Место покоя Моего - Артем Абрамов

Невзирая на это, Иешуа вошел внутрь и растворился в темноте.

Все ждали, что же будет дальше. Иешуа не выходил долго. Люди стали усаживаться на землю: никто не хотел уходить, не узнав, чем закончится злая комедия.

Кто-то выкрикнул:

— Он что, Лазаря оживить хочет?

В ответ ему засмеялись — о сохранении благоговейного уважения к мертвому после такого уже никто и не думал.

Ученики на смех не ответили. Они хранили каменное выражение лиц, и только Андрей морщился от боли — досталось ему изрядно.

В душе же у каждого из учеников сейчас был полный сумбур: правоверный израильтянин вел невидимую борьбу с раскольником-революционером. Иешуа, будь он хоть трижды Машиах, осквернил могилу. Это факт. Но почему-то ученики верили в то, что дело, которое задумал Равви, — правое, и потревоженный мертвец — ничто по сравнению с…

С чем? С «правым» делом? Но никто из них, думал Петр, замечательных ребят, не может сформулировать ту идею, за которую они бросились в драку пять минут назад. Машиах повел, а они пошли… Эх, ребятишки! Знали бы вы, во что ввязались. Самое крамольное, что вы можете себе представить — именно это ваш Машиах и задумал. Покамест вы идете, влекомые силой его личности, но потом, гораздо позже, пойдете сами по той дороге, что Он вам укажет. И вести вас будет его Вера, которая станет вашей. Та самая, которую не измерить и не взвесить, за которую Петр сам готов был буйную голову сложить в местном иудейском бурьяне. Не за свою веру, а, по сути, за веру всех тех своих современников, над чьими кроватями висит распятие, тех, кто ходит по воскресеньям в церковь и у кого слом мог отнять эту веру…

А вот, к слову, и Лазарь.

… Петр услышал, а точнее, это вломилось ему в мозг: что? как? почему?..

Все, бывшие в этот момент возле могилы, задали себе эти немые, но очень для Петра громкие вопросы. Даже не себе, а своим глазам. Но увиденное было реальностью — в проходе, чуть пригнувшись, стоял ч amp;ловек, целиком, с головой, замотанный в белую ткань, пропитанную маслом, — так обычно хоронят здесь покойников. На полсекунды в сознании каждого появилась суперкрамольная мысль это сам Иешуа, обмотавшись покрывалом, стянутым с мертвеца, решил так пошутить. Но назаретянин с довольной улыбкой возник в проходе следом за человеком в белом, чуть подтолкнул его в спину — иди, мол, нечего тебе здесь делать больше.

Лазарь — то есть тот, кто, по идее, должен быть Лазарем, — сделал несколько шагов вперед, споткнулся, схватился за камень, чтоб не упасть. Иешуа позади хлопнул себя ладонью по лбу — вот ведь не сообразил! — и со смехом стянул материю с головы человека.

Все это время наблюдавшие сие странное действо не проронили ни звука, но теперь, когда в вышедшем из могилы они узнали Лазаря, поднялся крик, началась паника, кое-кто развернулся и пустился наутек. Мария и Марфа плакали молча, глядя на воскресшего брата, как на… чудо? Да, чудо и есть. Остатки сомнения еще пытались возразить, что это не Лазарь, а заранее посаженный в могилу человек, похожий на их брата, и все это — не более чем издевательский розыгрыш злого Иешуа, но эти мысли стремительно исчезали. Перед ними был действительно их брат. Настоящий. Бледноватый, конечно, да и глаза слегка ошарашенные, но ведь оно и понятно — полежи-ка в могиле четверо суток!

Иешуа, легонько поддерживая Лазаря за руки, свел его вниз, к сестрам, взъерошил ему волосы, улыбаясь, сказал:

— Ну, что, неплохо сохранился? Не испортился?

Марфа осторожно дотронулась до лица брата, который до сих пор не проронил ни единого слова.

— Лазарь… Брат… Это ты? — Женщина не верила тому, что видит.

— А кому… — сказал Лазарь хрипло. Откашлялся. — А кому ж еще быть, как не мне?

— Брат! — Теперь уже Мария бросилась на него с объятьями, стала разматывать белое полотно, облепившее Лазаря, вытирать ему тело краем своего платка.

Петр, наблюдая эту мелодраматичную картину, не забывал проверять эмоциональный фон учеников Иешуа и в который раз попытался услышать самого Машиаха. Это, конечно, не удалось, а мысли ребят отчетливо улавливались. Странно — никакого удивления. Будто так и должно быть. Та самая гордость за своего Учителя — есть, удовлетворенность от выполненного дела — тоже имеется, но восхищения, шока, восторга — ничего такого нет. Будто они уже привыкли к причастности чудесам, творимым Машиахом, и воспринимают воскрешение Лазаря просто как очередной успешный эксперимент. Похоже, промыл ты им мозги, Иешуа, прежде чем приблизить к себе. А может, оно и правильно — лишние эмоции могут повредить в решающий момент.

А театр между тем продолжался.

Марфа и Мария повели брата под руки домой, щебеча наперебой всякую всячину, начиная от того, как они по нему скучали, заканчивая тем, что дома много еды. Лазарь рассеянно кивал головой и все оглядывался на Иешуа — идет ли тот следом? Интересно, понял ли он, что с ним произошло?..

— Пока нет. — Иешуа, как всегда, внезапно ответил на мысленный вопрос расслабившегося Петра. — Пока не понял, но я ему еще объясню. Ему нужно время. Иешуа явно был доволен собой.

— Завтра пол-Иудеи заговорит об этом, как ты думаешь, Кифа?

Петр кивнул:

— Точно. А послезавтра — вся Иудея. А еще через пару дней об этом узнает первосвященник, и вот тогда у нас начнутся проблемы.

— Ну, к этому времени мы уже будем почти дома. Хватит, Погостили в Иудее и будет. Пора домой. Там еще немало дел. Ты готов, Кифа?

— Всегда готов, Иешуа.

Как юный пионер, добавил он мысленно, не блокируясь, — пусть Машиах в очередной раз удивится странным мыслям странного человека.

К Иешуа подбежала Мария, ничего не говоря, упала перед ним на колени, опустила голову, обняла ему ноги.

— Ну, Мирьям, перестань. Что ты, вставай! — Иешуа попытался высвободиться.

— Иешуа, прости нас, неразумных, пожалуйста, прости! — Женщина перевыполняла дневной план по слезам — лицо ее опять было мокрым.

— Да о чем ты говоришь, Мирьям? Я знаю, как тяжело начать верить. — Иешуа присел перед ней. — Но теперь-то у тебя сомнений нет?

— Нет, Иешуа, нет! Я думала, что…

— Я знаю, о чем ты думала. Не надо, не рассказывай. Иди к брату, ты ему сейчас нужна — у негомного вопросов, постарайся на них ответить. А мы скоро подойдем, хорошо?

— Да, Иешуа, приходи! И друзей своих бери. Мы устроим праздник. Иешуа, спасибо! — Мария плакала и смеялась одновременно, размазывала по пыльному лицу слезы.

— Не за что. Иди, Мирьям, мы скоро. Женщина, шепча благодарности, попятилась, а Иешуа махнул ей рукой:

— Да иди же, смешная…

И тут же обратился ко все еще стонущему Андрею: