Спасение (ЛП) - Гамильтон Питер Ф.

— Тогда почему на борту чужого корабля есть люди? — также улыбаясь, спросил Алик и развёл руки.

— У нас пока недостаточно информации, чтобы достоверно судить об их намерениях.

— Вот! — Понедельник поднял палец вверх. — А я что говорю? Точных данных нет, что не мешает нам обсуждать возможности.

— А сам ты как думаешь? — спросила Кандара. — Ты только что выдвинул хороший аргумент в пользу доброты пришельцев. Но это вовсе не означает, что ты на самом деле так думаешь. Так какое твоё мнение — спасали пришельцы достойных людей от жестокости Земли или же они враждебные империалисты, которые летают по галактике, собирая образцы живых существ для анального зондирования с последующей вивисекцией?

— Серьёзно? Меня тревожит ситуация. Все впитанные с молоком матери страхи шепчут мне, что чужаки будут настроены враждебно. Но мой разум говорит, что враждебность пришельцев маловероятна.

— Это ещё с чего?! — возмущённо воскликнул Юрий. От плохо скрываемой ярости его голос стал резким.

— Мы это уже обсуждали, Юрий. Сколько можно одно и то же жевать? Нет смысла пересекать космическое пространство, чтобы уничтожить другую цивилизацию — затраты и риски слишком велики. А вдруг она окажется сильнее и уничтожит агрессора? Если вы и соберётесь в межзвёздное путешествие, то по более веским причинам. Ради политической популярности, потакая заложенному в человеке желанию экспансии, как мы. Ну или ради науки. Этот повод нам тоже хорошо известен. Но самый интересный мотив из всех — во имя искусства. Просто потому, что они могут.

— Поздравляю, Алик, ты идиот. — К Юрию вернулось его ироничное спокойствие. — Ты присваиваешь инопланетянам черты человеческого поведения. Это худшая форма антропоморфизма и интеллектуальной беспомощности. Инопланетяне забрали этих людей, скорее всего, против их воли. Кто бы они ни были, они не наши друзья.

— Вообще-то это ты натягиваешь заранее сформированный шаблон на ситуацию. Вот скажи, ты ведь не доверял инопланетянам и до этих событий?

— Я составил своё мнение на основании того небольшого, честно признаю, количества информации, доступной на данный момент. При этом то, что информации так мало, само по себе является причиной моих опасений. Я вижу в этом предпосылки для конфликта. Инопланетяне имеют возможности манипулировать нашим обществом. Все наши конфликты с чужими пока что заканчивались тем, что мы уступали.

— Конфликты? — удивлённо спросил Алик. — А вот с этого момента поподробней, пожалуйста. С какими это пришельцами мы конфликтовали?

— С Оликс.

— Оликс поделились с нами знаниями.

— Нет. Они этого не сделали. Они предоставили нам несколько образцов своих биотехнологий, передав права на их использование, и всё. Никаких знаний, никаких технологий. Это самый лучший пример пассивно-агрессивного сотрудничества, который только можно вообразить. И так получилось не случайно — Оликс худшие из известных мне религиозных фанатиков, и их стратегия взаимодействия с людьми — следствие их фанатизма…

«Бла, бла, бла…» — подумал я про себя, закатывая глаза. Эту речь слышал уже множество раз. Собственно, любовь моего босса к этому набору тезисов и являлась причиной, по которой я пригласил его в нашу экспедицию. Я был уверен, что встретив своего сверстника и заклятого врага Каллума, он распушит перья, выболтав причину, толкнувшую его в удушливые объятья ксенофобии. Мне важно было это знать — ведь помимо того, что Юрий был моим начальником, он обладал и значительным политическим весом. Подобно тому, как Каллум являлся советником Эмили Юрич, Юрий напрямую общался с Эйнсли. И это настораживало — более параноидального и ксенофобного сукина сына сложно найти.

— Я не вижу агрессии с их стороны. — Подняв ладони вверх, Кандара осмелилась остановить монолог Юрия. — Вы называете их поведение примером пассивной агрессии. Так вот — пассивность я вижу. Агрессивность — нет.

— Агрессивной является сама их приспособляемость, понимаешь? И в этом я их, кстати, не виню — я не могу представить себе испытания, которые сформировали их, заставив стать такими. Хотя, возможно, такими их сделал их религиозный фанатизм — в конце концов, они ведь собрались путешествовать до конца времён. Поскольку за время бесконечного пути может встретиться что угодно, им приходится быть готовыми буквально ко всему.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— То есть вы уверяете, — Кандара отфильтровала из монолога Юрия рациональную часть, — что мы не видим настоящих Оликс?

— Отнюдь. Оликс видят нас и приспосабливаются к нашему образу жизни. Это и есть настоящие Оликс, хотя нам и кажется, глядя на них, что мы смотримся в зеркало.

— Всё верно. Это вы, торгаши из Солнечной системы, превратили Оликс в подобных вам торгашей, — заметил Каллум, не вставая с кресла.

— Именно, — неожиданно для меня поддержал его Юрий. — Оликс пришли, огляделись, поняли, что им нужно сделать, чтобы получить энергию, необходимую для восстановления запасов своего состоящего из антивещества топлива, и сделали это. Без колебаний, без сожалений и рассуждений. И к чёрту последствия.

— Какие последствия? О чём вы? — удивлённо спросил Элдлунд. — Лечение по методике кселл спасло миллионы жизней в человеческих звёздных системах. Люди, которые были слишком бедны, чтобы позволить себе репродукцию стволовых клеток и клонированные органы, выздоравливали, получая дополнительные десятилетия продуктивной жизни. Упущенная выгода традиционных медицинских компаний — единственное последствие применения кселл.

— А я и не утверждаю, что кселл — это зло, — отмахнулся Юрий. — Всё зло тут, в природе Оликс, во всей этой гибкости, адаптивности и приспособленчестве. Им не хватает границ. Рамок. Этики. Собственных правил. Поскольку все их помыслы направлены на достижение их собственной цели, им совершенно неважно, какими средствами они её достигнут. Им понадобились деньги, чтобы купить нашу электроэнергию? Они будут использовать наши способы, чтоб их заработать. Они готовы пойти на любые преступления, пуститься во все тяжкие ради достижения своей цели. Всё остальное является для них грехом.

— Какой пыл, какой накал эмоций! — воскликнул Элдлунд. — И это всё только потому, что инопланетяне стали капиталистами.

— Нет, — ехидно продолжил Каллум, — не поэтому. А потому, что Оликс стали лучшими капиталистами, чем земляне.

— Вы не понимаете! — в запале воскликнул Юрий. — У Оликс совершенно нет тормозов. Нет нашего морального кодекса. А поскольку у них невообразимо много денег, мы должны пристально следить за ними. Чтоб иметь возможность остановить их, когда они заплывут за буйки. А они заплывут.

— «Нет такого преступления, на которое не решился бы капиталист ради огромной прибыли», — сказал Алик. — Кажется, так написано в одной старой книге. Так было, так есть и так будет. Жадность — постоянная величина. Неотъемлемая часть человеческой культуры. Если вы спросите моё мнение, то я скажу, что именно это и делает нас людьми.

— Ну вот, и Алик со мной согласен, — подвёл итог Юрий. — Потому что работает над выявлением преступлений, на которые пускаются люди, перед которыми мелькнули по-настоящему большие деньги. Представили себе это дно? Так вот, Оликс его пробили, потому что они, — он язвительно посмотрел на Каллума, — «большие капиталисты, чем люди». Я видел последствия этого. Они ужасны, можете поверить мне на слово.

— Нет, не поверим, — безжизненно-гладкое лицо Алика скривилось, сложившись в отдалённое подобие улыбки, — пока ты не поделишься с нами этой историей.

Гонка: «Юрий vs Время». Лондон, 2167 год

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Лето 2167 года от Рождества Христова даже по новым европейским стандартам выдалось исключительно жарким. В лондонском офисе Альстера жалобно скулящий кондиционер никак не мог справиться с бьющим из окна жаром августовского утра. К четверти одиннадцатого Юрий мог думать только об одном — распахнуть окно, чтобы запустить в комнату немного свежего воздуха. Это, конечно, было невозможно — его кабинет находился на шестьдесят третьем этаже, и все окна здесь были герметично запечатаны. Из соображений безопасности, естественно.