Тьма сгущается - Гарри Тёртлдав

На глазах у Мезенцио или в его отсутствие крыло Сабрино продолжало сражаться с ункерлантцами. В дождливую погоду пользы от них было меньше, чем в начале кампании, однако и ящеры противника страдали не меньше. Сабрино привык использовать лагерь победы в качестве ориентира — он был больше и приметней с воздуха, чем взлетное поле.

А потом, когда полковник уже начал подумывать, что ясные дни ушли навсегда, солнце вернулось в небеса. Погода оставалась по-осеннему прохладной, но земля начала подсыхать. Бегемоты вновь смогли продвигаться не по колено в липкой, вязкой грязи. Не теряя времени, альгарвейцы вновь перешли в наступление.

А ункерлантцы, не теряя времени, перешли в контратаку. Копившиеся в тылу на черный день массы солдат, бегемотов, драконов они бросали в бой, не задумываясь, многие ли выйдут из боя живыми — лишь бы отразить вражеский приступ. Остановить альгарвейцев не удалось, но атака с галопа перешла на ленивый шаг.

Сабрино вместе со своим крылом проводил в воздухе столько времени, сколько могли выдержать утомленные драконы, то сжигая на земле ункерланских солдат и зверей, то вылетая на перехват сланцево-серым драконам, терзающим ряды альгарвейцев.

Одним ясным, почти весенним утром драколетчики проплывали над ункерлантскими позициями, когда мир внезапно содрогнулся. Затряслась земля. Под слышимый в вышине рев окопы и траншеи смыкались, погребая ункерлантских солдат. Пламя рвалось из-под ног, поглощая без разбору пехотинцев и бегемотов, коней и единорогов. Гибель настигала не каждого, но большая часть противников, пытавшихся удержать фронт, сколько мог видеть Сабрино, была уничтожена за мгновения.

— А теперь добиваем оставшихся! — гаркнул полковник в хрустальный шар.

Драконы пикировали на ошеломленных, перепуганных солдат, в то время как пехота и кавалерия альгарвейцев, поддержанные бегемотами, вырвались из полевых укреплений и устремились в атаку. Боевые кличи доносились до небес; катастрофа, выкосившая ункерлантцев, не затронула их врагов. Прорвав ослабленный фронт, альгарвейцы устремились на запад, вновь набирая темп.

Когда усталые, но торжествующие драколетчики возвращались тем вечером на взлетное поле, Сабрино по привычке пролетел над лагерем победы. Внизу он увидел то, что и ожидал увидеть: поле, усеянное мертвыми телами.

Глава 7

Корнелю подтянул гетры, жалея, что не смог позволить себе шерсть потолще и потеплей. Всхолмья над Тырговиште овевал морозный ветер с юго-запада, со стороны Узкого моря и Земли обитателей льдов, принося с собой стужу полярного континента. Скоро пойдет снег.

Бывший подводник глянул вниз с холма на притулившийся к гавани город. Костаке, без сомнения, сйечас сидит в тепле и уюте, и Бринца вместе с ней — еще бы, когда в ее доме («Моем доме, прах побери!» — мелькнуло в голове у Корнелю) расквартированы трое альгарвейских офицеров. Несмотря на очевидную пользу, сибианский моряк все равно пожелал врагам отправиться к силам преисподним, да побыстрее.

— Пошевеливайся, ленивый олух! — рявкнул бригадир лесорубов, к которому Корнелю нанялся пару месяцев назад. — Работай топором, пока я тебе руки-ноги не обтесал!

— Ага! — хмыкнул Корнелю и повторил устало: — Ага…

Усталость поселилась скорее в душе его, нежели в мышцах, хотя после работы моряк сам валился подрубленным деревом и спал как убитый. Но Корнелю всю жизнь провел в приличном обществе и привык к вежливо высказанным приказам. От дровосеков вежливости ждать не приходилось.

Он снова глянул на вековую сосну, с которой сражался. Всякий раз, поднимая топор, он воображал на месте темной слоистой коры шею альгарвейца, на месте тонких струек пахучей живицы — потоки алой крови. Бригадир — широкоплечий здоровяк по имени Джурджу — хмыкнул почти довольно, глядя на нового работника, и отошел, чтобы подбодрить другого лесоруба.

Следовало отдать Джурджу должное — работал он, пожалуй, за двоих. Топор в его руках летал, как учительская линейка, а двуручной пилой великан мог орудовать в одиночку. Мозоли на его ладонях были толщиной в палец, а на ощупь — точно камень.

Корнелю в первые несколько дней на лесоповале стирал руки до крови. Прежде ему не доводилось работать так тяжело. Подводник едва не кричал, смазывая волдыри скипидаром, зато теперь огрубевшие руки сжимали рукоять топора крепче и уверенней. Работа из пытки превратилась в рутину.

Щепки летели во все стороны.

— Давай же, падай, сволочь! — прохрипел подводник.

Оскорбленный, он вымещал злобу на чем-то, что не могло дать сдачи. Корнелю фыркнул. Может, и нет особенной разницы между этой бригадой и сибианским флотом.

Глубоко в стволе послышался угрожающий треск и протяжный стон. Подводник заработал топором с удвоенной силой, поглядывая ежесекундно на верхушку сосны. Еще несколько секунд дерево стояло, потом начало крениться.

— Пошла-а-а! — заорал Корнелю.

Лесорубы бросились врассыпную. Когда Корнелю только нанялся в бригаду, он не догадывался об этом обычае. Второе же поваленное им дерево едва не вогнало Джурджу в землю по маковку, точно гвоздь. Подводник не обиделся на бригадира за то, что тот помянул всех родственников новичка.

С громовым треском сосна подломилась. Корнелю напрягся, готовый отскочить, если дерево поведет в его сторону. Его самого пару раз уже едва не вбило в землю падающим стволом. Однако сейчас дерево накренилось именно в ту сторону, куда собирался уложить его лесоруб, — искусство, которому Корнелю научился незаметно для себя. Сосна рухнула на желтеющую траву у опушки.

Джурджу подошел, придирчиво оглядел работу, покивал.

— Видывал я и похуже, — пророкотал он наконец. В его устах это была высокая похвала. — А теперь изведем ее на дрова. Городские скоро мерзнуть начнут, ну а стряпать и в жару надобно. Покуда в холмах растет лес, голодать нам не придется.

— Ага, — согласился Корнелю.

Ему стало интересно, долго ли еще холмам стоять под пологом леса. В давние времена бор шумел по всему острову. Прежде чем стальные корабли начали скользить по становым жилам моря, строевой лес шел на мачты торговых судов, что приносили богатства Сибиу, и галеонов, что давали державе силу. Леса в ту пору становились коронными заказниками. Сейчас многое изменилось, и Корнелю был уверен, что не к лучшему — как иначе, когда альгарвейцы захватили его родину?

Джурджу приволок двуручную пилу.

— Давай, — буркнул он, — пошевеливайся. Распилим на чурбаки, а там уже сам наколешь. Ну что встал болваном, твою так, нечего рассиживаться!