Kurohibi. Черные дни - Gabriel

и, подставив пальцы под утихающий ручеек, попробовал его на вкус — он оказался горячим и вязким, слегка терпким, с приторной кислинкой и до головокружения ароматным.

— Ну же, Синдзи, вставь в меня уже свой член, — дрожащим голосом произнесла Рицко, устремив на него затуманенный взгляд. — У меня все внутри изнывает, я больше не могу терпеть…

— Поиграть бы с вами, Акаги-сан, но вы так страстно просите, — он расплылся в улыбке. — Не думал, что вы настолько распутны.

— Трахни ты меня уже, наконец!.. — выпалила женщина, изнеможенно закатив глаза. — Пожалуйста, Синдзи, иначе я не выдержу… внутри все горит и щекочет, будто сейчас взорвется.

Тот улыбнулся и, расстегнув брюки, вытащил свой набухший член. Рицко впилась в него жадным взглядом, задышав еще глубже, и заворожено зашептала:

— Ну же, давай… всади его в меня… умоляю… я на все готова ради твоего члена…

И тут Синдзи, подняв женщину за одну ногу и завалив ее на кушетку боком, аккуратно погрузил член в истекающее трепещущее влагалище, которое, несмотря на разбухшую плотность внутри и крепкое сжатие, буквально всосало его в себя. Пенис скользнул внутрь так легко, будто стенки влагалища были вымазаны мылом, бугорки оплели ствол и зашевелились вдоль головки, утягивая ее все глубже и глубже в обжигающее нутро, залитое до краев соком, который с хлюпаньем выплеснулся наружу. Рицко выгнулась в глубоком стоне удовольствия и закрыла глаза, словно забывшись и целиком отдавшись экстазу, задрожав от наслаждения, однако Синдзи не спешил двигать тазом. Закинув ногу женщины себе на плечо и удерживая ее так на боку, он остановился.

— Синдзи… — Рицко открыла глаза. — Не останавливайся, прошу… Я на грани… Дай мне это…

— Сначала вопросики, — он улыбнулся. — Где Рей?

Та попыталась собрать остатки осмысленности во взгляде и умоляюще взглянула на Синдзи.

— Ты…

Синдзи нарочито медленно повел членом во влагалище, будто вытаскивая его.

— Просто скажите, и я дам вам это столь желаннее удовольствие.

Рицко закрыла глаза и протяжно застонала.

— М-м-мгах… Ладно, я скажу… только не останавливайся, прошу тебя…

— Говорите.

— Она в Конечной Догме, в лаборатории псевдопилотов… Проходит стандартную процедуру снятия матрицы личности…

Синдзи нахмурился.

— Мало понятных слов. Она с отцом?

— Так тебя это беспокоит? — Рицко слабо улыбнулась. — Не переживай, Икари больше не делает с ней это.

Синдзи вздрогнул.

— Так это правда? — холодно спросил он.

— Что он спал с Рей? Конечно. Я сама лишила ее девственности.

— Что?! — воскликнул Синдзи.

— Хирургически. Икари попросил меня удалить ей девственную плеву и дать стимулирующий препарат, чтобы она не испытывала страха и боли. Он очень заботился о ней.

«Не испытывала страха и боли… — мысленно повторил Синдзи. — Страха и боли… Заботился…»

Перед глазами возникли образы Рей: она с залитым сливками кишечником, она со вздувшимся от воды животиком, она с бутылкой в анусе, она, задыхающаяся от страсти. И тут Синдзи громко, весело рассмеялся.

— Так вот оно что. Теперь все ясно. Отец, оказывается, способен на добрые дела. Если, конечно, не считать того, что он трахает малолетних девочек.

— Ты это хотел узнать? Тогда не следовало накачивать меня наркотиком, я бы все и так рассказала. Вы с Икари так похожи… во всем… я не могу вам сопротивляться.

— То есть?.. — веселая улыбка сползла с лица Синдзи. — Ты и с ним?..

— Может быть, это ошибка, но я ни о чем не жалею… Наверное, это в ваших генах, гормонах или феромонах… или, может быть, я просто дура… Но я не могу вам сопротивляться, вы оба делаете меня беспомощной… покоряете меня… заставляете терять разум… И ты, Икари Синдзи, как бы я не противилась, но я готова отдаваться тебе, раз за разом, сколько угодно, лишь бы чувствовать тебя в себе, ощущать твои прикосновения, заполнять себя твоей спермой… я ненавижу себя за это, но я не могу бороться… — она запрокинула голову, и на ее сомкнутых ресницах заблестели капельки слез.

«Отец… Так ты и тут меня унизил?.. Нет. Теперь уже нет. Наоборот, это я отобрал твоих женщин, это я присвоил их себе. Тебе больше не сломить меня, отец!»

— Акаги-сан. Сейчас я сделаю это, только для вас. Наслаждайтесь.

И он заводил членом в ее влагалище, глубоко и с нажимом, раздвигая разгоряченную плоть, двигаясь все быстрее и быстрее. Рицко откинулась обратно на кушетку в оглушительном стоне, она запрокинула ногу на плечо Синдзи, поддаваясь его толчкам и проглатывая своей разбухшей киской член, источая поток сока, который от крепкого непрекращающегося трения начал взбиваться в белый воздушный крем, окутавший перевозбужденную до фиолетового оттенка плоть губок, коричневый клубок волос над ложбинкой, промежность и анус, разливаясь по кушетке.

— Синдзи, да!.. — закричала в экстазе Рицко. — Ах, как же хорошо! Да, Синдзи, еще, сильнее! Входи в меня, глубже!

Тот прерывисто выдохнул от нахлынувшей волны наслаждения — нутро женщины плотно обгладывало ствол его пениса, заставляя трепетать от экстаза. Оргазм мог подступить в любой момент, однако Рицко, бессвязно и самозабвенно заверещав, задергалась всем телом, начав биться бедрами и сцепив член внутри тугой плотью, выдохнула в утробном стоне и, напряженно выгнувшись и вцепившись в края кушетки, на секунду будто окоченела, а потом обессилено обмякла. Плотно сомкнутая плоть влагалища тут же обмякла, отпустив член, и женщина на несколько секунд провалилась в забытье, так и оставив ногу запрокинутой на плече Синдзи.

— Вы уже кончили, Акаги-сан? Было приятно?

Рицко, придя в себя и восстановив учащенное дыхание, перевела на него слабый взгляд и томительно произнесла:

— Еще… Войди в меня еще раз… Возбуждение все не спадает…

— Какая вы ненасытная, доктор, — хихикнул Синдзи, однако сам вытащил член и отошел от нее.

— Не-ет… — раздосадовано заскулила Рицко.

— Не переживайте, мы сейчас продолжим. Я дал вам того, чего вы желали, а теперь настала моя очередь повеселиться.

Он наклонился к шкафчику с медицинскими инструментами и вытащил несколько ватных тампонов на палочке, резиновый ремешок, моток хирургической нити и скальпель. Сначала он снял вату с тонких палочек, которые выглядели как плотно скрученные бумажные волокна, достаточно твердые, но не жесткие, и затем скальпелем наточил их с одной стороны до толщины иголки, после чего размотал нить и вернулся к Рицко. Все еще распыленная женщина терлась руками о бедра и елозила на кушетке,