Все-все-все школьные-прикольные рассказы - Кир Булычев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Стас с Ильёй, вырезайте картинки.
Илья в классе новенький. Он с Севера переехал и футболом занимается. Вместе со Стасом. Стас, тот вообще только футболом и занимается.
— Я буду клеить. Остальные — ничего, пожалуйста, не трогайте! И ты тоже, Алиса.
Остальные — это Женька Петров с Митей Печёнкиным. Классная руководительница Наталья Сергеевна их называет «беспокойные элементы». Потому что спокойно жить они не умеют. То шпионов ловят, то в кактусы превращаются.
А Алиса — это крыса. Белая. Четыре лапы и хвост. Живёт в живом уголке. В будни четвёртый «А» над ней шефствует, а на выходные и праздники Саша её домой забирает.
У Кати Сухиной — своя команда. Тоже коллаж делают, на первом ряду у окошка. И всё поглядывают: как там у Саши дела?
Вот Валерка Вакуев подбежал, от Сухиной засланный.
— Уступите нам, — говорит, — Алису. Будем из неё делать древнерусскую лошадь.
— Как это — лошадь?
— Да запросто. Фломастером обведём, по контуру. А гриву потом приклеить можно.
Саша, конечно, не отдала.
— Самим нужна! Нам, может, тоже без лошади никуда.
Положила Алису на бок и давай по контуру обводить.
— Лапы шире! — командует. — Копыта на лист не помещаются!
Лошадь копытами дрыг — а краска возьми и опрокинься. Та, которой небо рисовали. Прямо на солнышко. Подумаешь! Зелёное солнце — красиво и оригинально. А что коллаж теперь в голубую полосочку — это мелочи. Просто хвост у лошади в краску попал. И лапы немножко. Ну и что! Со следами от лап деревня значительно лучше. Сразу видно — настоящая. Жилая. Даже с цирком. Красивым, сине-малиновым. Петров его втихаря наклеил, а Печёнкин раскрасил.
Саша аж за голову схватилась, когда увидела.
— Это ещё, — говорит, — что такое? Не было в те времена цирков с театрами, а были одни балалайки! И магазинов не было. Может, только ларьки.
«Магазины» — это про «Спорттовары» с футбольным мячом и лыжами на витрине. «Спорттовары» Стас с Ильёй возле цирка приклеили, на главной площади. И супермаркет с тележками — рядышком. Пришлось все тележки срочно в коричневый цвет красить — будто плетёные из ивовых прутьев. Как у древних славян.
Автомат с газировкой Саше тоже не угодил.
— Не было тогда газировки!
Переделали. Теперь автомат правильный. На нём древнерусским языком написано: «ГАЗИРОВКИ НЕТЪ».
Вот Маркины — те молодцы. Ваня Маркин ларёк с продуктами из журнала вырезал и вывеску «Мёд» ему нарисовал. А Егор Маркин к мёду «-ведь» приписал. Вышел «Мёдведь». Очень древнерусское название.
У ларька древнерусская девушка стоит, улыбается. Раньше она в журнале о путешествиях улыбалась. Глаза раскосые, юбка из пальмовых листьев и лапти. Лапти Оля доклеила. А Стас — майку с надписью «Барселона».
Что и говорить: отличный вышел коллаж. Елена Ивановна ему обрадовалась, как родному дедушке.
— Можно, — говорит, — я вашу деревню в кабинете истории в рамке повешу? Иностранным гостям, если заедут, будем показывать. Чтобы видели, как древние славяне жили на самом деле.
Митя и японская поэзия
Зашёл как-то Митя на перемене в кабинет биологии к Антону Семёновичу — а тот странным делом занят. Сидит на полу, на большом бумажном листе, как улитка на капусте. В руке — кисточка с краской. Каляки рисует — чёрные, здоровенные. Непонятно!
Митя прямо спросил:
— Антон Семёнович, вы чего это?
А тот:
— И вовсе не краской а тушью. И совсем не рисую, а в каллиграфии упражняюсь. Большое искусство, к твоему сведению. И не каляки, а иероглифы. Тут, между прочим, стихотворение. Только японское, называется — «хайку». Вот послушай:
Старый пруд.
Прыгнула в воду лягушка.
Всплеск в тишине.
Митя сказал:
— Хорошее стихотворение. Только не стихотворение. В стихах рифма бывает. Там чудеса, там леший бродит, русалка на ветвях сидит: пойдёт налево — песнь заводит, направо — сказку говорит.
Антон Семёнович головой покачал:
— Не рифма главное, а впечатление. Сказать многое в короткой строке.
Бабочкой никогда
Он уж не станет…
Напрасно дрожит
Червяк на осеннем ветру.
Вроде правда, нет рифмы, а только жаль червячка сделалось. Хотя он, возможно, вредитель. Капусту портил.
— Грустно, правда? Видишь, как передано настроение? А ещё время года желательно упомянуть:
Важно ступает
Цапля по свежему жниву.
Осень в деревне.
Митя сказал:
— Вылитая завстоловой. Но наши стихи всё-таки лучше, которые с рифмой. Только их писать трудно, не то что японские. С японскими кто хочешь справится:
В зале через «козла»
Скачет физрук одинокий:
Лето пришло.
Как, нормально?
Антон Семёнович сказал, что нормально. По всем японским поэтическим правилам. И что он это иероглифами запишет. Потом в рамку вставит и физруку непременно подарит, к окончанию учебного года.
Митя пообещал:
— Я ещё сочиню!
И книжку взял у Антона Семёновича, почитать, — со стихами поэта Басё. Весь вечер читал. А с утра начал японскими стихотворениями говорить. Прямо в постели:
— Откуда вдруг такая лень?
Едва меня сегодня добудились…
Шумит весенний дождь.
Потом за завтраком:
— Аромат пшённой каши
Мне ноздри щекочет.
Где ж масло?
Потом в школе, на рисовании, вместо вазы с цветами иероглиф в альбоме изобразил. И Женьке Петрову сказал:
— Художник ты так себе,
Но этот твой вьюнок —
Он, право, как живой!
Чуть по шее от лучшего друга не получил. Пришлось сборник показывать, поэта Басё. Это ведь он написал про вьюнок, хотя — вот ведь что удивительно — с Петровым вообще незнаком.
На большой перемене, в обед, все минтай отварной с рисом ели. Один Митя сказал:
— Как сладки
Рыба фугу и суши
Майской порой.
И палочки для еды из карандашей себе сделал, как у японцев. Половину минтая на стол уронил с непривычки.
После обеда было литературное чтение. На дом стихи задавали учить. Наталья Сергеевна Митю вызвала:
— Расскажи нам, Печёнкин, стихотворение Пушкина «Зимний вечер».
Вышел Митя, откашлялся, стал рассказывать. Только из него вместо «Буря мглою небо кроет…» хайку какое-то выпрыгнуло:
— Скрыла небес синеву
Снежная буря.
Холодно!
Попробовал снова:
— Воет, как загнанный зверь,
Плачет ребёнком
Снежный буран.
Наталья Сергеевна выслушала и говорит:
