинке.

Несколько недель прошли в библиотеке в изучении опытов. Среди старых и не очень профессоров уже ходили байки, что Хан Ракид штудирует учебники, пытаясь получить те знания, что должны быть у профессора.

Через месяц Хан Ракид был вызван к проректору, но вместо Векслера его встретил профессор Торрис. Тот самый Торрис, которому в студенческие годы Хан помогал решать задачи. Ракид едва сдержался, что бы не улыбаться, когда Торрис говорил от имени Векслера о том, что профессору Ракиду стоит начать практические занятия, а не сидеть в библиотеке. Как минимум, Ракид должен был представить план тех экспериментов, что желал бы провести.

− Надеюсь, у вас есть план, господин Хан Ракид? − Спросил Торрис.

− У меня он будет.

− Когда?

− Ровно через сорок дней со дня получения лаборатории. − Ответил Хан, взглнув в глаза Торриса.

− Сорок дней? А сколько прошло?

− Меньше сорока. − Ответил Хан.

Торрис взглянул на бумаги, лежавшие перед ним и некоторое время молчал.

− Хорошо. Надеюсь, в назначенный срок все будет готово, и вы представите план. Вы свободны.

− У меня есть один вопрос. Что с Векслером? Почему его нет здесь?

− Он не желает с вами встречаться.

− Надеюсь, что это именно так. − Произнес Хан, подымаясь.

− Что значит надеетесь? − Спросил Торрис.

− Логика ваша наука. Не разберетесь, спросите у Векслера, может, он и решит эту задачку. − Ответил Хан. − До встречи, господин Торрис.

Хан покинул кабинет. Он едва не смеялся. Впрочем, смешного было мало. Ему еще предстояло доказать, что он достоин звания профессора в это новое время.

Наступил тот самый срок. Хан уже имел все что нужно. И план экспериментов, в которых предполагалось изучение электрической поляризации веществ.

На этот раз его план принимал сам Векслер. Он сидел молча, читал бумаги, затем просто подписал.

− Вы можете быть свободны. − Сказал он.