1 АВГУСТА 1914 - НИКОЛАЙ ЯКОВЛЕВ

кто долгие годы почитался в нашей стране держателями исторической истины во всем объеме.

Исследование (обязательно документированное!) роли масонов на подступах к февральской революции 1917 года приводит к выводу в главном и решающем — вопросе о власти — лидеры класса эксплуататоров попытались осуществить концентрированную волю. В широком смысле эксплуататорский класс стремился создать единую предпартию. Она по необходимости могла пока охватывать только его верхушку, ибо раскрытие замысла объединения всех сил буржуазии и соглашателей в рамках одной организации неизбежно подорвало бы цели, поставленные инициаторами этого образа действий.

Страна бурлила, стояла на пороге революции. Бесчисленные миллионы поднимались на борьбу против царского самодержавия. Объявить в этих условиях, что буржуазия стоит за новую автократию, означало бы немедленное политическое самоубийство Поэтому случилось так, что руководители росийской буржуазии были вынуждены с величайшей тщательностью скрывать выковывавшееся среди них единство за спиной народа и против народа. Отсюда политический плюрализм, затопивший российскую сцену в 1917 году.

Верхушка буржуазии считала сложившееся положение временным, преходящим. «Мозговой трест» кадетов приступил к объяснению этого буквально с первых дней после февральской революции, разумеется, прибегая к самой «революционной» фразеологии. Уже в конце марта 1917 года в брошюре Н.Голуба «Радикальный блок» бросается призыв к объединению всех «социалистических» партий, ибо в России «словно в первый день творения — величайший хаос и величайшие возможности». Названия брошюры достаточно, чтобы понять, о каких «социалистах» в ней шла речь.

«Пока у демократии – подчеркивал автор – нет организованных врагов, – есть только хаотическая масса, из которой в будущем, может быть, в ближайшем будущем, эти враги могут выкристаллизоваться в виде, может быть, небольших, но, вероятно, очень твердых кристаллов. В этом отношении нам могут позавидовать все демократии мира. Россия представляется совершенно ровной, целинной степью, без терновника и без оврагов, которую нужно и можно вспахать глубоко, разумно и быстро, чтобы получить изумительную жатву». О каких «врагах» шла речь в брошюре, на которой отчетливо видна фабричная марка «сделано кадетами»? Царизм сметен, речь шла об объединении сил против народа, против большевистской партии.

Летом 1917 года В.К.Никольский в брошюре «Наши политические партии о будущем России» разобрал программы эсеров, меньшевиков и кадетов. «Сглаживая трения — настаивал он, — все три партии могут идти по одному пути, если кадеты решительно сдвинуться влево и пойдут навстречу зову жизни. Проф. Лосский на 7-м кадетском съезде (март 1917 года — Н.Я.) открыто заявил, что кадеты тоже социалисты, только не революционные, а эволюционные». Великолепное открытие, подводящее к основной мысли брошюры: «Если мы воспроизведем в своей памяти основные пункты программ трех наших партий, то не найдем непримиримых противоречий».

Новоявленные «социалисты» — кадеты вкупе с меньшевиками и эсерами должны были единым фронтом выступить против большевиков, ибо, разъяснял автор, таких «социалистов больше всего страшит «диктатура пролетариата». А что взамен этого лозунга, сплачивавшего вокруг большевиков трудящиеся массы? «Угнетенным русским, без различия партий и классов, как воздух необходимо прежде всего осуществление «прав человека и гражданина».» Иными словами, перестройка только надстройки, но отнюдь не фундамента общества.

Так ставился вопрос в пропагандистских материалах, печатавшихся громадными тиражами. Пока говорили люди второго положения, подлинные хозяева помалкивали, дожидаясь своего «звездного часа». Но обнаружившаяся тенденция сомнения не вызывает.

Массы, пробудившиеся к политической жизни, нащупывали правильную дорогу, что было объективным фактором, способствовавшим возникновению в тот бурный год многопартийности. Но то, что эта многопартийность, сложившаяся по большей части стихийно, служила пока удобным прикрытием для интриг российского крупного капитала, рвавшегося к безраздельной власти, сомнения не вызывает. В обстановке всеобщего хаоса и замешательства гг. некрасовы, керенские, коноваловы, терещенко и другие твердо знавшие, чего они добиваются, настойчиво проводили свой курс, соединенные единством цели и методов. Отсюда уже начавшаяся пропаганда в пользу сглаживания разногласий между буржуазными

партиями. Лидеры буржуазии не успели, не смогли справиться с народной стихией.

