Путешествие вокруг света - Иван Крузенштерн

В 12 ть часов все уехали. Однако обещались прибыть опять на другой день, чтобы проводить корабль наш далее в гавань. Более двадцати судов осталось в близи корабля на карауле. Флаги оных, с изображением герба Князя Физена, показывали, что оные принадлежали сему Князю, которой, как нам сказывали, имеет равное право с Князем Чингодцин на владение города Нангасаки и всей провинции. Во всю нашу здесь бытность, содержали посменно караул одни только принадлежавшие сим двум Князьям; однако Князь Омура должен также иметь участие во владении города Нангасаки. Потому что и его Офицеры стояли часто на карауле у нашего Посланника. В гавани же напротив того видны были только флаги Князьев Физен и Чингодцин.

Чрезвычайная покорность, с каковою говорили толмачи с Баниосами, заставляло нас в начале высоко думать о достоинстве сих чиновников; но наконец узнали мы, что чины их сами по себе весьма малозначущи. Великое уважение оных продолжается только до тех пор, пока находятся в исполнении своих должностей по повелению Губернатора. Как скоро долженствовал толмач что либо перевести Баниосу; то наперед вдруг повергался пред ним на колена и руки, и имея наклонную голову вздыхал с некоторым шипением как будто желая вдохнуть в себя воздух, окружающий его повелителя.[91] После начинал говорить тихим, едва слышным голосом, при беспрестанном шипящем дыхании, краткими, прерывистыми выражениями и переводил так переговоры, продолжавшиеся на Голландском языке несколько минут. Если Баниос говорил что толмачу или другому кому из сопровождавших его, то сей подползши к ногам Баниоса, наклонял к земле свою голову и беспрестанно повторял односложное слово: Е, Е, которое означает: слушаю, разумею. Баниосы поступали впрочем с великою важностию, они никогда не смеялись; редко изъявляли свое благоволение пристойною улыбкою. Они казались нам разумеющими правила общежития; а потому и удивлялись мы более некоторым их весьма неблагопристойным обычаям, коих они ни мало не стыдились. Есть ли собственное, нравственное чувствование их в том и не упрекало; то по крайней мере неблагопристойность сия была им известна; потому что толмачи того не делали.

Одеяние Баниосов и толмачей состояло из короткого верхнего платья с широкими рукавами и из узкого нижнего, длиною по самые пяты, которое подобно одежде Европейских женщин, с тою при том разностию, что в низу гораздо уже и в ходу очень неудобно. Но они ходят только тогда, когда требует крайняя надобность. Сие одеяние есть в Японии всеобщее. Богатый отличается от бедного тем, что первый носит из шелковой, а последний из простой толстой ткани. Верхнее платье обыкновенно черное, однако носят и цветное. Праздничное по большей части пестрое. Все на многих местах верхнего платья имеют фамильной герб величиною с империал. Сей обычай принадлежит обоим полам. При нервом взгляде узнать можно каждого не только какого он состояния, но и какой даже фамилии. Женской пол носит герб до замужества отцовской, по замужестве же мужнин. Величайшая почесть, которую Князь или Губернатор кому либо оказывает, состоит в подарке верхнего платья со своим гербом. Получивший таковое отличие носит фамильной герб на нижнем платье. Посланнику нашему твердили многократно о великом счастии, если Император благоволит подарить его платьем, украшенным гербом Императорским. На платьях из Японских тканей герб выткан; на сделанных же из Китайских нашивается. Зимою носят Японцы часто по пяти и по шести одно на другое надетых платьев; но из сукна и из мехов не видал я ни одного, хотя в Январе и Феврале месяцах бывает погода весьма суровая. Странно, что Японцы не умеют обувать ног своих лучше. Их чулки, длиною до полуикор, сшиты из бумажной ткани; вместо башмаков носят они одни подошвы, сплетенные из соломы, которые придерживаются дужкою, надетою на большой палец. Полы в их покоях покрыты всегда толстым сукном и тонкими рогожами; а потому и скидывают они свои подошвы по входе в оные. Знатные не чувствуют неудобности в сей бедной обуви; потому что они почти никогда не ходят, а сидят только во весь день, подогнувши ноги: напротив того простой народ, составляющий, может быть, девять десятых всего народосчисления, должен, конечно, терпеть от того много в зимние месяцы. Голова Японца, обритая до половины, не защищается ни чем ни от жара в 25 градусов, ни от холода в один и два градуса, ни от пронзительных северных ветров, дующих во все зимние месяцы. Во время дождя только употребляют они зонтик. Крепко намазанные помадою, лоснящиеся волосы завязывают у самой головы на макушке в пучек, которой наклоняется вперед. Убор волос должен стоить Японцу много времени. Они не только ежедневно оные намазывают и чешут; но ежедневно же и подстригают. Бороды ни стригут, ни бреют; но выдергивают волосы щипчиками, чтобы не скоро росли. Сии щипчики вместе с металлическим зеркальцем каждый Японец имеет в карманной своей книжке. В рассуждении чистоты тела нельзя сделать им никакого упрека, не взирая на то, что они рубашек не употребляют, без коих не можем мы представить себе телесной опрятности. Судя по всему нами примеченному, кажется, что наблюдение чистоты есть свойство, общее всем Японцам и притом во всех состояниях.

Следующего дня по полудни в четыре часа прислан от Губернатора на корабль подарок, состоявший из рыбы, сарачинской крупы и птиц дворовых. Привезший сии вещи уведомил о намереваемом посещении нас многих знатных особ. Скоро потом увидели мы большое судно, распещренное флагами, которое, быв сопровождаемо многими другими, при непрестанном бое на литаврах, буксировалось к нашему кораблю. По извещению толмачей находились на нем первой Секретарь Губернатора, главный Казначей и Оттона, то есть глава города. По прибытии на корабль сели первые на диване, а последний на стуле по правую сторону. Приятнее всего при сем посещении было для нас видеть Голландцев, прибывших вместе с ними. Разговор наш с Капитаном Мускетером, которой говорил весьма хорошо по Аглински, Французски, Немецки, и имел хорошие познания морского Офицера, приносил мне великое удовольствие. Крайне сожалел я, что продолжение с ним знакомства запрещено было подозрительною Японскою предосторожностию. Намерение посетивших нас сегодня Японских чиновников состояло в том, чтоб взять у нас порох и все оружие и отвести корабль к западной стороне Папенберга. Они не хотели дозволишь нам остановиться на восточной стороне, под предлогом, что будто Китайские Ионки, коих было там пять, занимают все якорное место. В 12 часов ночи подняли мы якорь. Более шестидесяти лодок начали буксировать нас к назначенному новому месту, отстоявшему от прежнего на 2 1/2 мили. Порядок, произходивший при буксировании, возбудил в нас удивление. Вся флотилия построилась в пять рядов, из коих в каждом находилось по 12 и 18 лодок. Ряды сохраняли линию с такою точностию, что ни единожды оной не нарушили. Ветр был противный; но мы перешли в час две мили курсами OSO, OSO 1/2 O и О. Тридцатитрех саженная глубина уменьшалась мало по малу. Дно составлял прежде мелкой серой песок, потом зеленая глина, смешанная с песком мелким. В четыре часа по полуночи остановились мы на якорь на глубине 25 ти саженей, тогда тридцать две сторожевые лодки окружили нас со всех сторон и составили около корабля круг, в которой никакое другое судно входишь не смело. Рейд на западной стороне Папенберга защищен мало; а потому и принуждены были лодки оставлять часто посты свои при свежем ветре; однако как только ветр становился тише, то поспешали они опять к своим постам, что случалось нередко в день по два раза. Некоторые из судов сих были под Императорским флагом, которой состоял из полос белой, синей, белой. большая же часть из оных имела флаг Физино-Кама-Сама или Князя Физен. Суда превосходившие других величиною, имели палубу через все судно, покрыты были синим сукном, и отличались двумя утвержденными на корме пиками, как знаками почести командующего Офицера. Сверх сих 32 судов, стояли еще три близ корабля за кормою для принятия и исполнения наших поручений.