Мать сыра земля - Ольга Денисова

— Во время уличных боев? Как видишь, технология стоила миллионов, миллионов в валюте. И, уверяю тебя, она миротворцам досталась очень дешево, можно сказать — за бесценок.

— Но мы бы ничего не потеряли, от нас не убудет, если кто-то еще начнет использовать эту технологию! — Макс покачал головой.

— У нас — не убудет, зато прибудет у них. Возможно, это была единственная наша технология, которая чего-то стоила. Лунич — политик. Где он взял этого эксперта в такой короткий срок? Я тебе скажу: эксперт у него был, давно был, еще когда Лунич законсервировал цех. Возможно, этим экспертом являлся кто-то из ученых, работавших в цехе, тот же Ганев, например. Лунич уже тогда знал, что это такое и насколько это дорого стоит. Он — знал, а ученые не знали. И смерть ученых никому выгодна не была, кроме Кошева, конечно. Но когда убили большинство из них, Кошев об этом еще не подозревал.

— Ты поэтому хочешь сохранить тетрадь? Чтобы это было не только у Лунича?

— Нет, — ответил Моргот. — Если я когда-нибудь умру, мне бы хотелось, чтобы от меня тоже хоть что-то осталось.

Тетрадь с пожелтевшими, хрупкими страницами лежит передо мной на журнальном столике. Ее мне отдал Первуня. Когда мать Макса нашла нас — а мы тогда держались в подвале из последних сил, — она забрала его к себе. Она не могла взять всех четверых и взяла только Первуню. Но мы часто бывали у нее по выходным и ездили к ней на дачу, есть клубнику с молоком. И когда стали взрослыми — тоже.

Теперь содержание этой тетради ничего не стоит. Но я все равно храню ее, потому что так хотел Моргот. Потому что это след человека на земле. Рядом с тетрадью лежит его записная книжка. Не думаю, что его стихи и заметки чего-то стоят для человечества, равно как и моя книга о нем. Но это — его след. След Сенко — библиотека НИИ «Электроаппарат». След Стаси — картина «Эпилог». Кто знает, сколько следов еще они могли бы оставить? Я храню их следы, но когда меня не станет, они исчезнут.

Силя весь день был злым и неразговорчивым, все время огрызался на нас и убегал, а вечером не стал смотреть с нами мультики: ходил куда-то по темноте, а вернувшись, завалился на кровать лицом к стенке.

Моргот выбрался из подвала лишь к вечеру, но вскоре вернулся и снова собрался уходить. В последние дни он часто уходил на целую ночь и пропустил только тот день, когда напился вместе с Салехом. Мы думали, он собирался украсть машину. Но тогда мы не знали, что он торопился, и торопился, чтобы перед отъездом оставить нам денег.

Мы давно погасили свет, я, наверное, даже задремал, но проснулся, когда услышал тихие всхлипывания Сили и шепот Бублика. Я и так недоумевал весь день, что же происходит с Силей (даже дразнить его не хотелось), и встал не столько потому, что его пожалел, сколько из любопытства: может, он что-нибудь расскажет? Но он замолчал, стоило мне подойти поближе, и Бублик отчаянно замахал на меня рукой.

Через две минуты, так и не добившись от Сили больше ни слова, Бублик молча взял меня за руку и потащил в каморку к Морготу — там горел свет.

Моргот шнуровал кеды с замазанными гуталином подошвами — мы едва успели его перехватить.

— Моргот, надо поговорить, — шепотом, но очень серьезно начал Бублик.

— Чего? — протянул тот и посмотрел на Бублика, как на вошь.

— Надо поговорить, — повторил Бублик и кивнул.

Мы стояли перед ним в трусах, майках и босиком; не знаю, как я, а Бублик был взлохмаченным и сонным.

— Совсем обалдели? — Моргот поднялся, сунул в карман пачку сигарет и одернул черный свитер.

— Только давай выйдем на улицу, чтобы нас никто не слышал.

— Другого времени не нашел?

— Ты же все равно идешь на улицу, — непреклонно сказал Бублик.

Моргот закатил глаза, недовольно покачал головой и направился к выходу, игнорируя наше присутствие. Бублик потащил меня за ним. Если бы мы тогда знали, какие проблемы волнуют Моргота, мы бы к нему и не сунулись. Но он не посвящал нас в свои проблемы.

Моргот оглянулся, только когда мы прошлепали сзади него по лестнице наверх.

— Ну? Быстро. Что вам надо? — он торопился и был раздражен.

— Моргот, понимаешь, у Сили завтра день рождения. Он там плачет…

— О безвозвратно ушедшей молодости, что ли? — фыркнул Моргот.

— Нет. О папе с мамой. Когда он жил дома, у него была бабушка. Когда бабушка умерла, его отдали в интернат. Но ему каждый год справляли день рождения. Пока он не попал в интернат.

— Это здорово, а от меня вы чего хотите?

— Я не знаю. Он плачет, понимаешь?

— Ты хочешь, чтоб я тоже поплакал?

— Нет, — ответил Бублик, развернулся и пошел назад, в подвал. Он в первый раз обиделся на Моргота, больше я никогда не видел, чтобы Бублик обижался. Моргот пожал плечами и направился в противоположную сторону. Я постоял немного, глядя ему вслед, и спустился вниз, за Бубликом.

Силя уже уснул, а мы с Бубликом еще целый час придумывали, как поздравить Силю с днем рождения. Денег у нас было совсем немного. Мы вытрясли наши кубышки, пересчитали все, что оставалось от денег на продукты, выданных Морготом, и пришли к выводу, что их могло бы хватить на маленький тортик и бутылку колы. Бублик думал про подарок, хотя бы очень маленький, какой-нибудь трансформер или фонарик, и мы отложили это до завтра, когда можно будет походить по магазинам и выбрать что-то подходящее.

Моргот вернулся часов в восемь утра, как всегда усталый и заспанный. Обычно он бывал весел и возбужден, когда возвращался с деньгами, но в тот день веселым я бы его не назвал. Мы с Бубликом собирались потихоньку от Сили бежать по магазинам и умывались, когда Моргот спустился в подвал, швырнув на стол палку колбасы — хорошей колбасы, не такой, как мы обычно покупали. Потом постоял немного и не пошел к себе, а сел за стол и включил чайник.

— Бублик, долго ты там еще плескаться будешь? — спросил он через минуту.

— Щас, — ответил тот, сорвал с гвоздя полотенце и подошел поближе.

— Раз у Сили день рождения, купите чего-нибудь. Ну, пирожных там… Лимонада. Мороженого.

— Может, лучше торт? — спросил я, радостно подскакивая к столу.

— Во, торт купите. Свечек каких-нибудь. В общем, чтобы все было как надо, — он выложил на стол пятисотенную купюру. — Подарок еще купите какой-нибудь. Только нормальный подарок. Книжку там…

Он подумал и добавил сверху еще две сотни. По сравнению с нашей мелочью это было целое состояние, и я едва не закричал «ура».

Моргот продал машину в другом месте, не там, где его хорошо знали, и денег получил меньше, чем рассчитывал, но торговаться не стал. Он не хотел уезжать даже на два месяца и понимал, что два месяца — минимальный срок. Что произойдет без него за это время? Возможно, ему некуда будет возвращаться. Деньги он собирался разделить: половину оставить нам, а половину взять с собой. Чтобы каждый день гулять по кабакам, этого было маловато, но чтобы не отказывать себе в маленьких радостях жизни — вполне достаточно. День рождения Сили немного спутал его планы, но Моргот легко расставался с планами, так же как и с деньгами.

Он не боялся разгуливать по городу, напротив, сидя в подвале рисковал гораздо больше, поэтому поход в «Детский мир» откладывать не стал. И долго раздумывал, какой подарок купить: велосипед или железную дорогу? Но велосипеды пришлось бы покупать всем четверым, от одного велосипеда толку мало, а покупка четырех велосипедов была ему не по карману. Железной дороги должно было хватить на всех, в том числе и на Салеха.

Она стоила сумасшедших денег. Хватило бы на два велосипеда. Но, увидев эту штуку, ни на какую другую Моргот бы уже не согласился. Он выгреб из карманов почти все, что взял с собой из дома, и долго чесал в затылке. Вежливая продавщица предложила ему купить вариант попроще и подешевле, но Морготу дешевая железная дорога не нравилась. Там нельзя было раскладывать рельсы по своему усмотрению — только по кругу, — и единственный паровозик на пластмассовых колесах развалился бы через три дня. Он перестал сомневаться, набросал на прилавок скомканных мелких купюр и брезгливо велел, немного подумав:

— И бантик какой-нибудь привяжите сверху…

— Это подарок? — улыбнулась продавщица. — Мы сейчас его упакуем, как положено подарку!

Моргот поморщился:

— Дорого?

— Нет, для такой покупки — бесплатно.

— Ну пакуйте… — Моргот посмотрел в потолок: почему-то он чувствовал себя неловко, как будто делал что-то предосудительное.

Проходя мимо книжного отдела, он приостановился. Силя и книга, конечно, были не очень-то между собой совместимы, но Моргот все равно купил несколько штук — на всех, включая Первуню. А чтобы Силю порадовать, взял в спортивном магазине отличный и недорогой фонарик — мальчишки любят такие вещи.

С почтальоном договориться оказалось нетрудно — он согласился своей рукой написать адрес, где вместо номера квартиры значилось: «Подвал», поставил почтовый штемпель и обещал принести подарок ровно в четверть пятого. Он хорошо знал всех нас (так же как нас знали в окрестных магазинах): мы иногда помогали ему разносить почту — за мелкую мзду, конечно, но не деньгами, а полезными (с нашей точки зрения) вещами вроде гашеных марок, сургуча, пустых почтовых бланков и прочей ерунды. Моргот об этом даже не подозревал и очень удивился, когда почтальон не взял с него денег. Более того, он сильно забеспокоился: бескорыстие почтальона напугало его, заставило искать несуществующую подоплеку в его поступке. Ему не пришло в голову, что почтальон может попросту забрать железную дорогу себе; Моргот опасался, не побежит ли тот к телефону, едва за ним закроется дверь.