Приглашение в зенит (авторский сборник) - Георгий Гуревич

Гуманность ли это?

Не оборачивается ли эта снисходительность к обезьянам, червям и амебам антигуманностью по отношению к своим соотечественникам? Не жертвуем ли мы своей наукой и культурой ради сомнительной перспективы возникновения новых самобытных культур? Уж если мы научились мыслить и рассуждать, давайте рассудим, кто нужнее для развития: ученый звездожитель или обезьяна с дубинкой?

Дятел. Итак, мы с вами будем судить, кому жить, кого уничтожать? По какому же праву мы присваиваем себе это право?

Физик. По праву более разумных.

Дятел. А вам понравится, если предположительные суперсапиенсы Галактического Ядра начнут рассуждать, не уничтожить ли им жителей нашего Шара, отсталых представителей досуперсапиенсовой культуры?

Физик. Тут совсем иное. Мы явно разумные.

Дятел. Относительно разумные, относительно неразумные. Где мера разумности?

Физик. Давайте я теперь задам вопрос. Странную позицию вы выбрали себе. Опровергаете меня, потом моего оппонента, потом опять меня. А вы сами за что стоите? Или только возражаете всем подряд?

Дятел. Я же сказал вначале: простое оказалось сложным. В ясном решении переселения в Ядро оказалась сложность — возможная жизнь. Как же нам обойти эту сложность? Может быть, целиться только на миры, не приспособленные для жизни?

Физик. Это увеличит трудности в пять — десять, не знаю во сколько раз. Мы просто не обеспечим нужное количество миров.

Дятел. Не обеспечим с имеющейся наукой. Надо поискать иные решения.

Физик. Наука не сундук фокусника, чтобы вытаскивать из нее все, что хочешь, по заказу. Мы знаем, что есть в наших руках, что появится вскоре, что разрабатывается в лабораториях, что выйдет из лабораторий лет через двадцать. У науки есть определенный шаг, интервал освоения. Открытия не валятся с неба, их выращивают в колбах, как кристаллы. Только безграмотные дилетанты надеются на озарения. Наука не знает прыжков с тройным сальто. Прыжки и рывки — это из области цирка.

Дятел. Ну не скажите. Как историк я могу напомнить вам рывки и в прошлом. Поясняю примитивнейшим.

Некогда в ОЭ — нашем милом Шаре — обитали бравые татуированные молодцы в плащах из звериных шкур. Их пищевые запасы разгуливали в лесу. Метким копьем они добывали себе и обед, и одежду. Вели жизнь здоровую, естественную, гармоничную. Дышали чистым воздухом, пили ключевую воду, занимались спортом охотничьим ежедневно.

Однако (я же говорил, что буду твердить “однако”), однако их мясные и меховые склады пополнялись стихийно, беспланово. Молодняк рос без присмотра, большая часть его кончала жизнь в зубах хищников, ненужных соперников наших охотников. И вообще не так уж много дичи было в лесах. На прокорм одного охотника нужно было около 10 ку леса (ку — мера площади, близка одному квадратному километру. — К. К.).

А планеты же не резиновые. У каждой есть свой радиус.

И вот наши предки нашли выход. Не сразу, но нашли. Свернули с охотничьей тропы на пастушескую, приручили мясо и шерсть, стали охранять от хищников. И одна эта мера — охрана от хищников — обеспечила десятикратный прирост пищи. На один охотничий рот требовалось десять ку, на один рот скотоводу — только одно ку.

Однако скотина не такой уж идеальный трансформатор солнечной энергии. Скотина жует стихийно растущую траву, не самую урожайную, превращает ее не только в мясо, но еще и в требуху, шкуру, рога, копыта и навоз, а также в движения ног, рогов, хвоста, в нагревание воздуха в конечном итоге. Поэтому стада могли прокормить десятикратное население, а стократное не могли. Однако наши предки нашли выход. Вместо стихийно растущей и не очень питательной травы начали сеять злаки. И отныне один ку кормил уже не один рот, а сто ртов — земледельческих.

Продолжать? Рассказать вам, как искусственное орошение — замена природного дождя техническим — увеличило производительность ку еще в пять — десять раз? Рассказать вам, как замена лугов микробиологическими белками увеличила производительность животноводства… во сколько раз? Все это рывки и повороты, экономические сальто, как вы изволили выразиться иронически.

Такая же лестница была и с материалами: каменный век — бронзовый век — железный век — век бетонно–синтетический. То же было и с одеждой: своя шкура — звериная шкура — шерстяные ткани — растительные — химические. То же и в транспорте: свои ноги — лошадиные — паровоз — автомашина — самолет — ракета — зафон. То же в энергетике: дрова — уголь и нефть — водопады — атом… Предложите что‑нибудь столь же радикальное, как переход от конной кареты к паровозу.

Физик. Все ваши примеры относятся к древним временам. Тогда открытия лежали на поверхности. Нефть сочилась, ее не догадывались поджечь. Сейчас догадкой ничего не возьмешь. Нельзя приставить палец ко лбу, чтобы заказать открытие. У науки тоже есть своя логика, мы представляем себе, куда она идет.

Дятел. А вот не все, представьте себе, согласны с вами. К нам поступают целые пачки предложений. Я даже распорядился размножить их и раздать участникам диспута. Вы получили, вы посмотрели брошюру “Мы предлагаем”? Между прочим, там есть предложения с вашего же полигона.

Гилик, эту брошюру мне надо посмотреть обязательно. Добудь поскорее. Что там предлагают, да еще и с полигона?..

МЫ ПРЕДЛАГАЕМ

Мы предлагаем. “Мы” — не просто вежливая формула. В Шаре принято мыслить коллективно. Кто‑то предложил гипотезу, загорелись, заспорили, переиначили, высмеяли, вывернули, сформулировали… И тут уж не разберешь, кому какая запятая принадлежит. Шлют общее письмо. Подписывают все, кто хочет идею проводить в жизнь. Итак:

1. СВЕРХСКОРОСТИ

Мы предлагаем сосредоточить усилия на изучении подпространства.

На диспуте стало ясно, что главное затруднение в расстояниях. Высказывалось опасение, что переселенцы на очень далеких мирах оторвутся от метрополии, утратят общие интересы. В результате близкие, но неудобные миры предпочитаются далеким, хотя и удобным. Конечно, неудобные требуют больше труда на освоение.

Некогда, в однопланетную эпоху (географическую), путешествие и за океан казалось подвигом. Отплывающие на другой материк прощались с родными навеки. А потом появились самолеты и слили материки.

Некогда, в односолнечную эпоху, путешествие к другой звезде казалось подвигом. Улетающие прощались с родными навеки, оставшиеся заводили другие семьи. Не имело смысла ждать двадцать или сорок лет. Но вот было открыто подпространство, в нем тридцать девятый слой, весь Шар мы пересекаем за один месяц… всю Галактику — за полсотни лет. Полсотни лет, конечно, многовато… но не доказано же, что тридцать девятый слой — самый удобный для путешествий, самый скоростной. Надо направить усилия на изучение подпространства, пронизать тысячу, десятки тысяч слоев, найти такой, где скорости будут еще на пять порядков выше. Это трудная задача, но осваивать неудобные планеты куда труднее.