Осколки безумия - Ульяна Соболева

— Нет, мама, нет! Не думай об этом! Ты не виновата! Ты любила нас всегда! Я не виню тебя, я просто хочу вернуть все обратно, исправить. Я никому этого не говорил. Фэй ошибалась, у вас с Анной не разные души — у вас одна душа на двоих. И в тот момент, когда Анна пришла в наше время ее душа разделилась. Одной из вас не должно здесь быть. Одна лишняя. Ты ничего не помнишь, а она видит кошмары наяву. Ее мучает лихорадка и призраки твоего прошлого. Я вижу, что с ней происходит, я наблюдал за ней долгие месяцы, за ее эмоциями, воспоминаниями. Для такой маленькой девочки это слишком.

Неужели это мой сын? Такой умный не по годам, такой сильный. Он стоит рядом со мной и его мощная энергия впитывается ко мне под кожу, голос проникает глубоко в сознание. Мне даже казалось, что Сэми мысленно говорит со мной, а на самом деле не произнес ни слова.

— Я хочу вернуть ее душу тебе, — прозвучало зловеще, я даже почувствовала, как леденеет моя кожа.

— А девочка? Что будет с ней?

— Она возьмет другую…ту, которая не обрела покой и так и не ушла в царство мертвых.

Синие глаза Сэми приобрели темный оттенок, глубокий и насыщенный.

— Это черная магия, мама. Чанкры не имеют права ею пользоваться, но я не просто Чанкр, я Верховный Чанкр. Я могу служить силам зла и добра, на меня законы Чанкров не распространяются. В день моего совершеннолетия я должен буду принять сторону света или тьмы. Сейчас я нейтрален и могу прибегнуть к черной маги без последствий для себя.

Я не совсем понимала, что он хочет сделать, знала только одно — это противоестественно и Сэми совершит нечто такое, о чем возможно мы все пожалеем.

— Я говорил об этом с Фэй и с Мстиславом. Мы обсуждали это на протяжении последних недель. Они согласны.

Я смотрела на своего сына и поражалась тому насколько четко, он формулирует свои мысли и идеи, насколько потрясающе все продумал. Маленький мальчик, нашел выход из ситуации, которая взрослым казалась патовой. В том числе мне, и даже Фэй.

— Делай все что нужно, Сэм. Все что ты считаешь правильным.

Самуил крепко сжал мои пальцы:

— Но ты будешь страдать…сильно, безгранично. Ты испытаешь нечеловеческую боль как душевную, так и физическую, но ты обретешь себя и нас. Подумай. Сейчас просто подумай. Мы можем оставить все как есть, и со временем ты полюбишь нас снова, начнешь свою жизнь заново. Я вижу все варианты развития событий. Но если мы оставим все как есть — ты потеряешь отца. Навсегда. Мы все его потеряем. Я не настаиваю, мама. Только твой выбор и твое слово. Как ты скажешь — так и будет.

О нет, он заранее знал, какой выбор я сделаю. В этом он так похож на Ника.

— Я согласна на любую боль, Сэми. Я согласна на все что угодно лишь бы вернуть вашего отца и вас. Я верну его?

Наверное ответ страшил меня больше всего, я боялась того что скажет мой сын. Только сейчас я поняла, что передо мной одно из самых могущественных существ из всех что я когда либо встречала или встречу.

— Я не знаю, мама. Я еще не обладаю такими способностями, чтобы предвидеть далекое будущее. Разве что на несколько недель вперед, месяц…но я знаю одно — отец любит тебя. Ты сможешь вернуть его только тогда, когда он поймет и поверит, что ты все та же, мама. Поймет, что ты любишь его, как и раньше. Отец очень непредсказуем, у него неимоверно сложный характер. Но никто из вас не знает, что он чувствует на самом деле. Никто кроме меня. А я не имею права говорить об этом. Возможно, единственное что сможет его спасти — твоя вера в него. Но это лишь мое предположение — я не знаю насколько оно правильное. Знаю одно — ты пройдешь все круги ада, прежде чем сможешь до него достучаться. Мне нужно знать согласна ли ты…Добровольно…Только так я смогу вернуть твою душу полностью. Освободить тело Анны.

— Я согласна…а девочка? Что будет с ней?

— Фэй поддержит в ней жизнь, пока я буду занят тобой, а потом Анна получит другую душу. Она не умрет. Два Чанкра могут творить самые сильные заклинания. Вдвоем с Фэй мы сделаем то, что неподвластно даже демонам. Ты согласна?

Да, он оставлял мне право выбора, но в тот же момент отнимал его потому что в синих глазах моего сына застыла мольба и слезы. Он знает то, чего я не знаю и решился на этот шаг из отчаянья. Нет, это не просто эгоистичное желание ребенка помирить родителей, это нечто большее. Ему страшно и он не скрывает своих сомнений. Он видит, что произойдет потом и оставляет мне возможность решать самой.

— Да, я согласна. Давай попробуем. Ведь хуже уже не будет?

— Я не уверен в этом, — ответил он и посмотрел мне в глаза, — возможно будет не просто хуже, возможно ты не перенесешь этого.

— Я сильная, — прозвучало не совсем уверенно.

— Да, мама, ты очень сильная, но отец сильнее.

— Я хочу вспомнить все! Я готова!

Я не видела самого ритуала…Только яркие вспышки света, детские ладошки в своих руках и обрывки образов. Как при быстром просмотре кинопленки, которую лишь иногда ставят на паузу, показывая самые значимые моменты.

Но ничего более невероятного со мной еще никогда не происходило и не произойдет. Я видела свою жизнь. Все что забыла. Я прожила каждый момент с особо яркой чувствительностью. Я слышала собственный смех, крики боли, слезы. И Сэми был прав — ко мне пришла боль. В самых разных ее оттенках. Боль сомнений, боль первой любви, боль от появляющихся крыльев. Ужас и страх, наслаждение, и дикое одиночество. Я слышала свист плетей и леденящий душу хохот Берита. Пережить все кошмары за несколько минут — это сведет с ума кого угодно и я обезумела. Там в подсознании я кричала и плакала. Я видела искаженное от ненависти лицо Николаса и я прочувствовала каждую секунду того жуткого насилия, которое он совершил надо мной. Я заново возрождалась. Я проклинала и снова любила. Боже, как же я любила. Наверное, самой болезненной и самой мучительной была моя любовь к Нику. Самой яркой и самой жуткой эмоцией из всех что доводилось испытать человеку. Даже любовь к детям возрождалась из любви к нему. Осознание обрушилось, как торнадо, закрутило в водовороте, оно резало меня по венам, по мясу, по нервам и сухожилиям. Наполняло меня такими чувствами, которые можно сравнить лишь со смертельной агонией. И вот он у моих ног, сломленный, поверженный, беспомощный и слепой. И я знала, что ему больнее, чем мне как бы чудовищно это не звучало. Самой страшной слабостью Ника являлась я сама и его чувства ко мне. Сумасшедшие, на грани с помешательством. И его ранимая душа, покрытая уродливыми рубцами бесконечного унижения и предательства тех, кому он когда-то доверял. Словно та другая сторона моего мужа предстала передо мной обнаженной, оголенной до безобразия и от того безумно любимой. Таким его не знал никто кроме меня. Вот почему я люблю его. Он мой. Мое проклятие, наказание, мое неземное счастье и моя боль. Бесконечная. Без него я пустая. Бессмысленная. Меня просто нет. И все стало на свои места. Мгновенно. Все выстроилось в цепочку, в замкнутый круг, в мой собственный мир, вращающийся вокруг него как маленькая вселенная вокруг солнца. Мое черное солнце, моя тьма наполненная светом, понятным только мне одной. Сэми сказал, что я пройду все круги ада прежде чем смогу вернуть его обратно и я поняла что он имел ввиду. Николас причиняет самую большую боль тем, кого он любит. Потому что лишь они могут заставить его страдать. И так как страдает он, не может страдать никто. Потому что саморазрушение гораздо страшнее всего остального, а Николас умеет разрушать, не оставляя даже обломков и самым первым он разрушит себя самого. Вот что имел ввиду Сэми. И он был прав, возможно, не любить Ника, это и есть то самое счастье беззаботности, потому что любовь к нему убивает своей безграничной болью. Но, вспомнив и прочувствовав все, я бы ни за что не отказалось даже от самых жутких проявлений его любви и ненависти. И только сейчас я осознала, что сделала с нами обоими — я убивала его любовь ко мне, я предавала его. Я, та кому он доверял больше всех, та, кого он любил до безумия. Я рвала его на куски день за днем. Он отпустил меня. Хотя мог растоптать и уничтожить. Наверное, только со мной он способен на столь благородный поступок. Я единственная кто безнаказанно обманул Николаса Мокану и при этом остался в живых. Ни о каком прощении не может быть и речи. Он не простит. Никогда. Заслужить его доверие практически невозможно.