Голем и джинн - Хелен Уэкер

На рассвете она все еще сидела, погруженная в свои мысли, и раздраженно тыкала иглой в чью-то брючину. Еще и недели не прошло с тех пор, как она беззаботно бежала по аллее Центрального парка, но теперь казалось, что ту внезапную радость испытывала не она, а кто-то другой. Странное это было ощущение. Она помнила настойчивый зов земли и то, как ее душа вдруг стала эластичной и словно вбирала в себя весь парк. И еще она помнила, каким потерянным показался ей стоящий в переулке Джинн, словно утративший всю свою обычную самоуверенность, и она никак не могла понять почему. Она тогда даже схватила его за руку — убедиться, что он еще здесь.

Она закрепила нитку и обрезала ее у самого узелка. Ну вот. Брюки зашиты. Хорошо бы мужчины перестали вечно их рвать.

Она накинула пальто и пошла в пекарню, мысленно готовя себя к очередному полному умолчаний и страхов дню. А потом в заднюю дверь ворвалась Анна и несколькими словами моментально выбила почву у нее из-под ног:

— Хава! — Она вся буквально светилась счастьем. — Поздравь меня, я выхожу замуж!

— Что?!

— Вчера Ирвинг сделал мне предложение! И я его приняла!

— Ах, дорогая моя! — вскрикнула миссис Радзин и заключила девушку в объятья, мгновенно простив той все грехи. — Как же это чудесно! Ну давай, поскорее расскажи нам все!

— Мы просто очень любим друг друга и хотим пожениться как можно скорее… — (Мистер Радзин многозначительно кашлянул.) — А потом — вы не поверите! — потом мы переедем в Бостон!

Миссис Радзин раскрыла рот, что от нее и требовалось, и Анна пустилась в рассказ о том, что у Ирвинга есть друг, уехавший в Бостон, чтобы работать на текстильной фабрике своего дяди.

— А теперь там есть работа и для Ирвинга, и мы туда едем. Он будет помощником управляющего, и у него будут подчиненные, и все такое. Представляете, я — жена начальника!

Женщины продолжали радостно болтать, а Хава никак не могла прийти в себя. Свадьба? Бостон? Разве такое возможно? Она-то считала, что Анна вынуждена выбирать из двух зол. Только теперь, слушая, как две женщины оживленно обсуждают преимущества кружевного свадебного платья по сравнению с вышитым шелковым, она вдруг с удивлением поняла, что возможность счастливого исхода даже не приходила ей в голову.

Скоро мистер Радзин начал ворчать, что работа стоит и что приданое Анны следует обсуждать в свободное время. Все снова принялись трудиться, и обстановка в пекарне стала почти нормальной, хотя маленький Аби то и дело со жгучим интересом посматривал на Анну, как будто ждал, что она вот-вот превратится в волшебную принцессу.

В конце рабочего дня, когда Анна уже надевала в задней комнате плащ, Хава вспомнила, что толком даже не поздравила ее. Стремительно пройдя через комнату, она сжала девушку в объятьях.

Анна испуганно пискнула и тут же засмеялась:

— Хава, осторожнее, ты меня задушишь!

Подруга тут же выпустила ее:

— Прости меня! Я нечаянно. Просто хотела тебя поздравить! Но мне будет очень-очень тебя не хватать. Бостон — это далеко? Туда можно доехать на трамвае? Нет, что я спрашиваю? Наверняка нет.

Анна уже хохотала:

— Хава, ну ты и дурочка! Ты меня поражаешь, ей-богу!

Все слова, скопившиеся у нее за эту тревожную неделю, теперь безудержно рвались наружу:

— Я так счастлива за тебя! А что он сказал, когда узнал… — Хава опомнилась и испуганно зажала рот рукой.

К счастью, Радзины уже вышли на улицу и ждали их снаружи.

Анна нервно хихикнула:

— Тихо ты, ради бога! Хоть я и сама понимаю, что не смогла ничего скрыть. Но теперь все хорошо. Он, конечно, удивился сначала, это и понятно, но потом сразу сделался таким милым и серьезным, что у меня чуть сердце не лопнуло. Тогда он и заговорил о Бостоне и о том, что нам уже пора повзрослеть и остепениться. А потом встал на колени и сделал мне предложение! Я, конечно, разревелась и даже не смогла толком ему ответить!

— Вы двое решили там заночевать? — окликнул их с улицы мистер Радзин. — Если нет, помните, что кое-кому здесь хочется поскорее попасть домой.

Анна закатила глаза, девушки вышли и распрощались с Радзинами.

— Какой чудесный вечер! — радостно вздохнула Анна, словно не чувствуя ни запаха помойки, ни сырого пронзительного ветра.

