Артур - Стивен Рэй Лоухед

class="p1">— Охотник роет яму на волка, но может угодить в нее сам. А в Калиддонском лесу множество волчьих ям, — сказал Мирддин.

— Избавь нас от твоих загадок, бард, — огрызнулся Идрис.

— Эмрис хочет сказать, — объяснил Артур, — что мы, возможно, сумеем обратить западню на пользу себе.

— Как? — угрюмо вопрошали короли. — Кони наши бесполезны в лесу. Тут и мечом не размахнешься — запутаешься рукою в ветвях.

— Вы правы, — спокойно отвечал Артур.

Я поднял глаза и увидел, как в свет зажегся в его глазах.

Артур продолжал:

— Послушайте, Бальдульф уверен, что лес на его стороне; что ж, возьмем себе оружие леса — тьму и личину, тайну и лисью повадку.

Не знаю, как Артур это делает. Может быть, замыслы подспудно живут в его голове, ожидая, когда в них возникнет нужда? Или являются уже готовые из Иного Мира, словно вдохновение барда? Или Артур сочиняет их, пока говорит? Всякий раз это происходило на моих глазах, а я так и не знаю ответа. Но каждый раз, как нам нужен был гениальный план, он появлялся.

Как только Артур начал подробно излагать свой замысел, всякое ворчание смолкло. Короли сбились в тесный кружок, чтобы лучше слышать, и их недовольство вскоре сменилось восторгом.

Хотя наши тени уже протянулись через весь луг, мы выстроили боевые порядки согласно замыслу Артура и снова поскакали в Калиддонский лес — все, кроме части дружины, оставшейся со мной. Как только передовые бойцы въехали в чащу, мы вскочили на коней, пересекли брод и во весь опор понеслись на юго-запад по долине Этрика.

Со мной была тысяча под началом самых молодых королей: Идриса, Мальгона и Маглоса. Мы долго скакали вдоль реки, пока не оказались у места, которое описал нам Мирддин, — ложбинки, где в Этрик впадает один из тысяч лесных ручьев. Это был наш вход в чащу.

Оставив коней, мы взяли копья и побежали по ручью, то плеща по воде, то ломясь через кустарник, с одной мыслью — быстрей добраться до места сражения. Однако ручей вел в противоположную сторону! Мы удалялись от боя.

— Чтоб он сдох, этот бард! — выкрикнул Идрис. — Проклятый слепец отправил нас не туда!

Я стремительно развернулся к нему.

— Молчи, Идрис! Мы доберемся, куда надо.

Нас догнали остальные.

— Надо возвращаться, — настаивал упрямый Идрис.

Маглос стоял в нерешительности, готовый скорее принять сторону Идриса, чем Мирддина. Но тут заговорил Мальгон:

— Никто не укажет дорогу вернее слепого барда. Ведь он видит яснее всех!

И упер в землю ясеневое древко копья, не намереваясь поворачивать назад.

Я в ярости посмотрел на Идриса, который задерживал нас и смущал бойцов своими сомнениями. Как же хотелось пронзить его копьем!

— Я сказал, доберемся. За мной!

Я повернулся и продолжил путь. Мальгон последовал без колебаний. Идрис и Маглос упрямо стояли на месте, но, когда бойцы начали их обгонять, нехотя затрусили следом.

Ручей по-прежнему уводил от места сражения. Я верил Эмрису больше, чем себе, но, по мере того как грохот боя становился тише, в сердце закрадывались сомнения. Может быть, Идрис прав, и Мирддин запамятовал дорогу? Калиддонский лес велик, в нем множество ручьев и лощин. А может быть, заблудились мы сами...

Нет, надо двигаться дальше. Другого пути нет. От нас зависит успех боя. Если мы не доберемся до места, все погибло. Я, стиснув зубы, бежал дальше.

И вот шум битвы совершенно стих. Я напряженно вслушивался, но различал только гул крови в ушах да хриплое дыхание. Боже, молился я, не дай нам подвести товарищей. Глядя под ноги, я бежал по мягкой земле, а сердце в груди бешено колотилось. Во рту пересохло, легкие разрывались, но я бежал дальше, опустив голову и превозмогая боль.

И вдруг в какой-то миг местность круто пошла вверх, днище ручья превратилось в ровную прямую тропу. Наверху сходились кроны деревьев, внизу стремительно бежала вода. Однако журчание струй не заглушало слабого рокота битвы.

Рокот нарастал. Мы приближались к месту сражения — но приближались к нему сзади. Хвала величайшему из бардов! Он помнил правильно!

Впереди было озерцо, из которого варвары брали воду, темное в вечерних сумерках. За озером начинался земляной вал и частокол, воздвигнутый Бальдульфом для отражения нашей конницы. Я видел за деревьями и сами стены, и кишащих на них варваров.

Вокруг насыпного кургана, словно кривые руки, протянулись бревенчатые частоколы. Устроены они были так, как и предположил Артур, — самая середина оставалась незащищенной. Варвары рассчитывали, что со спины их прикроет лес.

Передо мной царила сумятица боя. Бритты бросались на заграждения, захватывали их и снова теряли. Кимброги сражались, как львы. Земля дрожала от грохота битвы, удары щита о щит или меча о топор сливались в протяжный гул. Яростное было сражение, жуткое побоище.

Я с трудом удержался, чтобы не ударить в спину ничего не подозревающему врагу. Однако замысел состоял в ином.

Вот что мы сделали: опустились на колени на берегу озерца и разожгли принесенные с собой головни. Это отняло несколько драгоценных мгновений. Отец Света, распали гнев Твой на наших врагов, и пусть он пылает так же ярко, как факелы в наших руках!

Наконец, когда у каждого была в руках пылающая головня, я, выпрямившись, издал боевой клич. Тысячи глоток подхватили, тысячи бойцов вскочили, как один человек.

Ошеломленные варвары обернулись, и увидели, что на них несется сплошная стена огня. Пробегая через их лагерь, мы подожгли палатки. Пламя взметнулось в небо, заклубился густой дым.

Варвары дрогнули. Внезапность, мелькание факелов в сумеречном лесу — у страха, как говорится, глаза велики. Они вообразили, будто их окружили бесчисленные враги.

Однако замешательство было недолгим. Некоторые варвары, придя в себя, бросили свои укрепления и устремились против нас. Тщетно! Нас было не остановить. Мы неотвратимо надвигались на курган, с которого направлял сражение Бальдульф.

Подбежав к первому ряду укреплений, мы сорвали с поясов глиняные кувшины и разбили их о частокол. Масло хлынуло на древесину, мы поднесли факелы, масло зашипело и вспыхнуло. Заклубился черный дым, в небо взметнулись языки пламени. Дым валил все гуще. Вскоре частокол запылал.

Варвары оказались в западне, которую выстроили своими руками. Боевые возгласы сменились воплями ужаса. Воины пробивались сквозь огонь, мы встречали их копьями и мечами.

Мы хотели вызвать замешательство, а вызвали панику.

Господь свидетель, мы показали варварам, каково им придется в аду! Да, страшное было зрелище!

Ряды ирландцев и англов смешались