Рукопись Бэрсара - Елизавета Манова

Я позволил его убить. Шестое из покушений. Утром. Он шел во дворец, а в одной из дворцовых башен его уже ждал убийца. Стреляли дважды. Первой пулей ранен солдат из конвоя, вторая была его. Будь с ним Дибар, он бы его прикрыл, и забрал бы себе его пулю, но Дибара он отослал в Согор. И кто-то успел прикончить убийцу, потому что мертвые не болтают.

В Касе объявлен траур. Я хочу, чтобы Кас плакал о нем, и Кас о нем плачет.

Разбитая пополам несуразная жизнь. Я слишком давно быль готов, и это почти облегченье. Боль легче, чем ожидание.

А в Квайре уже началось.

Лесная граница пока не закрыта, и новости в полном объеме приходят ко мне. Три дня опоздания - по местным понятиям сразу. Как жаль, что Зелор так сурово отверг передатчик...

День первый. Растерянность, страх - и внезапные беспорядки. Квайр отдан взбесившейся черни. Подонки врываются в дома горожан, грабят, убивают и жгут. В предместьях молчанье, городские ворота закрыты, гарнизон безмолвствует.

День второй. Войска подавляют бунт. Тадас Таласар объявляет себя акихом, приводит к присяге войска и клянется перед народом раскрыть заговор убийц и безжалостно покарать тех, кто лишил нас Спасителя Квайра.

Первый - убийства, третий - аресты. Опустел для меня Квайр. Все, кого мы с Баруфом прежде считали друзьями, кто был прозревающий совестью этой страны. Их не в чем было бы обвинить. Те, кого можно, сейчас в дворцовых подвалах.

День пятый. Преждевременное восстание каларов. Смерть Баруфа сорвала их планы, и они пропустили свой шанс. Все. Калар Эсфа, прославленный победитель Кевата, уже подводит к Назеру войска. Бойня. Квайрцы против квайрцев. Дожили!

Суды казни. Гарнизоны во всех замках. И - тишина.

Прекрасная режиссура; знакомый почерк, я и сам недавно сыграл в поставленной им пьесе. Пришел на подготовленную сцену и отыграл свой акт. Теперь играет Таласар. Фанатики и подлецы насилуют историю без страха. Но виноват-то ты, Баруф. Ты ведал, что творишь.

Теперь я знаю, что тебя сгубило. Олгон. Та самая порядочность, что не в рассудке, а в крови. Ты _э_т_о_г_о_ не смог. Спасибо и на том.

Суды, аресты, казни; казни без судов, убийства без арестов - наш святой Баад при деле! Убийца за работой. Хороший аргумент нашел ты в нашем споре!

Прости меня, Баруф! Не мне тебя винить, ведь сам я убежал, удрал, как трус, чтобы не брать на душу эту мерзость. Но ты был прав. Все верно, нет других путей.

Все ложь. Я не хочу поверить в эту правду и в эту правоту пути по трупам. История рассудит? Нет. Она беспамятна или продажна. Мы не войдем в историю, Баруф, и это правильно. Неправильно лишь то, что ты ушел, и я один. Один - чтобы доделать. Один - чтобы спасти все то, что ты сумел, от самого тебя и от себя. От нас.

Мне стыдно. Ты подобрал меня в лесу, заставил выжить - сделал человеком - а я тебя покинул и позволил, чтобы тебя убили. А я? Кто будет знать всю правду обо мне? И кто меня осудит?

3. ПРОЩАНИЕ

Почтенные люди не разъезжают весной. Они подождут, пока не просохнут дороги, а после спокойно и чинно отправляются по делам. Меня же весна обязательно сдернет с места, и я тащусь, ползу, утопаю в грязи на топких лесных путях - как видно, не стать мне почтенным.

Я даже люблю эти хлопоты и неуют, живую тревогу весеннего леса, его особенный детский шумок. А можно и проще: терпеть не могу засад. Засад, перестрелок, потерь. Я лучше съезжу весной.

Весенняя синева сквозь черную сеть ветвей и запахи, звонкие, как свобода. Моя коротенькая свобода от дома до цели, длинною ровно в путь.

Будем довольны и малым: я в пути, я свободен, со мною Эргис и десяток надежных ребят - только парни Эргиса без соглядатаев Братства. Словно я вылез из панциря и покинул просторный тапас.

Нет. Я все равно не свободен. Я поехал с Эргисом не потому, что хотел с ним побыть. Я просто не мог бы оставить его в Малом Квайре. Сейчас у него и у Сибла поровну сил, и я не хочу вместо Каса найти пепелище.

И в путь я отправляюсь не от тоски по грязи, а чтобы как следует образумить Асага. Асаг - есть Асаг, и его достоинства равны недостаткам он видит лишь то, что ему достаточно видеть. Пока управляю я, он держит сторону Братства, дадим же ему Малый Квайр - пускай он увидит все. Асагу придется утихомирить Братство. Как только все поползет у него в руках, он сразу затянет подпругу. Это мне не следует быть жестоким - Асагу дозволено все...

Деревья чуть разошлись, и можно догнать Эргиса. Мы едем с ним рядом, и нам не хочется говорить. Нам просто хочется ехать рядом, взглянуть, улыбнуться - снова молчать. И вдруг:

- А ко мне давеча Ларг приходил. Урезонивал: чего, мол, с Сиблом не лажу. Братьев, мол, не выбирают, всяких любить должно.

- А Сибла он урезонил?

- Его урезонишь! Ему господь на двоих отвалил: ума - палата, а норова - хлев.

Асаг управится, думаю я. Мы с тобой добрячки, Эргис, мы не прожили жизнь в Садане.

- А как с выкупными землями?

- Подерутся, - отвечал Эргис спокойно. - Пирги землю продали, а талаи не признали - угодья-то спорные. Ничего, - говорит он, - пирги сильней. А ежели талаи на юг пойдут, мы им, глядишь, против олоров поможем.

Все правильно, мне уже не нужны олоры. Кеват окончательно выведен из игры.

- Никак не привыкну, что нет Тибайена, - говорю я Эргису: кому еще я могу такое сказать? - Мне его не хватает.

- Горюешь?

- Не очень. Просто пока был жив Тибайен, мы могли не бояться Квайра.

Он нахмурился и подогнал коня, потому что деревья опять сошлись, и теперь можно ехать только гуськом и вертеть в голове невеселую мысль, которую я не доверяю даже Эргису.

В прошлом, описанном Дэнсом, Тибайен скончался бы через пять лет. Умер, добравшись до берегов океана и посадив на престол младшего из двоюродных внуков - в нарушение всех законов. Арт Каэсор оказался достоин деда, но сейчас ему только семнадцать лет, и он третий из сыновей.

Первое изменение, которое можно считать закрепленным. Лучше теперь не заглядывать в книгу: мы уже в неизведанном - и куда мы идем?

Нет, мне не в чем особенно себя упрекнуть. Когда я вступал в игру, ставка была ясна: жизнь живущих рядом со мной людей - единственно живущих, потому что те, другие, которых я знал, еще не успели родиться.

А теперь другая игра, и снова все ясно до тошноты: по Дэнсу завоевание региона обошлось бы примерно в сто тысяч жизней. А победа Квайра без всяких "бы" обошлась примерно в сто тысяч жизней. И еще ничего не исключено, даже если маятник теперь качнется из Квайра, даже если это начнется через десяток лет. И снова та же цена?

Что же делать бедному игроку? Драться с историей, выдирая из глотки сотни тысяч единственных жизней, что она норовит сожрать. И зачеркивать других - еще не рожденных. Полтора миллиарда Олгонцев, треть населения всей планеты. Мои современники - друзья и враги, просто прохожие, лица из хроники, кто-то или никто - но их не будет, даже если они родятся. Это будут совсем другие люди - пусть даже лучше или счастливей - но все равно не они. Где грань: которая определяет убийство: те мои современники - эти тоже, я жив в двух веках - они каждый в своем, но разве это значит, что один живее других и можно кого-нибудь предпочесть?