Великий Октябрь в корне пресек обозначившуюся тенденцию к диктатуре крупного капитала. Враги, успевшие создать единение буржуазных верхов в масонских ложах, основывали своего рода предпартию, но у них не хватило времени консолидироваться, ибо они не могли найти массовой опоры в революционной стране. С точки зрения исторических судеб России, предстает великая своевременность Октября. Спасение поистине пришло в последний час.

Коротко говоря, то, что в современной терминологии именуется «превентивной революцией», задуманное в масонской ложе, не удалось. В России развернулась подлинная народная революция, очистившая авгиевы конюшни прежнего строя. Излюбленный тезис нынешних полузнаек состоит в том, что победа в Октябре 1917 года пресекла-де некий процесс расцвета многопартийности в России. По поводу этого на Западе написаны библиотеки книг, дотошно разработаны бесконечные программные заявления всех без исключения буржуазных партий, проведен анализ различия между ними. В тени оставляется только одно обстоятельство — все эти партии защищали интересы горстки эксплуататоров. Правда заключается в том, что партии большевиков по всем коренным проблемам общественного развития противостоял единый отлаженный механизм, одно руководство, объединявшее вожаков всех буржуазных партий. На смену царизму шла диктатура крупного капитала в ее наиболее жесткой форме – то, что по нынешней терминологии именуется тоталитаризмом, а тогда называлось просто военной диктатурой. Только на путях тоталитаризма российская буржуазия надеялась обуздать великий народ. Пресечь, а затем сломать ясно обозначившуюся тенденцию могла только социалистическая революция, давшая власть народу.

Так, и не иначе, был поставлен вопрос историей.

Современнику было трудно, а порой невозможно проникнуть в суть происходившего. А.А.Блок, воззвавший в начале книги «Россия и интеллигенция» (1907 г): «Только о великом стоит думать, только большие задания должен ставить писатель», размотав нить повествования, воскликнул:

«В полете на воссоединение с целым, в музыке мирового оркестра, в звоне струн и бубенцов, в свисте ветра,, в визге

скрипок — родилось дитя Гоголя. Этого ребенка назвал он Россией. Она глядит на нас из синей бездны будущего и зовет туда.

Во что она вырастет, — не знаем; как назовем ее — не знаем».

Теперь мы знаем и остро чувствуем ныне, в горниле нежданных испытаний. Но каковы бы ни были сомнения, прошлое залог того, Великой России быть.

* * *

Остается ответить на последний вопрос. Если масоны были не только темной, но и сугубо-дисциплинированной силой, почему они не повели за собой армию. Да и почему вооруженная мощь России тогда для начала распалась, а не была без промедления использована заинтересованными силами. Обратимся к положению армии в системе тогдашней российской государственности.

Обе стороны, хотя в разной степени, дестабилизировали обстановку в России. Хаос нарастал на глазах. В государственной структуре, по-видимому, только Ставка могла бы восстановить порядок прежде всего в интересах продолжения войны против грозного врага. Именно Ставка была, как говорили тогда, центром военной жизни страны, откуда шло все биение пульса России в суровую годину. К 1917 году понятия царь и Ставка были неразделимы. Увы, для взгляда извне, внутри думали по иному.

На этот счет есть авторитетное свидетельство — книга М.К. Лемке «250 дней в царской Ставке», почти 900 страниц убористого шрифта на страницах порядочного формата. Изданная ввиду важности предмета в Советской России в Петрограде уже в августе 1920 года! Безусловно признанная западными «советологами» как надежный источник, ибо автор – журналист в военном мундире, был своего рода офицером по связям с прессой и просто «фотографировал» то, что видел и воспроизводил то, что слышал. С ним был откровенен генерал-адьютант Алексеев, изливавший желчь по поводу состояния дел. Впрочем еще более откровенный генерал — квартирмейстер штаба Верховного Главнокомандующего М.С. Пустовойтенко посоветовал Лемке не обольщаться речами общего начальника. — Вы думаете — спросил меня Пустовойтенко – что начальник штаба будет сейчас работать? Нет, после таких бесед у него всегда только одно желание помолиться