Пир для Воронов (пер. Цитадель Детей Света) - Джордж Мартин

— Да. — Серсея подозвала Джейме. — Лорд Командующий, не сочтите за труд, проводите Его Величество и его маленькую королеву в спальню.

— Как прикажете. Вас тоже?

— В этом нет необходимости. — Серсея чувствовала себя слишком возбужденной, чтобы спать. Дикий огонь ее очистил. Выжег весь гнев и страх, наполнив ее решимостью. — Пламя так прекрасно. Я хочу еще посмотреть.

Джейме заколебался.

— Вам не следует оставаться одной.

— Я буду не одна. Сир Осмунд может остаться со мной и защитить. Твой брат по клятвам.

— Если так угодно Вашему Величеству. — Ответил Кеттлблэк.

— Угодно. — Серсея взяла его под локоть, и бок о бок они остались смотреть на бушующее пламя.

Запятнанный рыцарь

Ночь была не по сезону удивительно холодной даже для осени. По переулкам, разгоняя дневную пыль, проносились порывы влажного ветра. — «Это северный ветер, наполненный холодом», — сир Арис Окхарт натянул капюшон пониже, чтобы прикрыть лицо. Не будет ничего хорошего, если его узнают. Прошлой ночью в городе теней зарубили торговца, безобидного человека, который приехал в Дорн торговать фруктами, а нашел смерть. Единственным его преступлением было то, что он был из Королевской Гавани.

«Со мной толпе будет не так просто справиться». — Он почти желал, чтобы на него напали. Он мягко повел рукой, легко огладив рукоять меча, скрытого под складками его многослойных льняных одежд. Наружные были украшены бирюзовыми полосами и рядами золотых солнечных дисков, а более легкие нижние — оранжевого цвета. Дорнийская одежда была удобна, но если б его покойный отец увидел сына в подобном одеянии, его бы хватил удар. Он до кончиков ногтей был уроженцем Простора, и дорнийцы были его древними врагами, о чем свидетельствовал каждый гобелен их замка — Старого Дуба. Арису нужно было только прикрыть глаза, чтобы увидеть их воочию. Лорд Эдгерран Щедрый восседающий в лучах славы, попирая сотни отрубленных голов дорнийцев. Три Листа в Принцевом Проходе, пронзенный дорнийским копьем, Алистер трубящий из последних сил в рог. Сир Оливар Зеленый Дуб весь в белом, умирающий рядом с Молодым Драконом. — «Дорн не подходящее место для всех Окхартов».

Даже до гибели принца Оберина, рыцарь через силу покидал пределы Солнечного Копья, чтобы войти в переулки города теней. Куда бы он ни шел, он чувствовал на себе взгляды маленьких черных дорнийских глазок, одаривающих его почти нескрываемой ненавистью. Торговцы каждый раз изо всех сил старались его обсчитать, и порой он размышлял, не плюют ли в тавернах в его выпивку. Однажды стайка беспризорников начала кидать в него камнями, пока он не вытащил меч и не прогнал их прочь. Гибель Красного Змея распалила Дорн еще сильнее, хотя с тех пор, как принц Доран запер Змеек в башне, улицы поутихли. И даже не смотря на это, открыто носить белый плащ в городе теней было бы прямым призывом к нападению. Он привез с собой три: два шерстяных: один легкий, второй теплый; а третий был из прекрасного белого шелка. Без плаща он чувствовал себя едва ли не голым.

«Но уж лучше голым, чем мертвым». — Сказал он себе. — «Даже без плаща, я по-прежнему рыцарь Королевской Гвардии. Я должен заставить ее это понять». — Ему не следовало позволять себя во все это втянуть, но как сказал какой-то менестрель: «любовь из каждого мужчины делает глупца».

Город теней Золотого Копья в полдень часто казался вымершим. В это время на пыльных улицах можно было увидеть разве что жужжащих мух. Но едва настает вечер, на улицах просыпается жизнь. Сир Арис слышал легкую мелодию, раздававшуюся сквозь решетчатые окна, а где-то цимбалы отбивали быстрый ритм танца копья, задавая ночи темп. У пересечения трех переулков под секцией Ветровой Стены, с балкона одного из домов его окликнула продажная девица. Она была одета только в драгоценности и масло. Он взглянул на нее, ссутулился и ускорил шаг, бросившись навстречу ветру. — «Мы — мужчины, так слабы. Наши тела предают даже лучших из нас». — Он подумал о короле Бейлоре Благославенном, который усмирял свою плоть, которая его бесчестила. Не должен ли он поступить так же?

В дверной арке стоял какой-то коротышка и поджаривал на жаровне змею, переворачивая шипящие кусочки деревянными палочками. От резкого запаха соуса из глаз рыцаря потекли слезы. Он слышал, что лучший соус получается, когда вместе с зернами горчицы и драконьим перцем в него добавляешь немного яда той же змеи. Мирцелла очень быстро пристрастилась к дорнийской пище, так же, как быстро она привыкла к своему дорнийскому принцу, и время от времени, чтобы сделать ей приятное, сир Арис пробовал одно из блюд. От такой пищи жгло рот, и тут же хотелось выпить вина, но после этого жечь начинало даже сильнее. Но его маленькой принцессе это нравилось.

Он оставил ее в покоях за игровым столом с принцем Тристаном, где они по очереди передвигали квадратные фишки из нефрита, сердолика и ляпис-лазури. Пухлые губки сосредоточенной на игре Мирцеллы были слегка приоткрыты, а зеленые глаза прищурены. Игра называлась «цивасса». Ее привезли в Деревянный город на торговой галере из Волантиса, а беспризорники разнесли ее вверх и вниз по течению Зеленокровой. От нее сходил с ума весь дорнийский двор.

Сира Ариса она просто бесила. В игре было десяток разных кусочков, у каждого были свои характеристики и возможности, а игровое поле могло меняться от игры к игре, в зависимости от того, как игроки выстроят клетки своего дома. Принц Тристан сразу же понял правила, а Мирцеллу обучили, чтобы она могла с ним играть. Ей было не полных одиннадцать, ее суженному — тринадцать, и все равно с недавних пор она стала выигрывать все чаще. Но похоже, Тристана это мало волновало. Эти два ребенка не могли выглядеть более разными: он с кожей оливкового оттенка и прямыми темными волосами, и она с молочно-белой кожей и копной золотистых кудрей. Свет и тьма, как королева Серсея и король Роберт. Он молился, чтобы Мирцелла нашла со своим дорнийцем больше счастья, чем было у ее матери с лордом Штормового предела.

Ему было не легко ее оставить, хотя в замке она, по всей видимости, в полной безопасности. В Башне Солнца в ее покои ведет только две двери, и сир Арис приставил к каждой по двое верных людей. Это были гвардейцы Ланнистеров — люди, которых он привел с собой из Королевской гавани, проверенные в бою, крепкие и верные до самых костей. С Мирцеллой остались ее горничные и септа Иглантина, а принца Тристана охраняет его собственный телохранитель сир Гаскойн из Зеленокровой. — «Никто ее не обидит», — твердил он себе, — «а завтра мы будем в безопасности».

Ему пообещал принц Доран. Хотя Арис был потрясен, увидев, насколько старым и немощным выглядел дорнийский принц, он не сомневался в его обещании.