Ночная смена. Остров живых - Николай Берг

— Что еще тут в столицах слышно?

— Беженцы из Эстонии прибыли вчера. Как их корыто столько народу уместило — непонятно, тридцать девять человек на мизерных размеров катеришко. Эстонцы опять отмочили апостол.

— Не томите? Что-нибудь замедлили?

— Наоборот, нашустрили. Есть у них такая артель отморозков — "Кайтселиит". Создана под соусом борьбы с русскими оккупантами — дескать, вот разумеется русские опять кинутся оккупировать эстонское свободное королевство — а тут им и встанут поперек горла храбрые эстонские партизаны. Факт тот, что этим долбозвонам разрешено официально иметь автоматическое оружие и в отличие от нормальных эстов они это легальное оружие все время пользуют в разных сварах. По уму эту банду давно было бы пора разоружить — но тут же политика. В общем, эти кайтселитовцы взялись бороться с русскими оккупантами. Для начала расстреляли несколько десятков человек за Кохтла — Ярве. Ориентировочно — половина евреев, половина рожей не понравилась и не на том языке разговаривала.

— Евреев-то с чего? — удивляется Крокодил. Потом спохватывается: "Это я так, сдуру ляпнул, Эстония же…"

— А чего Эстония-то? — в свою очередь удивляюсь я.

— Прискорбна грамотея уму просвященному дикость неученая — отвечает Бурш.

— Эстония и Литва уже в 41 году отрапортовали немецкому руководству, что стали полностью "юденфрай". И что характерно — действительно там всех практически евреев ликвидировали физически. Причем практически без немецкого участия, строго самостоятельно. Эсты, правда, в основном стреляли, литовцы, как народ практичный и экономный — убивали дубинами и всякими прочими такого же рода приспособами. Сейчас-то об этом не принято было говорить — потому, как они же боролись с коммунизмом и Россией и потому их нынче любить за это надо, но факт место имел. Видно решили повторить…

— Вот-вот. Дальше у кайтселитовцев началась драка с полицией — в Кохтла-Ярве большая часть полицейских — русскоязычные — так что практически были в тишайшей Эстонии уличные бои. Еще и какие-то подразделения эстонской армии в это дело ввязались, причем на обе стороны. Боями назвать, наверное, трудно, потому что обе стороны такому делу необучены, но резня все же получилась. И все совсем худо стало, потому что расстрелянных не добили толком, подранков много в ходе перестрелок образовалось, гражданским от души прилетело — во всяком случае, спасшиеся рассказывают о каком-то жутком Жид-Медведе который неподалеку от места расстрела первого появился. Судя по рассказам — очень солидных размеров морф. И не один. Вот люди оттуда и дернули на первом же попавшемся плавсредстве.

— Нда… Не зря Званцев толковал о возможных визитах соседушек…

— Званцев это кто? — спрашивает Бурш, начиная вытаскивать иглы их физиомордии пациента.

— Посол Кронштадта в Петропавловке. Или наместник. Или комиссар.

— А, слыхал. Тут вот еще что, коллега… (Бурш задумывается).

Изображаю полнейшее внимание.

— Произошел инцидент, пользу которого никак не понять, но к сведению принять стоит, может быть и пригодится.

— Весь внимание.

— Нами проводилась спасательная операция по доставке сюда нужного в работе специалиста — нейрохирурга. Все перепитии описывать не буду, говоря по сути дела — оказалось, что он один из своей семьи живой остался. Но не в своем уме, причем сильно.

— Извините, конечно, но это как раз обыденное сейчас явление — бурчит сапер.

— Верно. Только тут был нюанс — он находился в своей квартире вместе с зомби — членами своей семьи. Причем эти зомби сильно отличались от тех, которые по улицам бродят — они были не агрессивны. Совершенно. Нормальные типовые гаитянские — тупые и мертвые.

— Час от часу не легче. Узнали, почему?

— Разумеется, узнали. Дело в том, что он им сделал после смерти лоботомию. Вам знаком этот метод лечения буйных больных и американских комми? Весьма известная история американской деятельности. Сейчас, правда, о ней вспоминать неудобно…

— Ну, слыхал, конечно. Нобелевку этому португальцу за это изобретение дали вроде бы. А комми тут при чем?

— Так широко амеры пользовали против всяких инакомыслящих. Своих Новодворских они именно так и лечили. Ведь выступать против американской демократии и государства может только сумасшедший. Тогда у них охота на ведьм мощно шла. Чаплину вон пришлось из страны уехать, коммунистический агент оказался. А с лоботомией — все отлично получалось. Нарушил хирургически связь лобных долей с остальным мозгом — и вся правозащитная деятельность прекращается навсегда. Короче говоря — буйный становится тихим. Вот и с зомби то же получается.

— Мда. И что — всех оперировать?

— Я не о том. Они просто становятся неагрессивными, но и только. Контакт с ними не получается. Существуют. Как коматозные овощи. Только в придачу еще и мертвые…

— Ну, интересная информация, только не знаю, как ее использовать можно. Этот нейрохирург где сейчас? И семья его?

— Любопытной Варваре в Москве нос оторвали! — ухмыляется Бурш, складывая иголки в коробку.

— Ага. А в Питербурхе — на место пришивали!

— В лаборатории некробиологии у Кабановой. Где ж еще. Только вы оба не шибко-то болтайте, ни к чему людям еще и такое знать. Проболтаетесь а мне будут неприятности — и сотворю вам со гневом и с яростию месть языком.

— Учтем. Вроде наши идут?

Действительно по лестнице с грохотом и лязгом спускаются алебардисты.

— Алкоголик Иванов! Вы приговариваетесь к расстрелу! Ваше последнее слово? — гремит сверху трубный глас Дункана.

— Ну, ващщще… — откликается кто-то из его приятелей.

Раздается хохот.

Бурш морщится.

— Пошли в больницу. Тут теперь часовые останутся до прибытия команды дезинфекторов. А мне еще и похороны организовывать.

— Так без погибших же обошлось! — оторопевает сапер.

Бурш взглядом показывает на коридор, где вдоль стен валяются розовые обглоданные кости и кучи трупов — в грязных пижамах, остатках рваных медкостюмов и ошметьях от белых халатов.

Крокодил сникает, поняв, что ляпнул глупость.

В больнице оказывается, что латники будут писать рапорт с предложениями и выводами, а нам придется опять скататься на завод — на усиление, что ли…

Пока сижу в зале, где только что закончилось выступление танкиста — майора. После семинара задают ему всякие хитрые вопросы. Послушать интересно — благо от стрельбы сейчас много что зависит.

— Когда стреляю на стольнике одиночными — хуже выходит, чем тройками. Вот весь настроился, сфокусировался, цель вижу, но одиночными — половина может в молоко уйти.