Телеграмма Берия - Валерия Троицкая

Обаяние, теплота, истинное расположение к событиям моей жизни — еще более утверждали во мне ее авторитет. Когда я переехала из Петербурга в Москву, мы виделись регулярно, подолгу общаясь. В замечательной атмосфере этих семейных встреч в квартире Вайсенбергов-Троицких в Прямом переулке и у нас дома, на Садовой-Кудринской, — всякий раз открывались искренность, простота, чувство юмора, любовь к близким. И непременно мы встречались и позже, тогда Валерия Алексеевна уже навещала родных и коллег, прилетая из Австралии.

Думаю, что воспитание, полученное Лерой в детстве и отрочестве, отражало определенный дух ушедшей эпохи и в понимании интеллигенции, и в отчетливом облике этой сильной женщины, Валерии Троицкой. Я бы даже подчеркнула — редкую твердость характера при поразительной женственности. Таких людей мало. И они очень влияют на представление о том, как достойно провести время, отпущенное вам на Земле. Можно только благодарить Валерию Алексеевну за то, что она прожила долгую жизнь и подарила нам себя. Ее Божий дар остался с нами…

Скромный памятник Валерии Алексеевны на одном из самых старых кладбищ Вашингтона отличается от других. Цветы, посаженные семьей дочери, внуком, друзьями, цветут круглый год плотным кольцом.

Помогает не только американский климат — кольцо памяти об этой редкой, легендарной женщине всегда будет передаваться по наследству со всех сторон ее профессиональной и семейной орбиты.

Михаил Гохберг

По научной жизни с Валерией Троицкой

Мне и в голову прийти не могло, встречая молодую красивую женщину с колясочкой с двумя детьми по улице Житной дом 10 города Москвы в конце 40-х — начале 50-х, что вся моя научная карьера будет с ней связана.

Мы были тогда соседями — жили в одном подъезде вместе с еще несколькими семьями физиков. Её муж Александр Вайсенберг часто приходил к нам звонить по телефону, а Валерия возила колясочку с двойняшками Катей и Петей.

И только в 1961 году, приехав из Сибири после распределения и поступив на работу в Институт физики земли в группу электромагнитных исследований В. М. Шахсуварова и Н. В. Липской, я снова увидел Валерию Алексеевну, а затем вместе со всей группой оказался в её отделе.

Отдел был достаточно большой, жизнь кипела, регулярно проводились семинары, каждое лето были экспедиции. Отдел Троицкой был на очень хорошем счету в Институте, а Валерия была душой отдела и обладала огромным авторитетом. Всем нам она очень помогла в жизни, создав замечательную научную атмосферу.

Благодаря её колоссальному международному авторитету для нас были открыты двери университетов и институтов практически во всех странах. Она организовала такие крупные международные эксперименты, как «Сопряжённые точки» с французами, «Широтный профиль от Новосибирска до Геттингена» с немцами, «Исследование электромагнитных пульсаций вдоль геомагнитного меридиана» с финнами и шведами.

В каких только странах мы вместе с ней не побывали, в каких конференциях и симпозиумах мы не участвовали — она всегда нам помогала и была нашей Мамой.

И я очень рад, что, став заместителем директора Института, я в свою очередь всегда помогал Валерии. Мы стали не только коллегами, а и друзьями.

Когда она уже не работала в Институте, а жила с Кифом Коулом в Вашингтоне и встречала меня в Годдаровском космическом центре, то всегда говорила: «Мишечка, я вам могу чем-то помочь?»

В своей шуточной книге «Отчёт по теме под кодовым названием „Краб“», я часто обращался к эпизодам жизни с Валерией Троицкой. Вот они:

Так уж получилось, что в середине шестидесятых годов прошлого века мой руководитель Валерия Троицкая, подозвав, тихо сказала:

— Не относитесь к этому серьезно — вам, может быть, придется поехать со мной в Париж.

Перед Валерией можно было преклоняться уже тогда. Это как же женщина может облагородить и науку, назвав пульсации магнитного поля «жемчужинами». Весь мир повторял за ней: «Perles, perles, perles» («жемчужины, жемчужины, жемчужины»), потому что ниткой жемчуга свисали эти пульсации прямо из осциллографа и рассказывали о жизни радиационных поясов нашей планеты.

А как вырвались мы на просторы Франции, стала Валерия самой глубоководной женщиной — опустилась в батискафе Кусто на два километра в Средиземном море, изучила, как туда ее жемчужины проскальзывают. Сам де Голль одобрил то погружение, потому как с военной базы в Тулоне отправлялся корабль.

Нам с еще одной нашей сотрудницей Наташей Клейменовой места в батискафе не было — в компенсацию отправили в альпийскую астрономическую обсерваторию.

Вот такая была Валерия, а тогда только тихо и сказала, чтобы серьезно на Париж я не настраивался — вдруг бы не получилось.

Все общество делилось на «выездных» и «невыездных», причем последних было гораздо больше, а в первые старался попасть каждый.

Мы тоже старались не отстать. Наша Валерия Троицкая, будучи руководителем отдела, творила чудеса, превращая нас в «выездных». Творения ее для некоторых в институте и красной тряпкой не назвал бы, столь велик был соблазн ограничить Валерию. Чего стоило институтское собрание, когда начали обсуждать количество ее вояжей. Собрания такого сорта проходили с повышенным публичным интересом, а в заключение, как полагалось, выступил и представитель извне:

— Надо, — говорит, — всем давать возможность выезжать за границу. Мы смотрим на поездки как на премию.

Долго что-то выговаривал в подобном роде, только точку в «обсуждении» поставил сотрудник Президиума Академии. На него и взоры обратились — все ждали реакции руководства на заключительное выступление. Не стал он останавливаться на «премиальной» позиции, — имел, на наше счастье, свое независимое суждение.

— Сколько, — сказал он, — надо нашей науке, столько и будет ездить профессор Троицкая в служебные научные командировки.

Сказал и сел.

Тут, как говорится, и румянец спал, представителя извне как смыло, — ушел с собрания, не попрощавшись.

Мы же в отделе, чтобы такого не повторялось, придумали без малого проложить целый профиль. Начинаясь в Новосибирске, проходя через Свердловск и Ярославскую область, у Калининграда он прямиком выходил в зону тени. Поселок Линдау, недалеко от Геттингена, оказался прицельным пунктом. Профиль был заложен в полном соответствии с двусторонним соглашением АН СССР и Немецким Исследовательским Обществом (Deutsche Forschungsgemeinschaft) для изучения дрейфовых эффектов поперек магнитного поля Земли.