Грехи дома Борджа - Сара Бауэр

Я заплатила за проезд до Рима на барже, везущей туф и каррарский мрамор. Движение по реке мимо Сансеполькро было оживленным, и я могла бы найти себе лодку порезвее, но хозяин баржи путешествовал с женой и детьми, так что с ними было безопаснее. И мраморные глыбы, белесо сверкавшие сквозь хлопковую вощеную обертку, внушали мне надежду: Рим все еще строился. Мир не подошел к своему концу. Кто знает, вероятно, какие-то из этих камней предназначались для личного дворца Чезаре. Возможно, он прямо сейчас корпит над чертежами вместе с архитекторами или изводит подрядчиков, ведь ему придется выехать из Ватикана, как только выберут нового Папу Римского. Наконец-то Чезаре примет решение, где расположить новый конский двор и строить лоджию на крыше или нет. От этой мысли я улыбнулась, и жена хозяина баржи улыбнулась мне в ответ. Она призналась, что беспокоится обо мне: молодая женщина, одна, такая больная на вид, да еще с ребенком.

То ли потому, что она относилась ко мне так, словно я была одной из стайки ее грязных ребятишек, то ли потому, что я разложила всю свою одежду поверх огромных каменных глыб на просушку, а сама прислонилась спиной к теплому грубому туфу и подставила лицо солнцу, но к тому времени, когда мы проплывали под городскими стенами Рима, от моей болезни ничего не осталось, лишь легкая сухость кожи на руках и лице. Я чувствовала прилив сил и бодрости, как в те дни, когда ездила верхом и гуляла в горах. Я отдохнула и успокоилась. Будь он мертв, я бы справилась, но он не был мертв. Будь он мертв, у меня бы не было так легко на сердце, во мне не бурлило бы счастье и не рвалось наружу, как песня. Вскоре я его увижу, может, даже сегодня. Мы пришвартуемся в доке Кампо-Марцио, а оттуда до Ватикана рукой подать, если двигаться через Борго. И я решила пройти мимо Сан-Клементе, на случай, если Чезаре успел туда переехать.

Хотя мы были вынуждены оставаться на барже после швартовки, во мне не угасала надежда, а потому я была терпелива. Не успели мы стать на якорь, как к нам приблизились вооруженные люди. Один остался на берегу, чтобы придержать лошадь, тянувшую баржу, а двое поднялись на борт. Это были не обычные сборщики налога, поэтому хозяин баржи встретил их в штыки. Тот, что был меньше ростом, вытянул кинжал и приставил острие к подбородку хозяина.

– Мы люди Борджа, – произнес он с сильным испанским акцентом. – Он еще жив. – Эти слова прозвучали для меня как танцевальная музыка.

– А я плачу пошлину городу, а не Борджа, – прорычал хозяин баржи.

Тут лошадь мотнула головой так сильно, что чуть не сбила с ног того, кто ее придерживал.

– Мы просто хотим убедиться, что вы привезли лишь то, что указано в вашей декларации, – объяснил с примирительной улыбкой более высокий. – Желаем убедиться, что город получит пошлины на все, что вы привезли.

Хозяин баржи уныло посмотрел на меня, а его жена ткнула его под ребра.

– Семейка, – пробормотал он, и при данных обстоятельствах это могло означать все, что угодно.

Высокий расхохотался.

– Моя семья прочно засела в Неаполе, и я слежу, чтобы они оттуда ни на шаг. Осмотри здесь все, – приказал он испанцу.

Тот вразвалку прошелся по палубе, приподнимая кончиком кинжала ткань на каждом камне, при этом он улыбался, как пират, детишкам хозяина, и я увидела, что вместо верхнего зуба у него вставлена золотая пробка.

– Ничего, – разочарованно сообщил испанец.

– Благодарю вас. – Второй повернулся к хозяину баржи и с легким поклоном вернул ему декларацию. – В таком деле не бывает излишней тщательности. К северу от нас расположилась французская армия, на юге стоит испанская, и дон Чезаре предпочтет разговаривать с их генералами, а не шпионами.

Я сжала губы и велела себе проглотить вопросы, готовые сорваться с языка. Чезаре выздоровел? Где он сейчас? Кто с ним рядом? Он удерживает власть в городе или только в Борго?

– Что слышно о новом понтифике? – поинтересовался хозяин баржи, когда высокий уже шагнул на сходни.

– Пока ничего. Все кардиналы заперты в Санта-Мария-сопра-Минерва и сидят там, как наседки в курятнике.

– В сопра-Минерва? А чем плох дворец Святого Петра?

– Об этом лучше спросить у дона Чезаре.

