Я люблю Париж - Линдси Келк

— Вы хотите, чтобы я сказала «говорили»? — Виржини прервала свой перевод посреди фразы и посмотрела на меня с таким выражением, которое говорило: «Что, серьезно?» — Они хоть и французы, но не слепые же.

— Говори. — Я строго посмотрела на нее и продолжила свой рассказ: — Ну вот, она постоянно околачивалась поблизости, притворяясь, что хочет быть моей подругой, приглашала на вечеринки и все такое, но оказалось, что она просто хотела развести нас, чтобы вернуть Алекса.

Я не видела толпу, но слышала их бурную негативную реакцию на такой неожиданный поворот сюжета. Фотограф действовал как их парламентер, выкрикивая вопросы Виржини.

— Он спрашивает, почему они вообще расстались, — перенаправила она его вопрос мне.

— Ну, потому что она изменяла ему, — сказала я, ожидая соответствующей реакции. И дождалась. Десять тысяч человек сделали «а?» на вдохе и одновременно, громогласно и несомненно сказали «сука» всей площадью. — Да, она отвратительно вела себя. Все это произошло пару лет назад, еще до того, как мы встретились с Алексом. Она растоптала его сердце.

Я поняла, что бормотание в толпе прекратилось. Не было ни единого звука, стояла гробовая тишина — все ждали продолжения рассказа.

— И вот вчера «Стиле» выступали в «Нуво казино» в Париже. — Я сделала паузу, чтобы люди, тоже побывавшие там и говорившие что-то вроде: «Йоу, я тоже был там», — утихли. — И она огорошила меня, что они воссоединились. А я не знала, что подумать, потому что видела их вместе в баре до шоу, а у нас с Алексом произошла размолвка, съезжаться нам или нет…

— Ты переезжаешь к нему? — спросил Крейг за кулисами. — Черт, это клево! — Грэм толкнул его в плечо и улыбнулся мне, качая головой.

— В общем, я не знала, как обстояли дела на самом деле, и даже немножко напортачила с работой. — Я бросила взгляд на Виржини, которая морщилась, переводя мои слова. — Но я думаю, что все будет в порядке, к тому же я ужасно скучала по дому и друзьям, поэтому решила вернуться в Лондон. И, короче говоря, Алекс поехал в Лондон за мной, ноя передумала в последнюю минуту и вернулась в Париж, чтобы отыскать его. Вот поэтому его и нет здесь.

Толпа какое-то время впитывала информацию, а потом снова пустилась в обсуждение.

— Наверное, история не такая уж захватывающая, — сказала Виржини, отступая назад от края сцены, когда люди принялись буянить. — Или может, нам не стоило рассказывать им, что Алекс уехал в Лондон искать вас.

Пока толпа совсем не сошла с ума, фотограф что-то крикнул им, и люди сначала расхохотались, а потом принялись скандировать что-то снова и снова.

— Энджел? — Виржини улыбалась, хотя безуспешно пыталась подавить улыбку.

— Что?

— Они хотят, чтобы ты спела.

Я на мгновение вышла из-под света прожектора, стараясь вернуть себе способность видеть. Это ничего не изменило. Десять тысяч человек скандировало «chantez»[88], снова, и снова, и снова. Я посмотрела на Грэма и Крейга, но это не помогло. Грэм хлопал вместе со всеми, а Крейг кинулся к барабанам, крикнув что-то о том, что подыграет.

— Ребята, я вообще-то не умею петь. — Я нервно хохотнула. — Если только вы уже успели выпить и любите «Волчий голод» под караоке, то я спою.

— Они любят «Волчий голод», — подтвердила Виржини, а фотограф поднял большой палец вверх.

Мое сердце билось так быстро, что я едва могла дышать. Что происходит? Почему мне показалось, что общение с многотысячной толпой на музыкальном фестивале и шутка про песню «Дюран Дюран» — это хорошая идея?

— Серьезно, это не лучшая идея, — сказала я в микрофон, но Виржини уже поставила свой на стойку. Она беспомощно подняла руки, но я почему-то была уверена, что ей это нравится.

Я открыла рот, чтобы сказать что-нибудь еще, но толпа загудела, и я закрыла глаза.

— Она правильно говорит: это не лучшая идея.

На всю площадь раздался чей-то голос, за которым последовало комедийное «бу-бум» на барабане. Прожектор переместился с меня на высокого темноволосого человека, бегущего по сцене с микрофоном в одной руке и гитарой в другой.

— Ах ты, сукин сын! — воскликнула я, бросаясь Алексу на шею.

— Да, наверное, я это заслужил, — сказал он и поцеловал мою макушку, а я ткнула его в плечо. — Хотя вот насчет тычка не уверен. Зачем это?

— Затем, что ты не пришел вчера ночевать. — Я посмотрела ему в лицо. Он правда здесь, или я сплю? Я вообще впервые была перед таким аншлагом.

— Я знаю, нам было что обсудить, — сказал он, внезапно посерьезнев, но по-прежнему с чертиками в глазах. — Обещаешь, что не удерешь, пока мы будем выступать?

— Обещаю, — сказала я, вспоминая, что люди пришли сюда не затем, чтобы смотреть на меня. — Народ собрался крутой, будет трудновато.

— Мы постараемся, — ответил Алекс, передавая мне свой микрофон, забирая мой и подключая гитару. — Обычно я играю лучше, если до этого не гоняю как сумасшедший в другую страну, но уверен, что мы справимся.

— Теперь твоя очередь, — сказала я, крадучись уходя со сцены, — а я закончила.

— С тобой трудно тягаться, — крикнул он мне вслед с улыбкой.

— Это точно, — крикнула я в ответ, сжимая руку Виржини.

— Ай, — взвизгнула она, отдергивая ее.

— Извини, — сказала я, оборачиваясь и глядя на своего парня, уверенная в том, что он именно мой, когда группа наконец начала играть.

Глава двадцатая

Прошло несколько часов, прежде чем мы снова оказались в Париже, в гостинице и наконец-то одни. Виржини отправилась в бар с Крейгом, проигнорировав мои тычки всю дорогу назад, а Грэм пошел ложиться. Он сказал, что мой моноспектакль-экспромт вызвал у него мигрень. Ну и хорошо. Даже страшно подумать, что было бы, если бы я начала петь. Удар бы хватил? Стремясь избежать обсуждения своего выступления, я разыгрывала свою любимую карту «притвориться, что сплю» до конца поездки, положив голову Алексу на плечо и отсрочивая неизбежный разговор о том, что нам «было обсудить». В Аррасе все до единого знали в деталях о нашей ссоре, но даже я не знала, что будет дальше.

Алекс открыл дверь спальни, и я торопливо вошла, внезапно испугавшись остаться с ним наедине. Я бережно положила свою сумку на прикроватную тумбочку, что было абсолютно бессмысленно, учитывая, что до этого я уже успела грохнуть ее вместе с ноутбуком, но я получала удовольствие оттого, что наконец-то нет причин беситься. Сделав громкий вдох, я повернулась к Алексу, который по-прежнему стоял в дверях.

— Может, войдешь?

— А ты хочешь? — Он вопросительно поднял плечи.

— Я хочу знать, где ты был вчера ночью. — Я села на кровать и посмотрела на свои стоптанные туфли. — И еще я хочу знать, зачем ты поехал за мной в Лондон.