Меня зовут Лю Юэцзинь - Лю Чжэньюнь

Хотя Лао Линь и отправился на тот свет, преступление, можно сказать, уже было раскрыто. Последнее отнюдь не являлось результатом какой-то мудрой стратегии Лао Сина, посодействовал этому Лю Юэцзинь. Когда позавчера вечером Лю Юэцзиня взял в оборот Фан Цзюньдэ и возвратил его в Пекин, тот в очередной раз проявил смекалку и, очутившись в утиной лавке, позвонил не только Хань Шэнли, но и Лао Сину. Лю Юэцзинь никак не предполагал, что тем самым делает ему одолжение, тогда он еще не знал, что Лао Син является полицейским, и по-прежнему воспринимал его как частного детектива. Просто Лю Юэцзинь решил перестраховаться и сообщить кому-нибудь еще о том, что его схватили. Таким образом, в случае невозможности договориться с братом Цао, у него оставался запасной вариант. По телефону Лю Юэцзинь признался Лао Сину, что, приглашая того в Хэнань, он на самом деле обманывал его, поскольку флешки там все равно не было. Лао Син понадобился ему просто как свидетель по делу о потерянной расписке. Однако, оказавшись перед лицом смерти, Лю Юэцзинь больше не собирался никого обманывать, поэтому сообщил Лао Сину, что флешка находится в Пекине. Кроме того, Лю Юэцзинь попросил Лао Сила, чтобы тот придумал, как его вызволить из утиной лавки, на случай, если сам он этого сделать не сможет. В благодарность за это Лю Юэцзинь обещал отдать ему флешку. Однако Лю Юэцзинь оговорил не все условия, кое-что он отложил на потом. Остальное он планировал озвучить после своего освобождения. У него остались две просьбы: освободить своего сына с подружкой и спасти Ма Маньли, после чего он собирался отдать флешку. Лао Син принял звонок Лю Юэцзиня как раз в тот момент, когда выехал из Шицзячжуана обратно в Пекин. Он не стал дожидаться следующего дня, а вместо этого связался со своими помощниками и попросил их собраться на рынке, где находилась утиная лавка брата Цао. Когда Лао Син уже и сам оказался на рынке, он не бросился тотчас вызволять Лю Юэцзиня. Он не то чтобы не собирался его спасать, просто он хотел забросить удочку подальше, в надежде поймать рыбу покрупнее. Теперь всех, кто выходил из утиной лавки, люди Лао Сина подсаживали на крючок. Когда лысый Цуй вместе с Фан Цзюньдэ и остальными отправился в «Чайную Лао Ци», люди Лао Сина последовали за ними. Коль скоро брат Цао решил игнорировать предложение Янь Гэ, то на разворотный круг в Тецзянпу никто и не отправился. Сам Янь Гэ вскоре попал в автокатастрофу. Если бы брат Цао собрался заключить сделку с Янь Гэ, люди Лао Сина последовали бы за ним и тогда, не исключено, никакой аварии бы и не случилось. Так что в каком-то смысле в гибели Янь Гэ был виноват и брат Цао. Сам Лю Юэцзинь находился обо всех сделках в полном неведении. Поскольку договориться с братом Цао у него не вышло, он стал переживать, сдержит ли свое слово Лао Син, который обещал его вызволить в полдень следующего дня. Когда Лю Юэцзинь признался, что спрятал флешку в башенном кране на стройплощадке, Хань Шэнли ее доставил, но флешка оказалась фальшивой. Надо сказать, что ни Лао Син, ни Фан Цзюньдэ, ни брат Цао, ни лысый Цуй, ни даже Хань Шэнли сами не открывали эту флешку. О том, что на ней хранилось, знали лишь Лю Юэцзинь и Ма Маньли. Лю Юэцзинь понял, что, едва он отдаст флешку, его, скорее всего, уничтожат. Понял он и то, что кроме него пострадают еще его сын с подружкой и Ма Маньли, чьи жизни также висели на волоске. В этом смысле ход Лю Юэцзиня с фальшивой флешкой оказался так называемой тактикой оттягивания боевых действий, в результате чего он надеялся выиграть время. Этому Лю Юэцзинь научился у Синемордого Ян Чжи. Прежде чем они отправились с ним к мосту «Сыцзицинцяо» для встречи с Цюй Ли, Синемордый купил флешку, чтобы подсунуть ее вместо настоящей. Однако его сразу разоблачили, потому как он не знал, как выглядит настоящая флешка. А сам Лю Юэцзинь, при котором осталась нужная флешка, на следующий день тоже пошел в магазин и купил точь-в-точь такую же, после чего на всякий случай спрятал ее в башенном кране, особо не надеясь, что она ему пригодится.

