Взлет и Падение Короля-Дракона - Линн Абби

За те несколько лет, которые прошли после завершения войны с троллями, последний Доблестный Воин Раджаата стал настоящим мастером по выуживанию мыслей из человеческих сознаний. Тем не менее он очень удивился — и обрадовался — когда открыл, что эльфийская кровь никоим не образом не мешает этой весьма полезной способности.

В результате он принял предложение Урикитов, по меньшей мере в той части, которая касалась уничтожения банд и их предводителей, а решение вопроса с Кодешем отложил на потом. Оказалось, что это намного легче обещать, чем выполнить. Главари бандитов тоже были наслышаны о репутации Льва, и им хватило здравого смысла заключить с Кодешем договор против него, а потом и послать объединенную просьбу о помощи тирану Тира, Калаку.

Калак не был Доблестным Воином, ни тогда, ни потом. Он никогда не стоял под куполом Хрустального Шпиля белой башни Раджаата. Это был могущественный и безжалостный волшебник, захвативший Тирскую равнину, пивший из нее жизнь своими заклинания, оставлявшими землю бесплодной на многие поколения. В первый раз с тех пор, как он стал Доблестным Воином, Хаману нашел себе достойного соперника, сразившего с ним равном бою.

После чего уже не было и речи о возвращении в Кригиллы. К тому времени, когда пыль от воиска Калака направилась обратно в Тир, вопрос о короле Урика был решен. То, за что Лев сражался, он и сохранил в своей власти. Учитывая, что он может прочитать любые, самые низкие мысли, Хаману предложил медальоны тем, кто служил ему — ветеранам, бандитам и Урикитам, не делая между ними различия. В Урике не было предательства, зато был мир — его мир — и процветание.

Хаману нашел свой дом. Он сам короновал себя королем. Бесплодные, выжженные и заваленные золой поля, оскверненные Калаком, были очищены от золы. Свежая плодородная земля была привезена из далеких Кригилл. Однако сын фермера больше никогда не работал на земле сам. Вместо сева и сбора урожая теперь его фермерское сердце занимали только проблемы Урика.

В сердце фермера нет место для чувств, как и в сердце короля. Урик был чем-то похож на поле; его было нужно чистить, удобрять и вспахивать — а время от времени оставлять под паром, невозделанным, чтобы поддерживать равновесие между законами, налогами и здравым смыслом — чтобы он оставался по-настоящему продуктивным. А Урикиты были как стадо домашних животных. Их надо было кормить, защищать, а самое главное выбраковывать, по меньшей мере тех, чье поведение становилось совершенно нетерпимым. Он запускал к ним своих миньонов, глядел на свое поле своими собственными глазами, и выбраковывал свое стадо своими собственными руками. В результате, в точности как поля и стада, Урик и его жители были надежно защищены от хищников, которых появлялось в Центральных Землях все больше, по мере того, как Доблестные Воины Раджаата возвращались после своих Очистительных Войн.

Однако даже не угроза со стороны Тира или Джиустеналя, Галга или Раама вместе с Нибенаем заставила Хаману обнести город стенами и удобно устроиться в кирпичном дворце. Народ продолжал прибывать в его город на холме. Люди, по большей части, хотя Хаману не задавал вопросов иммигрантам, если они не выглядели как чистокровные эльфы или дварфы — единственные невычещенные расы, оставшие в Центральных Землях. Его пыльный маленький городок превратился в огромный сложный город, который, сам по себе, привлекал множество народу, по большей части честного народу, хотя встречались среди них и бывшие бандиты, предводители шаек и даже тираны других городов.

Хаману разрешал всем селиться в городе, но потом выдергивал сорняки, если они опять брались за свое. Когда город стал настолько велик, что он не мог заниматься всем сам, он обратился к тем мужчинам и женщинам, которые уже носили его медальоны на шее. После этого оставался только маленький шаг, и появились темплары, разбитые на три бюро и одетые в желтую одежду. А после появления темпларов стены и дворец выросли, можно сказать, сами собой.

Это были золотые годы Урика, ласковые дожди выпадали каждый год, когда солнце спускалось в надир(точка небесной сферы, противоположная зениту) или поднималось в зенит. Это были годы перед тем, как Раджаат призвал их выполнить свой долг, прежде, чем Доблестные Воины восстали против своего создателя и Борс превратился в Дракона, чье безумие опустошило некогда зеленые Центральные Земли.

Когда Борс пришел в себя, он нашел Ур Дракс, в который поместил тюрьму Раджаата и принял на себя задачу хранить от него Атхас и особенно своих товарищей, Доблестных Воинов. План Борса работал на протяжении долгих тринадцати столетий — вечность, с точки зрения обычных смертных — но недостаточно долго с точки зрения Хаману.

Он опустил взгляд вниз и продолжил свой путь через трясину, заполнившую улицы пустынного города в молчании, запретив себе думать. Грязь стала тоньше. Когда Хаману подошел к разрушенным заклинанием стенам, которые отделяли дворец Борса от города, он оказался у границы непрерывного вихря, созданного Тихианом. Как и обещал Виндривер, порывы ледяного ветра чередовались с серными испарениями. Земля была скользкая, ненадежная, на ней ничего не росло.

Присев на цыпочки, чтобы создать себе хоть какое-либо укрытие, Хаману вынул бусинки с заклинанием из шкатулки. Он поднял их над головой, дав теплу своей руки растопить их, превратить в просвечивающее желе, которое потекло вниз по руке и телу. Хотя это и не делало его полностью невидимым, но больше он не был совершенной имитацией преданного высшего темплара, он стал незаметным и не привлекающим к себе внимания существом, ящерицей, как две капли воды похожей на ту ящерицу-критик, которая пожертвовала своей жизнью ради этого момента.

Он опять прислушался к окружающей местности и нашел путь, ведущий в сердце Ур Дракса и к лавовому озеру. С каждым шагом теплый туман становился все краснее и краснее. Было искушение списать все эти изменения на Принесшего-Войну, на настоящая причина была много проще: солнце начало опускаться, дневной свет гас.

Хаману выругался. Не везет! Он потерял слишком много времени в Серости. Ночь будет темной и густой, как смола. А если он хочет увидеть озеро лавы своими собственными глазами, придется идти на четвереньках. При этом он так близко от костей Раджаата, что сомнительно, что хоть что-нибудь в состоянии скрыть его. Идти вперед при таких обстоятельствах было глупостью, смертельной глупостью, по меньшей мере для смертных. Бессмертный Хаману пошел, шаг за шагом.

Он сделал около сотни осторожных шагов, оглушаемый громом Тихиана, но избегая света синих молний, которые скорее всего и вызывали гром, когда он опять приподнялся и сел на корточки, чтобы оценить ситуацию. Он был так близко к Черной Линзе, что было трудно ощущать что-либо другое, кроме ее пульсирующей силы. Хаману был настолько поглощен поисками тела первого волшебника силы под Черной Линзой, что вначале даже не заметил, что ее присутствие становится сильнее, хотя он сам не двигается.