Подруга с улыбкой наблюдала за ней. Сегодня ночью ей будет куда веселее заниматься шитьем, — возможно, она даже получит от этого удовольствие. А завтра она расскажет Джинну о том, что теперь в пекарне все хорошо. И может, они не станут спорить.

— О чем ты задумалась? — спросила Анна.

— Ни о чем. О друге. А что?

— Никогда раньше не видела, чтобы ты так улыбалась. Этот твой друг, он мужчина? Ой, не надо смущаться, Хава! Ты же не можешь вечно прятаться от мира, даже вдовам надо хоть немного радости от жизни! И со всем уважением к твоему покойному мужу, но разве он захотел бы, чтобы ты до самой смерти ложилась в пустую постель?

Хава постаралась угадать мнение Ротфельда по этому поводу. Скорее всего, именно этого он и захотел бы.

— Нет, конечно нет, — пробормотала она, с ужасом понимая, что лжет.

— Тогда прекрати сидеть взаперти и хоть раз позволь себе развлечься.

Разговор явно выходил из-под контроля.

— Анна, я ведь даже не знаю, как это делается, — хихикнула она испуганно.

— Я тебе помогу, — пообещала девушка со щедростью очень счастливого человека. — Завтра вечером и начнем. В казино на Брум-стрит будут танцы. Я могу провести тебя туда бесплатно: я знакома с охранником. Познакомлю тебя со своими друзьями, и все лучшие мужчины будут наши.

Танцы? Незнакомое место и толпа чужих людей?

— Но я ведь никогда… Я даже танцевать не умею.

— Мы тебя научим! Это совсем просто. Раз ты умеешь ходить, значит сумеешь и танцевать. — Она схватила подругу за руку. — Ну, пожалуйста, Хава, пойдем! Для меня это так много значит. Познакомишься с Ирвингом! Он обещал, что придет. — Она захихикала. — Надо же мне потанцевать с ним, пока еще вижу свои ноги!

Что ж, это другое дело. Голему очень хотелось познакомиться с Ирвингом и развеять все свои опасения на его счет. А что до танцев, то всегда можно сказать, что устала или натерла ногу. Да, но как же Джинн? Они ведь завтра встречаются.

— А во сколько начинаются танцы?

— В девять часов.

Так рано? Тогда все в порядке. Джинн никогда не появляется раньше одиннадцати. Она может сходить на танцы, познакомиться с Ирвингом и, возможно, даже потанцевать пару раз, чтобы доставить удовольствие Анне. А потом она придумает какой-нибудь предлог и встретится с Джинном у себя под окном.

— Хорошо, — улыбнулась она, — я пойду.

— Вот и чудесно! Тогда встречаемся в половине девятого у моих подружек, Филлис и Эстель. — Она продиктовала адрес многоквартирного дома на Ривингтон-стрит. — Пойдем вместе, и так, чтобы не явиться слишком рано. На танцы нельзя приходить слишком рано, а то все решат, что тебе не терпится. Насчет одежды не волнуйся. Просто надень свою самую нарядную блузку, мы все так делаем. Ах, как это замечательно!

На прощание Анна горячо обняла подругу и пошла прочь; голова у нее была высоко поднята, а плащ развевался.

Уже темнело, и уличные торговцы заканчивали работу. У самого пансиона Голему встретился человек, толкающий тележку, доверху нагруженную женской одеждой. На боку у тележки была надпись: «Самые модные женские наряды», а ниже мелкими буквами: «Извините, я немой». Вспомнив, что Анна говорила о нарядной блузке, она взглянула на свою и поняла, что манжеты безнадежно обтрепались до того, что починить их уже невозможно. Вторая ее блузка была ничуть не лучше.

Она догнала торговца и тронула его за плечо. Он моментально остановил тележку и обернулся.

— Здравствуйте, — взволнованно сказала она. — Я завтра иду на танцы. У вас найдется подходящая для танцев блузка?

Он вскинул ладонь, словно говоря: «Не надо больше слов», достал из кармана портновский сантиметр и жестом попросил ее поднять руки. Она подчинилась, удивляясь выразительности его движений, которые делали все понятным без слов. «Может, нам всем надо обучиться немоте», — подумала она.

Торговец снял нужные мерки, свернул сантиметр, засунул его в карман и задумался, подперев подбородок рукой. Потом наклонился над тележкой, быстро порылся в своем товаре и с довольным видом вытащил то, что искал. Конечно, эта блузка заметно отличалась от тех, что предназначались на каждый день. Нежного кремового цвета ткань была совсем тонкой, куда тоньше той, из которой были сшиты ее собственные блузки. Грудь, манжеты и высокий воротничок украшали прозрачные оборки, а корсаж казался до того узким, что непонятно было, как женщина может в нем дышать. Торговец протянул ей блузку: «Да?»