Стокгольм. История. Легенды. Предания - Вадим Бурлак

К шведскому путешественнику местные власти отнеслись с недоверием. Видимо, опасались, что он — русский разведчик. После долгой волокиты и переговоров ему все же позволили отправиться дальше, в Кашгар.

Китайские власти установили надзор за передвижением экспедиции. Как отмечал Свен:«... они давали мне знать о себе весь путь, запретив киргизам в этой области снабжать меня бараниной, топливом и другими необходимыми предметами».

Подобное отношение не обескураживало Гедина.

После возвращения в Стокгольм он рассказывал друзьям:

— Прекрасный вид китайского Памира прогонял все обиды, нанесенные людьми. Достаточно было, стоя на вершине, оглянуться по сторонам, как душа переполнялась восторгом, мечтой, желанием продолжить путь в неизведанное!..

Четыре попытки

В ту экспедицию Свен мечтал покорить высочайшую вершину Памира — гору Музтагата. За всю историю немногим альпинистам удалось подняться на ее 7546-метровую высоту.

«Моим намерением было, если возможно, добраться до самой вершины горы и исследовать ее геологическое строение, ее ледяной покров и гигантские ледники... — писал Свен. — Поэтому мы снарядились, как в настоящий поход, решившись во что бы то ни стало одолеть великана.

Мы решили подстерегать минуту, т.е. благоприятной погоды, в каком-нибудь укромном местечке и тогда сразу взять его приступом. Решено было разбить третий лагерь на возможно большей высоте, а оттуда уже производить рекогносцировки и наступление... Что же касается киргизов в Субаши, то они менее пессимистически отнеслись к подъему на Музтаг-Ату, нежели их соплеменники на Памире.

Все соглашались сопровождать меня и стараться до последнего, но думали все-таки, что экспедиция не удастся».

Недостаточное снаряжение, погодные условия, болезнь помешали покорить заветную вершину. Гедин со своим отрядом отступил, но вскоре предпринял новую попытку покорить гору.

Экспедиции удалось взобраться на 6300-метровую высоту.

«Достали хлеб, чай, топливо, чтобы развести костер, но стоило нам взглянуть на еду, чтобы нас затошнило; так никто ничего и не взял в рот. Нас только мучила жажда, и мы все глотали снег; даже яки проглатывали большие комки.

Вид с высоты 6300 м был поистине восхитительным и величественным. Нам открывалось через хребет Сары-кол, все пространство до самого Заалайского хребта...» — писал Гедин.

И эта попытка покорить вершину не удалась. Свен не сдавался. Он изменил маршрут восхождения, но снова — неудача.

О своем четвертом штурме неподдающейся вершины Гедин писал: «Казалось, конца не будет этой долгой, тяжелой ночи. Как мы ни ежились, упираясь коленями в самый подбородок, невозможно было сохранить теплоту тела... Никто глаз не сомкнул во всю ночь...

Люди мои стонали, точно на ложе пытки, и не столько от холода, сколько от все усиливающейся головной боли...

Более величественного места стоянки у меня, однако, никогда не было. Я вышел из юрты прогуляться... Луна лила серебряный свет на наш лагерь и производила чисто фантастический эффект... Очарованный ею, я стоял, как прикованный. Никакое перо или кисть не в состоянии изобразить эту волшебную картину...

И так я четыре раза неудачно пытался взойти на вершину Мустаг-аты, но не могу сказать, чтобы это было абсолютно невозможно...

За крутым выступом, которого мы достигли 18 апреля, 6 и 16 августа, не виднелось никаких непреодолимых препятствий к подъему... Можно добраться до северной вершины, однако, не самой высокой в группе Мустаг-аты, но соединяющейся с таковой отлогим гребнем. Между этими вершинами и под ними простирается огромное фирновое поле ледника Ямбулака... Во всяком случае, если хотят удачи, подъем должен начаться из долины Сары-кол, от западной подошвы горы, т.е. с высоты 12 000—13 ООО футов; этот склон не так крут».

Возможно, Гедин предпринял бы пятую попытку штурма вершины. Однако время поджимало. Было обидно, что не выполнена часть запланированных научных исследований, не пройден весь намеченный экспедиционный маршрут. Но уязвленное самолюбие подчинилось служению науке.

«Ад, заполненный раскаленным песком»

В 1895 году начался новый этап странствий шведского ученого и путешественника. На этот раз пришлось покорять не заснеженные горы, а пустыню Такла-Макан. Расположена она в Синьцзянском районе Китая и тянется с запада на восток почти на 1000 километров.

На многих ее участках встречаются увалы из перевеваемых песков, которые образуют огромные дуги, ширина которых достигает 5 километров. В Такла-Макан путешественникам попадались песчаные массивы до 300 метров в высоту. Здесь почти не бывает осадков и дуют сильные ветры.

Во внутренней области этой пустыни практически нет растительности. Лишь на окраинах, где близки к поверхности грунтовые воды, экспедиция Гедина встречала редкие кусты облепихи и тамариска.

Конечно, Свену уже приходилось бывать в пустынях, но Такла-Макан поразила шведа своей безжизненностью и необычно суровыми условиями.

О пребывании в этом безводном песчаном мире он писал: «Это была моя вина... я нес ответственность за все ужасные мгновения, за все страдания и муки и людей и животных моего каравана! ... сцена эта стояла перед моими глазами, и я не мог отделаться от нее, она давила меня кошмаром по ночам, не давала спать».

Жизнь в пустыне часто подчинена колодцам. Время отмеряется переходами от одного — к другому. Проводник Гедина допустил ошибку и однажды привел экспедицию к пересохшему колодцу.

Лагерь мертвых в Такла-Макане. Гравюра с рисунка С. Гедина. 1894 г.

От обезвоживания умерли двое киргизов, помощники Свена. Не выдержали даже привычные к зною и жажде «корабли пустыни»: из 8 верблюдов остался в живых только один.

Наверное, погибли бы все участники экспедиции. Но Гедин нашел в себе силы отправиться на поиски воды. В одиночку на четвертый или пятый день он добрался до затерянной в пустыне реке. Свен набрал воду в свои непромокаемые сапоги и в одних носках по раскаленным пескам, вернулся к умирающему спутнику.

Когда в Стокгольме приятели попросили Гедина рассказать о пустыне Такла-Макан, он с усмешкой заявил:

— Это ад, который заполнили раскаленным песком...

Свен всегда старался вспоминать о былых опасностях и бедах весело, словно речь шла о забавных случаях.

— Чего больше всего тебе хотелось там? — поинтересовался один из приятелей.

— Оказаться в Стокгольме, в ресторане «Риш» на Биргер-Ярлсгатан, с кружкой холодного пива в руках... Вернее, держать в каждой руке по кружке и пить сразу из двух!.. — не задумываясь, ответил Свен.