Хроника расстрелянных островов - Юрий Виноградов

— Горит наша красная звездочка, Иван Яковлевич! Горит! Не залить ее черной краской, не спалить огнем. Она будет светить вечно!

Немецкое командование, называя моонзундцев героями, предлагало прекратить бессмысленное сопротивление и сложить оружие.

— В общем, приглашают в гости, — прочитав текст, произнес Ковтун и задумался: — Послушай, Иван Яковлевич, не навестить ли нам фашистов, а?

— Все зависит от того, как они будут нас встречать, — усмехнулся Двойных, принимая слова Ковтуна за шутку.

— Надо все же подумать…

Немецкие самолеты временно прекратили бомбардировку позиций моонзундцев и улетели на север. Прекратилась и стрельба из автоматов. Лишь откуда-то издалека била тяжелая немецкая батарея; ее снаряды рвались в тылу моонзундцев. Ковтун знал, что несколько часов немцы не будут беспокоить его бойцов, давая время на раздумье, а потом ударят с новой силой. Пользуясь затишьем, он решил обойти линию фронта своего участка. Двойных он взял с собой. В одном из окопов Ковтун встретил своего бывшего переводчика из эстонского батальона Клааса и вестового Люйса.

— Где ваш командир роты? — спросил он.

— Политрук Денисов ушел на КП, — ответил Клаас.

— Пойдете со мной, — приказал Ковтун и, не оглядываясь, зашагал в сторону бухты Лыу.

Молча, погруженный в думы, прошел Ковтун по своему участку фронта. Молчал и Двойных. Да и о чем было говорить?! Оба они без слов понимали, что мало, слишком мало осталось бойцов в окопах. На обратном пути они попали под огонь немецкого снайпера, но Ковтун даже не обратил внимания на одиночную стрельбу. К счастью, пули никого не задели. Вскоре они вышли к командному пункту, на месте которого осталась дымящаяся груда развалин: прямым попаданием немецкий снаряд разворотил КП. Навстречу двое санитаров несли носилки. На них лежал раненый политрук Денисов. Ковтун подошел к носилкам, санитары остановились.

— Неладно получилось, товарищ капитан, — обессиленным голосом проговорил Денисов. — Все погибли на КП, а я вот… Не везет. Второй раз…

Ковтун наклонился над носилками, неловко поцеловал Денисова в губы.

— Прощай, Ваня. Идем в последний бой, — сказал он и кивнул санитарам: — Несите… — С минуту он напряженно глядел вслед своему политруку, потом распорядился: — Всех командиров сюда, ко мне. Быстро!

Клаас и Люйс побежали выполнять приказание, и вскоре к разрушенному КП начали подходить первые командиры подразделений.

— Что вы задумали? — спросил Двойных у молчавшего Ковтуна.

— В гости к немцам сходить, — с угрозой в голосе сказал Ковтун и показал на листовку. — Ведь приглашали! В последний раз пойдем.

— С полковником Ключниковым надо бы согласовать.

— Он возражать не будет…

Подошли запыхавшиеся Клаас и Люйс.

— Всем передали, товарищ капитан, — доложил Клаас.

— Добро! — отозвался Ковтун.

Собрались почти все командиры подразделений.

— Идем в гости к немцам, товарищи, — заговорил Ковтун. — Но только во флотской форме. Извини, Иван Яковлевич, — обернулся он к Двойных, — фашисты больше любят черную форму. — Двойных неопределенно пожал плечами, но промолчал. В левом секторе обороны он был лишь личным представителем полковника Ключникова. Ковтун между тем продолжал: — По возможности всех бойцов переодеть во флотскую форму.

— А если у кого не будет флотской формы? — спросил лейтенант — командир стрелкового взвода.

— Тот останется в окопах, — ответил Ковтун и поглядел на часы: — Даю на сборы один час. Место сбора здесь. Отсюда и пойдем…

Командиры подразделений ушли. Ковтун сбросил с головы каску и извлек из-за пазухи измятую фуражку. Одной рукой он ловко расправил ее, сдул пылинки с золотого краба и надел. Достал из кармана кругленькое зеркальце, поглядел на себя. Не понравилось, как сидит фуражка, чуть сдвинул ее набекрень и положил зеркальце в карман.

— Я могу вам одолжить шинель, Иван Яковлевич. Если вы пойдете с нами в гости. В кителе мне сподручнее, — сказал Ковтун.

— Спасибо, — улыбнулся Двойных, в душе одобряя затею командира участка левого сектора обороны. — Как-то немцы встретят нежданных гостей?