Но куда же он дел настоящую флешку? Он припрятал ее в другом месте. И без Лю Юэцзиня вряд ли бы нашелся в мире человек, который бы это место вычислил. Увидав, что находится на флешке, Ма Маньли и Лю Юэцзинь очень испугались и никак не могли определиться, куда лучше ее спрятать. Пока Лю Юэцзинь ничего не знал, он повсюду таскал флешку с собой, но теперь он воспринимал ее как бомбу, от которой следовало тотчас избавиться. Но куда ее можно было деть? Принести ее к себе на стройплощадку он побоялся. Осознавая исходящую от флешки опасность, а также понимая, что за ним охотится сразу несколько человек, Лю Юэцзинь и сам решил убраться со стройплощадки. Эту флешку можно было спрятать в «Парикмахерской Маньли» или, как предположил в свое время Хань Шэнли, где-нибудь у Лао Гао в Вэйгунцуне. Хотя позже он отказался от этой мысли, и правильно сделал, потому как Лю Юэцзинь не стал бы обращаться к Лао Гао. Он не то чтобы не доверял ему, просто он не хотел расширять круг причастных к этому делу лиц: чем меньше людей знало о флешке, тем лучше. Лю Юэцзинь предпочел сохранить эту тайну между собой и Ма Маньли. Однако Ма Маньли не согласилась оставить флешку у себя. Ее пугало содержимое флешки, так что если раньше она могла оставить ее у себя, то теперь – точно нет. К тому же все знали, что Лю Юэцзинь любил наведываться к Ма Маньли, поэтому ее заведение выглядело наиболее вероятным местом поисков. Прикидывая так и эдак, Лю Юэцзинь и Ма Маньли никак не могли определиться с тайником. Но когда они уже расстались, Лю Юэцзинь такое место все-таки придумал: им стал туалет на задворках парикмахерской. Ведь никому не придет в голову искать флешку в туалете, между тем она будет прямо под боком у Ма Маньли, и если совсем уж прижмет, окажется под ее присмотром. Лю Юэцзинь втихаря проник на задворки парикмахерской и из двух туалетов, мужского и женского, подумав, выбрал женский. Стояла глухая ночь, поэтому никого в туалете не было. Лю Юэцзинь спрятал флешку над третьим «очком» слева, в щели между пятым и шестым кирпичом сверху и между восьмым и девятым кирпичом слева.

Глава 41. Брат Цао и хохлатая Майна

Хотя Лао Сину не удалось арестовать Лао Линя, он благополучно накрыл банду брата Цао. Той ночью, когда шеф Лао Сина запретил ему арестовывать Лао Линя, он тем не менее отдал приказ схватить людей брата Цао. Сам брат Цао поджидал в утиной лавке возвращения лысого Цуя и остальных из «Чайной Лао Ци». Предполагалось, что те принесут с собой семьсот тысяч, которые брат Цао теперь воспринимал не иначе как фундамент для серьезного и перспективного дела. На следующее утро он уже собрался за город для чтения. В четыре утра в утиную лавку вернулся лысый Цуй, а вместе с ним туда ввалился целый наряд полицейских. Для брата Цао это стало некоторым сюрпризом. Понимая, что сопротивление бесполезно, он и не сопротивлялся. Он лишь поднял глаза на Лао Сина и с некоторым непониманием спросил:

– Как вы узнали?

