Ведьма - Симона Вилар

Ольга наверняка замечала, что с ним. Да и знала уже. Однако ни единым словом, ни единым взглядом не дала Свенельду надежды на то, что ответит на его страсть потаенную, отблагодарит лаской за верность. И лишь перед самым его отбытием, когда они поздно ночью возвращались с капища, где горел неугасимый священный огонь, Ольга вдруг взяла руку варяга в свои, сжала сильно.

— Ты уж покажи себя, друг мой Свенельд. Знаю, что непростое будет нынче твое задание, однако не оплошай. Ибо если после поражения Игоря еще и ты потерпишь неудачу, то люди скажут, что потеряли силу варяги, иных князей захотят. И еще… Береги себя, Свенельд. Тяжело мне будет узнать, если с тобой что случится.

Вот и все. Но и этих слов посаднику хватило, чтобы возродилась в душе надежда. И он весело выезжал на полюдье, кланялся при всех княгине, кланялся люду киевскому, зычно возвещая, что вернется с богатой данью, принесет Киеву дары и славу.

Что с полюдьем и впрямь неладно, он понял уже, когда в Искоростень прибыли. Прежде всего его подивило, что князя Мала не оказалось в городе. Несколько оставшихся там старых бояр сообщили, что Мал отбыл со значительной свитой к волынянам, мол, хочет княжну тамошнюю за себя просватать. Свенельд тогда только подумал, что негоже это подвластному князю без дозволу Киева жену подбирать вне Руси. Однако понял, что смолчит о том в Киеве, так как полученные от Мала дары вынуждали помалкивать о многом, что у древлян происходило. Н-да, подкуплен был, приходилось таиться. Но сосредоточиваться на былых промахах Свенельду было не с руки. Ибо уже иное его тревожило: пусто было в Искоростене, многие дворы стояли заколоченными, народу осталось — только старики и рабы. Куда же остальные поделись? Ему отвечали: в леса пошли, на ловы. Может, и так, однако Свенельд уже уловил неладное. Стал взыскивать положенную часть дани, требовать определить дружину на постой. Получал в ответ неясное: мол, погоди, посадник, вскоре вернется Мал, все и получишь. Однако месяц листопад уже шел к исходу, а в Искоростене было тихо. И на все вопросы о полюдье, о приготовленных становищах для постоя и о сборе дани никто и говорить не желал.

И Свенельд не стал церемониться. Велел приволочь бояр древлянских, палил им бороды, суставы выламывал. Все дознавался — что происходит? И те не выдержали: признались, что было повеление от волхвов разойтись по чащам, скрыться и ничего людям из Руси не давать.

А дальше и совсем худое начало твориться. Стали кмети из дружины Свенельда пропадать один за другим. Оставит он стража, где надобно, а наутро ни стража, ни следов его. Искали, допытывались, но люди все исчезали бесследно. И страх пошел по отрядам Свенельда, ропот: мол, не все ладно, а там и того хуже — волхвы нечисть учуяли. Начали ходить по окрестностям Искоростеня группами, да только сила их вещая подводила, и волхвы пропадали, как до того дружинники.

Свенельд усилил охрану, не велел никому в одиночку удаляться. И несколько дней прошли вроде бы спокойно. Однако люди чувствовали себя словно во враждебном окружении. Да и неудобства в постое стали ощущаться. Кому коня надо было подковать, кому баб хотелось. Но не было никого. Вскоре и с пропитанием начались перебои. Свенельд отправил отряд на охоту, да только никто не возвратился. А это уже совсем плохо. Посадник за каждого своего дружинника ответ нес, а он ума не мог приложить, что скажет в стольном, куда люди его бесследно пропали. К тому же было у Свенельда еще одно дело: не зря ведь столько твердил в Киеве о наличии у древлян живой и мертвой воды, вот и хотел оправдаться, чтобы болтуном не сочли. Стал с волхвами своими решать, мол, поискать ли, однако волхвы наотрез отказывались одни уходить в глухие чащи, все о чародействе говорили, об опасности. Один Коста осмелился удалиться из Искоростеня, но и тот вскоре вернулся, встревоженный, испуганно озирающийся, и тоже твердил: дескать, волховство великое разлилось по чащам древлян, нежить лесная ходу не дает, сам еле живой вернулся. И все же, несмотря на испуг, чувствовалось, что Коста был чем-то удовлетворен. Словно был доволен тем, что воочию убедился-, прогнозы его наставника Веремуда оправдались, и древляне спешат отделаться от пришлых с помощью чар и подсылают к ним нежить страшную.

— Ну, и как нам теперь быть, забодай меня комар! — горячился Свенельд.

— А вот как, посадник в Искоростене сиднем сидеть нам нужды нет, так что лучше давай все скопом в леса пойдем. Нежить, она и с одиноким смертным, и с небольшой ватагой совладать сумеет, однако я еще не слыхивал, чтобы супротив целой дружины устоять могла.

— А не сгубим так всех? — поинтересовался Свенельд, невольно припомнив свои приключения в Нечистом Болоте. И сам себе ответил: «нет». Была в нем уверенность, что какой бы силой ни обладала, нечисть лесная, но если человек смел, то он сильнее. Да и волхвы-кудесники с ними, смогут подсобить. Не зря же их взяли с собой.

Ко всему прочему Свенельд все не оставлял задумку разыскать Малфриду или хотя бы через мать ее попробовать проведать, куда подевалась девушка. «Вот и попробовал», — вздохнул варяг. Даже заворочался на жестком ложе, вспомнив, как нашел полуживую Енею, как та предупреждала о ком-то жутком, кто ищет Малфриду. К чему бы это? Свенельду стало не по себе. Понимал, что сглупил, решив оставить единственную помощницу, которую удалось найти в племени древлян. Эх, будь с ним Малфрида, сколько бы он смог! А он ревности глупой Межаксевы убоялся да не пожелал будить подозрения у почитаемой княгини. И древлянская девушка сгинула, как и не было ее. Хотя не совсем так Дитя ему волхвы принесли от нее. Девочка эта и поныне среди челяди Ольги живет, и княгиня, поговаривают, ее даже иногда к себе берет, балует, словно родную. Отчего бы это? Не потому ли, что, как сказывали принесшие малышку волхвы, его она дочь, Свенельда?

Свенельд резко сел, глядя на отсвет от каменки на бревенчатой стене. И как же он раньше не задумался, зачем это волхвам с дочкой Малфриды нянчиться? Неужто проведали, что она тайны древлянской земли чужаку раскрыла? У Свенельда невольно сжалось сердце, как подумал, чем это может грозить девушке. Однако, похоже, служители не сделали ей зла, раз о ребенке ее позаботились. И невольно пришла мысль: а не у волхвов ли Малфрида?

Свенельд припомнил, что давеча он велел пленить неожиданно вышедшего навстречу дружине местного волхва. Может, имеет смысл и о Малфриде его спросить?.. О Малфутке, как она звалась тут. Да только не было у Свенельда уверенности в том, что, если волхв молчит обо всем остальном, он заговорит о какой-то древлянке. А ведь Свенельд узнал этого служителя. Он был одним из тех, кто принес на Гору маленькую Малушу.