Пропавшее войско - Валерио Массимо Манфреди

По мере продвижения снежный покров становился все толще, и воины во время остановок в деревнях оборачивали тканью ноги, по обыкновению, остававшиеся открытыми, но многие продолжали носить все ту же короткую тунику, потому что не находили, чем утеплиться, или потому, что так им больше нравилось. Пока мы двигались — все было вполне сносно, но когда останавливались, тут же начинали синеть от холода.

Так шли на протяжении нескольких дней, все время вверх, по склонам высоких гор, белых на фоне голубого неба, серых на фоне неба облачного. Воздух колол лицо, словно иголки.

Я понимала, что Листра больше не справляется: ей стоило огромного труда пробираться по глубокому снегу, а между тем живот ее вырос. Когда она нас покинет — стало лишь вопросом времени. Однажды, пытаясь помочь ей подняться, заметила двух мулов с паланкином — тех самых, которых уже видела, когда мы добрались до гор в стране кардухов. Я оставила девушку, побежала вперед так быстро, как только могла, и остановила первого мула. Раб-погонщик замахнулся на меня уздечкой, но я увернулась.

— Прочь с дороги! — закричал он. — Ты хочешь, чтобы вся колонна остановилась из-за тебя?

— Не уйду. Я должна поговорить с женщиной, которая находится внутри.

— Там никого нет, только продукты.

— Ах вот как? Тогда дай мне поговорить с ними.

Собиралась толпа. Краем глаза я заметила, что Клеанор обернулся и смотрит в нашу сторону с беспокойством, укрепившим меня в подозрениях.

— Мелисса, — закричала я, — выходи. Я знаю, что ты там! Выходи, слышишь?

В конце концов Мелисса отодвинула полог и выглянула наружу.

— Абира… мы давно не виделись.

Между тем воины стали обходить нас по краю дороги, так что можно было не торопиться.

— Ты уже давно прячешься. Я искала тебя.

— Ну теперь ты меня нашла. Встретимся сегодня за ужином и поболтаем, ладно?

— Нет, мы должны кое-что сделать прямо сейчас. Видишь девушку с пузом? Она уже не справляется; еще немного — упадет в снег и умрет вместе с ребенком. Не для того я тащила ее сюда, кормила и помогала, чтобы она здесь сдохла.

— И что?

— Ты возьмешь ее к себе.

— Мне жаль, но места нет.

— Тогда ты вылезай.

— С ума сошла? Даже и не подумаю.

— Я для тебя пробиралась в персидский лагерь, потому что ты не могла жить без новостей о Меноне, рисковала жизнью, а ты не можешь сделать для меня то, о чем я прошу? Хорошо устроилась, о тебе есть кому позаботиться. Всего-то нужно немного прогуляться пешком, чтобы она отдохнула и согрелась. Потом Листра снова пойдет сама. Для тебя это вполне терпимая жертва, для нее — вопрос жизни, даже двух жизней.

Мелисса была непоколебима. Она просто не допускала мысли о том, что придется отказаться от удобства; теперешнее положение и без того казалось ей слишком ужасным, чтобы согласиться на худшее.

— Говорю тебе: вылезай.

Мелисса покачала головой.

Листра подошла поближе:

— Пожалуйста… не надо, я справлюсь.

— Молчи!

Мелисса задернула полог: дискуссия окончена. От этого жеста кровь ударила мне в голову.

— Открывай, гадина, шлюха! Выходи немедленно!

Я отодвинула полог, схватила ее за руку и изо всех сил потянула вниз.

— Пусти меня, — закричала она, — немедленно пусти! Клеанор! Клеанор, на помощь!

К счастью, тот оказался занят: впереди два мула, груженные провиантом, рухнули на колени, и он со своими людьми пытался поднять их на ноги.

Рывком я вытащила Мелиссу из паланкина, и она упала в снег. Красотка завопила еще громче, но воины лишь весело смеялись: никому и в голову не пришло вмешиваться в женскую драку. Неженка схватила меня за ногу, пытаясь повалить, но я ударила ее кулаком по лицу — так сильно, что она растянулась на земле. Пока дуреха орала и плакала, я помогла Листре забраться наверх. Погонщик мулов ошеломленно смотрел на нас, не зная, что делать.

— А ты что смотришь, дурень? — прикрикнула я на него. — Шевели задницей, разрази тебя гром!

Не знаю, каким образом и почему он послушался меня. Вероятно, его поразило то обстоятельство, что я ругаюсь как воин и вид у меня был такой свирепый, что он и не подумал возражать. Караван двинулся в путь, а Мелисса, видя, что никому нет до нее ни малейшего дела, поднялась и поплелась вслед за нами.

— Погоди, — хныкала она, — погоди!..

Я не обратила на нее внимания. Даже не обернулась, когда любовница Клеанора простонала:

— Мне холодно, у меня обледенели ноги, я еле держусь… на помощь, кто-нибудь, помогите!

Наконец она успокоилась и перестала жаловаться; во время остановки я позаботилась и о ней: завернула в ткань немного снега и заставила приложить к опухшему глазу.

— Я отвратительна, меня больше никто не захочет.

— Глупости, ты очень красива. Если будешь прикладывать снег — отек быстро спадет. Сама видела, как один из лекарей это делал. Кроме того, научишься быть самостоятельной, и это пойдет лишь на пользу: мы ведь еще не выпутались из неприятностей.

— Ты сделала мне больно.

— Ты тоже сделала мне больно. Мы квиты.

Мелисса утерла глаза рукавом, и я смягчилась.

— Посмотри на эту бедняжку, — указала ей на Листру, — она в любой момент может родить. Подумай: а что, если б ты оказалась в ее положении? Постарайся потерпеть до вечера, а потом отдохнешь.

Так мы шли, все время вперед, без остановки, без отдыха. Небо тем временем становилось все темнее, подул сильный и холодный, пронизывающий ветер, от которого трескались губы. Двигались днями напролет, и Листра порой просила дозволения вылезти из паланкина, чтобы уступить место Мелиссе, но та испытывала неловкость и чаще всего отказывалась. Наша красотка превращалась в сильную, достойную уважения женщину. Другие девушки тоже с честью сносили тяготы: не жаловались, не взывали о снисхождении, а если какая-нибудь падала или заболевала, другие помогали ей. По вечерам брали в руки нитки с иголками и шили обувь, чтобы иметь дополнительное оружие в борьбе со снегом, латали дыры в своей одежде и одежде мужчин. Холод делался пронзительнее, возможностей подкрепить силы оставалось все меньше, часто возникали потасовки — особенно среди мужчин. Теперь они сражались с иным врагом, действительно безжалостным, без лица, но имевшим голос — свистящий голос ветра и бури.

Мы продолжали восхождение и миновали первый из трех больших пиков, что блестели, словно алмазы, когда я смотрела на них с холма у брода через бурную реку. Они являли собой самое впечатляющее зрелище из всех, какие я когда-либо видела. По склонам тянулись широкие полосы породы черного цвета, казавшиеся застывшими реками. Они возникали из-под снега подобно спинам спящих чудовищ и доходили до самой тропинки, по которой мы пробирались.