Тени в переулке - Эдуард Хруцкий

Меня всегда поражало следующее обстоятельство: если о размахе торговли валютой Ключика знали я, Яша и наверняка еще много разных людей, почему его не называли королем московской валютной мафии?

Это было загадочно, и, видимо, существовали какие-то заморочки в других сферах. Если Ян Косой был тунеядцем с купленной для отмазки справкой, то Ключик работал. Он был завхозом в школе-интернате. И надо сказать, что школа эта ни в чем не нуждалось.

Саша Ключик находился в самом центре половой жизни столицы. В те годы было модно завести роман с манекенщицей или стюардессой. Саша предпочитал манекенщиц из Центрального дома моделей. Он заводил с ними «жестокие» романы. Мужик он был широкий, и девицы имели все, что хотели.

И вот в солнечном июле с очередной «вешалкой», так называли манекенщиц отвергнутые ими поклонники, он отправился в Юрмалу. А о Сашином золоте знали и московские блатари.

Они тщательно отследили квартиру и днем, когда соседи уехали на работу, занялись Сашиной гордостью – дверными замками, привезенными из Финляндии. Работали недолго и вскрыли дверь. Обшмонали всю квартиру, но никакого золота не нашли. Пришла очередь кухни, здесь тоже ничего не было. Они даже в холодильник заглянули. Пусто. Тогда один из крадунов взял и отвинтил заднюю панель и на пол выпали два пакета. Один с долларами, другой с финскими марками. Воры забрали добычу и ушли.

Дома, рассмотрев внимательно валюту, лихие ребята призадумались: сбыть доллары и марки было нелегко. За каждой бумажкой с иностранным водяным знаком проглядывал голубой околышек фуражки КГБ. И в голову им пришла гениальная мысль. Они бросили в почтовый ящик Ключика письмо с условиями выкупа валюты.

В баре «Яма», как мне рассказали, Ключик передал воришкам десять штук и получил свое добро обратно. А потом он бросил все свои дела в Москве, обменял квартиру и уехал в Таллин.

…Съемка подходила к концу. Доснимали крупные планы. Ушли музыканты, а официанты накрывали большой стол. У тех, кто снимает кино, есть такой обычай: отмечать первый и последний съемочный день. Называется это «шапка по кругу». Все, кто занят на площадке, бросают кто сколько может. Но обязательно приезжают те, кто получает постановочное вознаграждение. Сценарист, режиссер, композитор, художник кладут в шапку вполне весомые суммы.

Мы выпили за окончание работы, за режиссера, актеров, всех наших технических сотрудников. Ночь 45-го года закончилась. Мы вышли на улицу в солнечное утро 83-го года. Уходя из ресторана, я похлопал по курчавой голове каменного сатира, хитро глядящего на меня.

А сегодня вместо отличного ресторана ушлые дельцы сделали там пиццерию.

«Астория» осталась в моей памяти. Шумный, веселый ресторан, с романами и драками, а главное, с друзьями, которых со мной уже нет.

САМОВОЛКА В ПАРИЖ

Под жилье им выделили совсем неплохой домик в предместье Карлхорста, практически не тронутый войной. Четыре молодых офицера поселились в нем. Их не демобилизовали. На свое несчастье, они знали немецкий язык, поэтому были задержаны на службе еще на год после окончания войны для работы в Контрольной комиссии.

До начала работы оставалось десять дней, и они решили посмотреть Европу.

– Едем в Париж.

В Париж так в Париж.

Два «виллиса» были загружены консервами, шоколадом, хлебом, ромом.

Их было четверо, ребят, прошедших самую страшную войну, увешанных орденами и не привыкших бояться ни врагов, ни начальства. Они даже представить не могли, что с ними могли сделать люди начальника Смерша Виктора Абакумова. Но они свято считали, что не делают ничего плохого, – они выжили и победили и теперь им можно развлечься.

В те дни в разбитой войной Европе не было никаких границ. Ровно сутки заняла дорога до Парижа. Они остановились в маленькой гостинице у Вандомского вокзала. Франков у них не было, но в машинах лежала самая твердая валюта для голодной Европы – продукты.

Три дня они жили беззаботной парижской жизнью. Четверо молодых ребят в кителях с золотыми погонами стали достопримечательностью веселого Парижа. А потом снова сутки по Европе и домик в Карлхорсте.

Их не искали. До явки на новую службу оставалось еще два дня. И они радовались, что так здорово провели время и об этом не узнало начальство.

Инициатором самоволки в Париж был московский парень, бывший командир разведроты Георгий Тер-Ованесов. Тогда, в Германии, он еще не знал, что его свидание с Парижем отзовется ему в самое неподходящее время. И вершителям судеб будет совершенно безразлично, что у него пять боевых орденов и два наката медалей, а начал он воевать на Курской дуге.

– Окончил Ташкентское училище? – спросил комполка лейтенанта. – Воевал?

– Никак нет.

– Ладно, принимай пулеметную роту. В полку большая убыль офицерского состава, старшины ротами командуют. Свою задачу понимаешь?

Лейтенант понимал задачу. Она была проста, как мосинская винтовка. Глубже закапываться в землю и отсекать пехоту от танков.

Он еще не знал, что его первый бой нарекут Курской битвой и что он и его солдаты внесут свой вклад в перелом войны.

Тер-Ованесов пропускал танки, переваливающиеся через окоп, где он сидел, их жгли истребительные противотанковые батареи, а его люди кинжальным огнем уничтожали пехоту, идущую позади танков.

Меняли раскаленные стволы пулеметов Горюнова, закипала вода в кожухах «максимов», стлался по земле тяжелый смрад горящих танков.

Рота лейтенанта Тер-Ованесова выполнила боевую задачу. За это он получил первый орден Красной Звезды.

Москва. 1952 год. 13 января. Старый Новый год. Я об этом замечательном празднике тогда узнал впервые. Его отмечали те, кто вырос до Октябрьской революции. Собирались, дарили подарки и праздновали свой праздник.

В этом был отчасти протест, неприятие власти большевиков. Большего они себе позволить не могли.

Но веселая богемная молодежь тоже назло всем решила погулять 13-го числа. Мне позвонил мой товарищ, студент ВГИКа Олег Арцеулов, и сказал, чтобы я взял свою девушку и мчался в «Гранд-Отель», где собирается хорошая добрая компания.

Так оно и вышло. За столом сидел молодой веселый народ и элегантный человек, о котором я кое-что слышал.

Несколько месяцев назад в кафе «Националь» прекрасный человек, драматург Петр Львович Тур, сказал мне:

– Посмотрите, пришел Эммануил Казакевич, замечательный писатель. Вы его читали?

Конечно, я читал повесть «Звезда» и находился под обаянием романа «Весна на Одере».

– Если вы читали его роман, то, наверно, помните, как молодой офицер-разведчик тянет «языка» через Одер. Так вот, этот офицер сидит рядом с писателем. Зовут его Жорж Тер-Ованесов, он ныне учится в Институте международных отношений.