Постепенно начали собираться бойцы. Каждый из них надел на себя что-нибудь флотское. Одни были в бушлатах, другие в шинелях, третьи в форменках или просто в тельняшках. Но флотской формы на всех не хватило, и часть красноармейцев заменила каски на бескозырки. Некоторые красноармейцы сумели раздобыть лишь расклешенные краснофлотские брюки. Смешнее всех выглядел белобрысый красноармеец, которому достался только синий с белыми полосками форменный воротничок. Он прицепил его на воротник серой шинели и старался скрыться от взгляда Ковтуна за спиной товарищей. Ковтун все же заметил его, подозвал к себе. Красноармеец чуть не заплакал от обиды, боясь, что капитан не возьмет его с собой.

— Ничего больше мне не досталось, — упавшим голосом сказал он.

Ковтун улыбнулся:

— Сойдет…

Лицо красноармейца просияло.

Назначенное время для сбора подходило к концу. Двойных увидел, что половина бойцов отряда ранены, однако никто не хотел оставаться в окопах. Что подумают немцы, завидев таких пестро одетых людей, похожих скорее на анархистов времен гражданской войны? Вот бы Ключников поглядел — не поверил бы.

— Пора, — решительно сказал Ковтун. — Не подобает гостям задерживаться. Терпение немцев вот-вот кончится.

От окопов моонзундцев до окопов противника простиралась ровная поляна метров триста шириной. Вся она была усеяна трупами: убирать убитых днем, под перекрестным огнем, никто не решался. Немцы были весьма удивлены, когда на противоположном конце поляны появилась большая группа краснофлотцев. Они шли клином, во весь рост. Винтовки у них болтались за спинами, у некоторых на груди висели трофейные автоматы, и почти у всех на ремнях подвешены гранаты. Впереди, не торопясь, точно на параде, вышагивал коренастый капитан; раненая левая рука у него была на перевязи. Раздалась короткая, очередь из пулемета — и четыре моонзундца рухнули на землю. Среди них был и белобрысый красноармеец с синим форменным краснофлотским воротничком на шее. Немцы не стреляли. Они показывали друг другу на приближающуюся толпу, громко смеялись, еще бы, ведь гитлеровцам за все время войны впервые приходилось видеть, как сдаются в плен моряки! Совсем плохи дела у Советов, если их хваленые матросы сами сдаются в плен.

Моонзундцы между тем приближались к окопам противника. Нужно было пройти еще несколько метров вон к тому брустверу, за которым стоит группа немецких офицеров. Очевидно, им и поручено принять в «гости» моряков. Шаг, второй, третий… Как тяжелы они сейчас для моонзундцев! Но еще немного… Совсем немного… Чтобы последние ряды моряков достигли немецких солдат… Так… До того кустика… Шагов десять будет… Лучше считать: раз… два… три… восемь… девять… десять… Кустик под ногами…

— Полундра-а-а! — крикнул вдруг Ковтун. Вмиг все перемешалось. Моонзундцы кинулись на растерявшихся немцев, смяли их ряды.

— Шварце тод… Шварце тод[2]… — то тут, то там слышались крики обезумевших немецких солдат.

Стоять насмерть

Все последние дни генерал-лейтенант Елисеев находился на 315-й башенной батарее, куда переместился его штаб. Каждый час к нему поступали тревожные вести с передовой: остатки частей гарнизона с трудом сдерживали упорное наступление немецких войск. Стало ясно, что оборонительный рубеж Каймри, мыс Лыу не удержать. За два дня боев защитники Цереля отбили сорок пять атак гитлеровцев и сами несколько раз ходили в контратаки. Силы гарнизона быстро таяли, резервы были исчерпаны, а фашисты кидали все новые и новые подкрепления.

— Трудно, начпо, очень трудно нам, — пожаловался Елисеев вызванному в штаб Копнову. — Надеяться, судя по обстановке под Ленинградом, ни на кого не приходится. Расчет только на себя, на свои собственные силы.

— Алексей Борисович, политотдел так и ориентирует командиров и политработников, коммунистов и комсомольцев, — ответил Копнов. — Да и люди все это хорошо понимают. Мы ведь обороняем Ленинград.

— Надо послать на боевые позиции всех, кто может держать в руках винтовку, — сказал генерал. — Всех-всех! Независимо от должностей. В том числе и ваших политотдельцев. Собственно, за этим я вас и вызвал, начпо. Вам придется возглавить формирование новых подразделений из тыловиков. Помощниками у вас будут Шахалов и Фролов.

Полдня Копнов с начальником штаба и начальником снабжения БОБРа занимался подбором в отделения, взводы и роты работников штаба, политотдела, особого отдела, трибунала, прокуратуры, хозяйственных и вспомогательных служб. Новоиспеченные подразделения тут же отправлялись на позиции и с ходу вводились в бой. В тылу, оставались только раненые.