Ученик ученика - Владимир Корн

Вслух же я сказал, что осталась одна золотая крона и горсточка меди, которую здесь и за деньги-то считать нельзя. В ответ я получил еще один золотой и настоятельную рекомендацию приобрести завтра с утра приличный наряд, поскольку после обеда меня желают видеть во дворце.

Сказать по правде, что-то вроде этого я и ожидал. Нет, конечно, не того, что меня вызовут под светлые очи наследника, а благодарности от Жюстина.

Принц не производил впечатление человека, который забывает сделанное ему добро на следующий же день. Все-таки я помог ему, хотя и вышло так, что бросил его не в самый подходящий момент. К счастью, все закончилось удачно.

Жюстин вполне мог передать кошель через Горднера, но, если он решил лично выразить свою благодарность, я ничего не имею против. Интересно же, черт возьми, побывать в настоящем дворце, хотя никогда и не мечтал об этом. Тем более что музеев подобного толка хватает и у нас. Конечно, одно дело музей, и совсем другое – «действующий» дворец, в котором живут настоящие правители страны, пусть и не самой огромной.

Когда мы с Горднером в указанное время прибыли во дворец, больше похожий на неприступный бастион, нас уже ждали. Вернее, ждали только меня, поскольку барон почему-то остался на месте. Вот только повели меня не во внутренние покои, а в сад, самый настоящий сад, яркий и цветущий. Я в сопровождении двух человек, выглядевших переодетыми в лакейский наряд бывалыми воинами, проследовал еще за одним, точно уж лакеем, раздувшимся от собственной важности. Мы прошли по тропинке, выложенной такими же красноватыми плитами, как и все здешние дороги, перешли через мостик и попали на небольшой островок.

В беседке, спрятанной среди густой поросли цветущего кустарника, полулежал в кресле пожилой человек, с первого взгляда на которого было ясно, что жить ему осталось недолго. Бледное лицо, заострившийся нос, впалые щеки и сухие бесцветные губы… Вот только глаза его темного цвета резко контрастировали со всем остальным обликом. Яркие, живые и ничуть не выцветшие от времени. Да и не должен он быть глубоким стариком.

Видно, прав был Тибор, рассказывая мне почему-то шепотом, что в ближайшем окружении правителя был человек, добавивший в пищу нечто, после чего его едва смогли спасти.

Герцогу помогли принять сидячее положение. Вероятно, он и сам бы с этим справился, но стоявшие за его спиной люди услужливо уловили первое же его движение.

Я склонился в поклоне. Ниже, ниже, не переломишься, в этом нет ничего зазорного. Просто прояви ему уважение, то, которое он заслуживает, и так, как это здесь принято.

Великий герцог Дрюмон XVII, конечно же это был именно он, несколько секунд молча рассматривал меня. Затем он начал говорить, и голос его был усталым и безжизненным:

– Я благодарю вас за то участие, что вы приняли в судьбе моего единственного сына.

Вот оно как! Получается, что Ромерт для него умер. Я снова склонился в поклоне, ничего не сказав. А что говорить-то: какие пустяки, не стоит благодарности?

– Мой сын знает о вашей мечте, – продолжил герцог. – И все же мне хотелось бы, чтобы у вас был выбор.

Стол перед ним был заставлен графинами и всевозможными склянками, в одной из которых я увидел лекарство, название которого мне так и не удалось запомнить. А еще там много чего было. Серебряное блюдо, прикрытое кружевной салфеткой. Пара толстенных книг самого что ни на есть букинистического вида, с кожаной обложкой и металлическими застежками. Ваза с красивыми цветами нежно-золотистого цвета. Письменный прибор, выполненный в виде замка, с откинутой крышей одной из башен, из которой торчали перья.

Но когда на нем появился туго набитый кожаный кошель, я не заметил. Вероятно, это произошло, когда я склонялся в поклоне, и положил его один из трех стоящих за герцогом людей, один вид которых ясно давал понять, что телохранитель – это призвание.

Кошель смотрелся очень солидной вещью. И качеством кожи, которая пошла на его изготовление, и своими размерами, и еще чем-то неуловимым. В таких кошелях не хранят медь, да и серебру там не место. Так оно и оказалось.

Герцог легким движением сдвинул его с места, и из него на стол посыпались новенькие блестящие золотые монеты. Они так призывно блестели под лучами солнца, пробивавшимися сквозь окружающую беседку зелень, что у меня захватило дух.

Здесь же целое состояние! Да, эти люди умеют быть благодарными.

Если кошель полностью набит такими монетами, а я очень сомневаюсь, что в нем есть медь или даже серебро, то я смогу легко воплотить в жизнь часть моих планов, с которыми давно уже определился. Самую прибыльную часть. У меня было время и возможность подумать над этим. Производство, именно производство. Никаких лавок или даже оптовой торговли.

Есть у меня неоспоримое преимущество – я родился лет на триста позже всех окружающих меня людей. Есть и идеи, и знания, с помощью которых я смогу широко развернуться…

А уж затем, с теми деньгами, что заработаю, я смогу решить и проблему, что заботит меня больше всего на свете. Но…

– Ваше королевское величество… – Я обратился к герцогу на его родном языке, хотя до этого он говорил со мной на общеимперском. Я волновался, сомневаясь в том, что получится хорошо, что я не исковеркаю язык, да еще и в такой ответственный момент. Я не готовил это обращение, просто однажды в одном из разговоров с Горднером поинтересовался, как оно будет звучать на языке народа герцогства Эйсен-Гермсайдр. Получилось, по-моему, неплохо, но остальные слова я произнес уже на общеимперском. – За деньги, ваше королевское величество, можно купить многое, очень многое. Но…

Но сейчас я могу получить то, о чем мечтал столько времени. Получить сразу, в один миг. Если, конечно, это то, о чем я думаю. Да и что еще это может быть?

Герцог взглянул на меня еще раз и устало откинулся на спинку кресла. И опять его успели подхватить и помочь. Уже с закрытыми глазами он едва заметно шевельнул пальцами, отпуская меня. Возможно, здесь так принято. А может, на большее у него попросту не хватило сил.

Глава 14

Баш на баш

Я проснулся с ощущением радости, царившей у меня в душе. И нисколько не удивился, что лицо мое растягивает улыбка, быть может очень глупая на вид.

Я – барон. Барон Артуа де Койн. Это не сон, в чем легко убедиться. Достаточно протянуть руку, взять свиток и прочитать указ, подписанный рукой его королевского величества Дрюмона XVII. Нет, относительно того, что можно прочитать, я высказался несколько опрометчиво, поскольку указ написан на языке Великого герцогства Эйсен-Гермсайдр. Но как раз с этим нет никаких сложностей, по крайней мере, не для меня, поскольку там, где мне придется его предъявить, перевести указ не станет проблемой. Если понадобится это сделать.

Со вчерашнего дня я являюсь подданным и титулованным дворянином герцогства Эйсен-Гермсайдр.

Вот только земли, прилагающейся к титулу баронства, я не получил, мало здесь ее, чтобы раздавать направо и налево. Так что остался я без лена. Ну да бог с ним, перебьюсь как-нибудь.

Я до самого последнего момента не верил, что это произойдет. Слова герцога сложно было трактовать двояко, но мало ли… Не верил, когда за мной с самым важным видом пришли два человека, и конечно же оба они были при шпагах. Не верил, когда мы прибыли во дворец герцога и меня поставили перед Жюстином Эйсеном, который тоже имел очень важный вид. Когда я трижды обошел вокруг стоявшей посередине огромной залы статуи, изображавшей какого-то бородатого мужика в латах и шлеме с высоким гребнем и плюмажем, когда я слово в слово повторял что-то на незнакомом мне языке, вероятно, клятву верности дому Эйсенов.

А когда Жюстин после окончания церемонии назвал меня бароном, я вздрогнул.

Сама церемония происходила не очень гладко, с некоторыми заминками, которые даже мне были заметны. Как мне уже потом по секрету поведал Горднер, последнее присвоение титула в герцогстве происходило полтора века назад, так что некоторые детали ритуала успели основательно подзабыться.

Когда официальная часть закончилась, первым меня поздравил Жюстин. Сделал он это несколько своеобразно.

– Артуа, – обратился он ко мне, все еще не верившему в уже произошедшее событие, – если вы позволите, я оставлю клинкерт на память о нашем совместном путешествии. Взамен хочу предложить клинок, смею надеяться, не хуже качеством, чем ваш прежний.

С этими словами он принял из рук одного из присутствующих на церемонии людей шпагу и вручил ее мне. Я с полупоклоном принял ее, вынул из ножен и отсалютовал. Салют был похож на нечто среднее между тем, что я уже видел здесь и что подсмотрел в одном из фильмов. Получилось вполне браво. Правда, когда я вынимал шпагу, произошел небольшой конфуз, потому что извлечение клинка из ножен я задолбил на уровне рефлекса. Как только одна рука оказалась на эфесе, а другая обхватила ножны, он и сработал, заставляя мозг выдать команду. В итоге клинок обнажился так быстро, как будто ценой тому была моя жизнь. Слава богу, никто не шарахнулся в сторону, а в глазах некоторых я даже прочел понимание.