Лао Син не стал распространяться о звонке Лю Юэцзиня, лишь заметил, посмотрев в затуманенные глаза брата Цао:

– Почему бы вам просто не забивать своих уток? Так нет же, решили организовать мафию.

Брат Цао не удостоил Лао Сина ответом. Углубившись в размышления, он лишь вздохнул:

– Микрокосму не одолеть макрокосмос.

Лао Син не понял, о чем это он. Зато в разговор вставила свое слово хохлатая майна. Наклонив головку и злобно нахохлившись, она прошипела: «Чтоб ты сдох!»

Лао Син удивился, брат Цао тоже. Только-только купив эту птицу, он переживал, чтобы она, как другие ее сородичи, не набралась от людей дурных словечек, поэтому, обучив ее трем приличным фразам, он залепил ей уши воском. Однако воск или сразу плохо прилепился, или выпал уже потом, а брат Цао этого не заметил. Таким образом, все это время птица прекрасно слышала, поэтому выучила много непотребной лексики, но, чтобы ей снова не заклеили уши, говорить она остерегалась. Эта хохлатая майна тоже притворялась. Брат Цао, услышав брошенную птицей фразу, не стал укорять себя за недосмотр, притворство майны он также расценил как должное. Повернувшись в ее сторону, он лишь одобрительно заметил: «Метко сказано».

Лао Син заметил, что и все остальные обитатели лавки его нисколечко не испугались. Подобно той майне, они лишь бросали на него и остальных полицейских гневные взгляды. Никогда раньше они не сталкивались с Лао Сином, поэтому их гнев не относился к сведению старых счетов, их возмущало то, что кто-то посягнул на их настоящее. Их вражеский настрой к посторонним демонстрировал горячую привязанность к своей лавке и к своему образу жизни. Лично Лао Сину они ничего не сделали, их арест был просто приказом свыше. Лао Сину и самому уже приелось быть полицейским и ловить всяких незнакомцев. И если уж сказать правду, то Лао Син проникся той атмосферой, что царила в утиной лавке.

Глава 42. Лао Син

На работе Лао Син удостоился похвалы. Шеф отметил его не за то, что при всех помехах тот поймал кого следовало, а за то, что он этого так и не сделал, тем самым оттянув раскрытие дела. Благодаря этому они, что называется, не спугнули змею в траве. Начальник Цзя в это время пребывал за границей, и если бы дело раскрыли до его приезда, он бы наверняка куда-нибудь сбежал, а так дело раскрыли ровно через пятнадцать дней, как раз накануне его возвращения. Чтобы схватить начальника Цзя, сперва следовало схватить его помощников. Однако пока не был схвачен начальник Цзя, дело не могло считаться раскрытым, его можно было даже испортить. Именно поэтому, когда Лао Син хотел уже схватить Лао Линя, ему приказали отсрочить арест на один день. И хотя на следующий день Лао Линь покончил с собой, начальника Цзя они дождались. Пока начальник Цзя отсутствовал, раскрытие дела нельзя было взять и остановить, наоборот, его отъезд создавал наилучшие условия для работы. Правда, не всегда удавалось проконтролировать ход дела. Сделанная Лао Сином отсрочка удачно совпала с последним днем пребывания начальника Цзя за границей. Кстати сказать, то был и последний день, установленный Лао Линем для Янь Гэ, так что проволочки Лао Сина оказались весьма кстати. Начальник Цзя пребывал в полном неведении, что позволило быстро раскрыть дело, достать улики, а также своевременно схватить начальника Цзя, не оставив ему возможности для ответных мер. Поэтому, когда он вместе с делегацией уже возвращался на родину едва его самолет приземлился в Столичном аэропорту его тотчас арестовали.