Как только стражники ушли, я покинула баржу, сердечно распрощавшись с женой хозяина. Та обнимала меня, плакала и причитала, что будет молиться о моей удаче. Я направилась в Ватикан по старым извилистым улочкам, опутывавшим сетью Кампо-Марцио. Обычно это была самая оживленная часть города, в ней люди поселились, как утверждали историки, со времен Энея. Во всяком случае, некоторые дома точно остались с тех времен, подхватывали старики. Но сегодня здесь было пусто. Узкие, изрытые ямами тротуары и неаккуратные черепичные крыши домов, оставленных на произвол собак, котов и голубей. На стенах после недавнего наводнения засохли полосы соли. Лопнувшие мешки с рисом и поваленные поленницы загромождали задние дворы и проходы между домов. Когда Тибр разливался, люди обычно спасались в Кастель Сант-Анджело, чьи глухие стены и высокий фундамент хорошо защищали от наводнения.

Но как только вода начинала спадать, все снова высыпали на улицы. Так где же они сейчас? Что тут произошло? Я вздрогнула, и Джироламо, уловив мое настроение, начал хныкать. Чтобы покормить его, я села, прислонившись к парапету источника, в котором умылась, но пить воду не стала из боязни, что источник испорчен наводнением. Я знала, что Сан-Клементе расположен за углом, выходя одной стороной на небольшую площадь, давшую дворцу его имя.

Все окна на улицу были наглухо закрыты ставнями и погружены в тень, что придавало дому моего возлюбленного враждебный и заброшенный вид. Я сразу поняла, что он не может находиться там, хотя перед дверьми слонялись какие-то люди, а на площадь вытащили четыре бронзовые пушки, и те стояли, разинув свои жерла, напротив арочных лавок. Пока я раздумывала, заговорить ли с охраной или просто дойти до Ватикана, один человек отделился от группы. Хотя он шел на меня, не я являлась объектом его внимания. Мне даже пришлось сделать шаг в сторону, чтобы пропустить его. Это был высокий мужчина с кудрявыми рыжеватыми волосами и узким орлиным носом. Аккуратная бородка скрывала несколько срезанный подбородок. Одет он был экстравагантно – рукава с разрезами, перчатки, украшенные драгоценными камнями. При виде меня его большие навыкате глаза округлились, а бледное лицо побелело еще больше, словно он увидел призрака.

– Лукреция?

– Меня зовут… – И пока я раздумывала, каким именем назваться, я вдруг поняла, кто передо мной. – Дон Джоффре, – сказала я.

– Кто ты такая? – с подозрением спросил он, потянувшись правой рукой к эфесу меча.

– Я подруга вашего брата, дона Чезаре.

Он скользнул по мне взглядом, отметив поношенное платье, поверх которого я нацепила дублет Беппо скорее на память, чем по необходимости, тем более теперь, когда вновь светило солнце, неприбранную голову, Джироламо, завернутого в грязную шаль.

– Еще одна, – вздохнул он. – Удивительно, что у него еще оставались силы управлять государством, ведь он столько их растрачивал, чтобы наплодить бастардов. Не трать попусту моего времени, женщина.

Он хотел пройти дальше, но я преградила ему путь.

– Я здесь по воле герцогини Феррарской. – Я сунула ему в руки сына, и он ждал, неловко покачивая с изумленным видом ребенка, пока я шарила в юбках, пытаясь отыскать рекомендательное письмо мадонны. – Знаете ее печать? – спросила я, забирая Джироламо и вручая ему письмо.

Он кивнул, сломал печать и прочел послание.

– И что же с тобой случилось? – поинтересовался он, закончив читать.

– Длинная история. Где Чезаре?

– В своих покоях, в Ватикане. Виоланта… позволишь так себя называть? – Дон Джоффре дотронулся до моей руки пальцами в перчатке. – Он по-прежнему ужасно болен. Не уверен, что брат выживет.

– Отведите меня к нему. Я хорошо выхаживаю больных. И он это знает. Поверит, что я его вылечу.

– С чего бы это?

Я рассказала дону Джоффре о болезни донны Лукреции прошлым летом и как обо мне отозвался сир Торелла. Он подумал с минуту и произнес:

– В письме сестры говорится, что у тебя здесь семья.

– Да.

– Тогда ступай к ним на сегодняшнюю ночь. Я передам Чезаре, что ты тут, и пошлю за тобой утром. Сюрпризы сейчас не для него. Он очень слаб. Я дам тебе в сопровождение своего человека, таким образом буду знать, где тебя можно найти.

Завтра показалось мне невообразимо далеким, и, судя по слухам, дону Джоффре никак нельзя было доверять, но в его словах имелся смысл. Видимо, он искренне тревожился о брате, пусть даже эту тревогу породил страх за собственную шкуру в том случае, если Чезаре умрет. А он пока жив. И все возможно. Завтра я увижу его. Он поправится. Он сделает так, что на троне святого Петра окажется расположенный к нему человек и мы все очнемся от ночного кошмара.

Дон Джоффре нашел для меня мула и подсадил на него. Когда его стражник взял поводья и повез меня, я услышала вслед: