Взлет и Падение Короля-Дракона - Линн Абби

От гибели долин пострадал главным образом весь Атхас, а не он, почувствовал Хаману, отводя взгляд. Не осталось ничего, что бы напоминало то, что он потерял: Дэш, Дорин, его собственная человеческая сущность. В его памяти было лицо, которое он называл Дорин, но если бы его Дорин вдруг появилась сейчас перед ним, он не был уверен, что узнал бы ее. И она никогда бы не узнала его. Тот юноша, который танцевал для нее, исчез. И его преобразившееся тело не в состоянии выполнять сложные танцевальные па.

Столетия прошли с того момента, когда Хаману в последний раз хотел плакать над своим погубленным прошлым и желать умереть вместе с ним. Не было никаких богов, которые могли бы выполнить желания Доблестных Воинов. Он никогда не заплачет снова, и он прожил слишком долгую жизнь, чтобы просто отбросить ее в сторону, как кусок грязи.

В своей естественной форме Хаману был выше любого тролля. Он посмотрел на находящиеся на уровне его глаз вырезанные в камне надписи, которые когда-то он изучал с земли, и порылся в памяти, стараясь вспомнить их значения.

— Ты в состоянии прочитать их? — спросил голос из-за его спины, голос Виндривера.

Хаману выдохнул воздух, который он вдохнул еще в Ур Драксе. Сейчас он не хотел быть один. Голос тролля был самым правильным голосом для этого места в этот момент.

— «Приди, благословленное солнце», — ответил он, водя пальцем по словам-символам и выговаривая перевод. — «Согрей мои стены и мою крыщу. Пошли твои лучи жизни через мои окна и мои двери.» — Он остановился, с пальцем на последней группе символов. — Вот этот означает «проснуться», а следущая пара «камень» плюс «жизнь» — они здесь на каждом камне каждой стены. Разбуди мои камни? Разбуди мой народ? Я не уверен.

— «Встань, возродись опять». Мы верим, что духи наших предков живут в камне. Мы никогда не вырубаем камни, как дварфы. Мы считаем, что это осквернение. Мы ждем, когда камень вырастет. И чем ближе он окажется к солнцу — верим мы — тем ближе наши предки к моменту возрождения.

— И ты до сих пор веришь в это? — спросил Хаману. Он не ожидал ответа, и не получил его.

— Кто научил тебя читать наши надписи? — требовательно спросил Виндривер, как если бы это знание было сакральным, запретным для любых нетроллей, и особенно людей .

— Никто, я научился сам. Я приходил сюда с рассветом, когда мог сбежать от домашних дел, представляя себе, как это все выглядело раньше. Я глядел на надписи и спрашивал себя: что бы я написал здесь, если бы я был тролль, жил в этом месте и смотрел, как солнце всходит над моим домом. Через какое-то время я решил, что знаю.

Молчанье затянулось. Хаману решил, что Виндривер ушел.

На какое-то мгновение ему захотелось приказать троллю вернуться, причем так, чтобы он не мог не подчиниться, потребовать, что он признал его образованность. Он выучил эту письменность без помощи кого бы то ни было, и, за исключением этих двух символов, которые имели дела с верой, о которой он не имел ни малейшего понятия, он читал правильно. Но это был бы фальшивый, безвкусный триумф в месте, которое заслуживало лучшего. Погладив камень в последний раз Хаману повернулся, и обнаружил, что он не один.

Виндривер сказал что-то на языке, который Хаману слышал считанное число раз и никогда не понимал. У тролля не было субстанции, как в материальном мире, так и в Серости, и никакой мыслеходец не мог прочитать его мысли.

— Я сам научился понимать ваши надписи. Но я никак не мог научить себя произносить их на языке троллей. Если хочешь оскорбить меня, делай это на живом языке.

— Я сказал, что ты читаешь хорошо.

Король-Лев слишком хорошо знал своего пленника, чтобы поверить ему. — Когда мекилоты полетят, — ответил он с вызовом.

— Да, ты прав, я сказал кое-что другое, но ты действительно хорошо читаешь. Это правда. А что до остального, не все ли равно — на живом или мертвом языке?

— Благодарю тебя, — ответил Хаману. Он не хотел спорить, во всяком случае сегодня. Но похоже без одного вопроса все же не обойтись: лицо Виндривера скорчилось в такой ужасной гримасе, которую он никогда не видел раньше. — Неужели это так страшно? Мальчик приходит сюда — человеческий мальчик. Он представляет себе, что он тролль и расшифровывает ваш язык.

— Вот то, что я сказал: как я хотел бы повстречать этого замечательного мальчика.

Некоторое время Хаману изучал землю рядом со своей правой ногой. Он вспоминал внешность этого мальчика, его голос, и вопросы в его голове, когда он стоял среди этих камней. Память была иллюзией: ничего не возвращается обратно.

— Я тоже хотел бы этого. Но у нас не было ни выбора, ни шансов. Раджаат лишил нас этого еще до того, как я родился. И может быть еще до того, как родился ты. Судьба пересекла наши пути на поле боя, на вершине утеса, над мрачным океаном, под мрачным небом, далеко от тех мест, которые мы об знали. Один неверный шаг, любого из нас, и мы никогда бы не встретились.

— «Один неверный шаг»?

— И Очистительная Война закончилась бы намного хуже, чем это случилось на самом деле. Ты мог бы держать Мирона из Йорама в безвыходном положении еще много лет, но Раджаат все равно нашел бы другую человеческую глину и вылепил бы из нее своего последнего Доблестного Воина. Тогда не осталось бы ни дварфов, ни эльфов, ни гигантов…и конечно троллей… — он опять остановился и поднял голову, прежде чем добавить слова, которые он не говорил давным-давно. — Мой друг.

Очерченный серебряным светом силуэт Виндривера не шевелился в свете солнца. — Я верю тебе, — наконец тихо сказал он, не уточнив, во что именно он верит. — Наша раса была обречена.

Гляда на опущенные прозрачные плечи Виндривера, Король-Лев вспомнил, что такое сострадание. — Вы верили, что ваши мертвые живут в камне, ожидая возрождения. Однажды, когда ветер очистит эти камни, они превратятся в троллей. Тогда ты сможешь научить их вашему языку. — Он подумал о плоском булыжнике, вставленном в его предплечие. — Быть может и ты возродишься, ты сам.

Ужасные серебряные глаза встретили взгляд Хаману. — Если бы души наших мертвых действительно жили бы в камне, Принесший-Войну объявил бы войну камням. Он сделал бы Доблестного Воина, который мог бы пить жизнь из камня.

Что ж, в этом была своя правда, Принесший-Войну мог сделать и такое. Если бы в этих руинах спала жизнь, последний Доблестный Воин Раджаата мог бы уничтожить и ее. — Я не…не буду. Это не случится. Не через три дня. Никогда.

— Ты учишься, — сделал Виндривер неожиданный вывод. — Из всего вашего проклятого рода ты единстенный, кто учится на своих ошибках.

— Я научился от тебя. Но когда нет выбора, не может быть и ошибок. Когда Раджаат пришел ко мне в Урик и я сбежал от него, ты издевался надо мной-