Проклятие черного единорога. Часть первая - Евгения Преображенская

Небо стремительно светлело. В садах и рощах запели птицы.

— Прощай, Гриерэ, — прошептала Джиа, делая шаг назад, и пропала в тени, как будто её и не было.

— Прощай, Леилэ, — тихо ответила принцесса.

С восходом солнца в Самторис пришло горе. Ступени столицы заливала густая господская кровь. Ужас, подобно чуме, быстро распространялся по городу. В страхе причитали женщины, плакали дети, бранились мужчины, выли собаки. Массовые убийства поражали жестокостью и наводили на мысли о ритуале.

Самая страшная жатва выпала на судьбу жителей Четвёртой ступени. Были растерзаны и замучены многие из проживавших или гостивших здесь почтенных граждан.

Преступники взломали денежные хранилища, принадлежавшие главам торговых и ремесленнических гильдий. Но вместо того, чтобы присвоить награбленное добро себе, они набили этим золотом рты его же законным владельцам, да так щедро, что те задохнулись. Несчастных развесили кверху ногами на деревьях, и теперь их тела раскачивались, а золотые монеты со звоном сыпались на мостовую.

Нескольких высокопоставленных офицеров полиции и тайных служб нашли лежащими в лужах крови у ворот их семейных особняков. У благородных самторийцев были отрезаны кисти рук, уши и языки. А белые стены домов размалевали красными буквами обвинений в бездействии и укрывательстве.

В главном фонтане Четвёртой ступени возвышалась дикая конструкция из мёртвых тел. Уважаемые дамы, жёны полицейских и министров, были раздеты и связаны, а во ртах их закрепили предметы для эротических игр. Надписи на крупных бёдрах дам повествовали о убийствах, которые те совершали ради удовольствия и сохранения красоты.

Тяжёлый топот солдатских сапог и грохот оружия с самого раннего утра сотрясали город. На улицах собирались группы людей. Одни из них протестовали, призывали к отмщению, другие же — ликовали, выкрикивая во всеуслышание о справедливом возмездии.

Громче всех выступал комитет народной бдительности. Его члены — рабочие, почувствовавшие вкус крови богачей, — требовали спустить знать с «верхних ступеней на землю», сравнять гору Прэзоступ и узаконить для всех жителей Самториса равные права. И вместо того, чтобы бросить все силы на поиски преступников, полиции пришлось усмирять народное волнение, которое грозило вот-вот вырваться из-под контроля.

А меж тем вооружённые отряды королевской гвардии спешили к стенам высочайшей из башен Четвёртого уровня. В этом скромном особняке проживал один из старейшин Совета Единого — многоуважаемый Гел А̀зу. Теперь его мёртвое тело, сплетённое вместе с телами других членов Совета в отвратительную гирлянду, украшало здание башни. На животах у благородных старцев были вырезаны буквы: «Убийца! Развратник! Клятвопреступник!»

Однако самое вопиющее по своей наглости убийство произошло на Второй ступени. В королевском дворце Рея Бранко Мудрого был убит министр безопасности и внутренних дел А̀рискос Гѐйре!

Стало ясно, что отныне в городе Самторисе никто, и даже сам король, не может больше чувствовать себя в полной безопасности. Когда стража ворвалась в покои министра, обнаружилось, что Арискос Гейре ещё был жив.

Безвольное его тело свисало из окна на невидимых путах, что в обычное время служили гениально продуманной самим же министром сигнализацией. Тысячи тончайших шнурочков, колокольчиков и прочей дребедени теперь переплелись воедино, образуя вокруг ног, рук и шеи своего изобретателя опасные петли. Посиневшее горло его источало из порезов капельки крови, стекающие на площадь внизу.

Министр какое-то время продолжал дёргаться, словно вытанцовывая странный танец, а затем смиренно обмяк и, наконец, успокоился навеки. На стене замка позади него алели кровавые буквы обвинений: «Предатель!»

— Ваше Святейшество, Вы что же, так и не ложились спать сегодня? — раздался робкий голосок.

Из-за приоткрытой двери кабинета высунулось лицо девочки лет двенадцати. Верховный жрец, стоявший у окна, тяжело вздохнул. Несмотря на ранний час, в это утро девочка была не первым его посетителем. В руках Его Святейшество сжимал свиток с донесением.

— Ла̀на, ты же знаешь, что я не люблю, когда ты так меня называешь, — устало проговорил он, прикрыв рукой глаза.

— Хорошо, Ваше Святейшество, папочка, — ответила Лана с озорной улыбкой.

Худенькая, вся в золотистых веснушках девочка приблизилась к жрецу. Мужчина опустился на колени и, отбросив опостылевший свиток, крепко прижал к себе хрупкое тельце девочки, зарывшись лицом в её кудри.

— Ты у меня уже такая взрослая, — прошептал он.

— Что случилось, папочка? — испуганно спросила Лана, ласково гладя его по спине.

— Ничего, дорогая, — ответил он. — Не переживай за меня.

— Ты совсем не умеешь обманывать, — с серьёзным видом напомнила девочка. — Расскажи мне, что же тебя тревожит?

Дэрей Сол внимательно посмотрел в глаза дочери — большие и зелёные, совсем как у её матери.

— Да, ты и правда сильно подросла за последнее лето, — вздохнул её отец. — Как бы я хотел, чтобы это происходило немного медленнее… Как бы я хотел, чтобы ты никогда не узнала о том, что творится в мире «взрослых». Возможно, я даже слишком хотел этого. Возможно, и я сам на многое преступно долго закрывал глаза. Я не мог и не желал услышать, понять… А теперь уже поздно. И от правды не уйти.

— Я ничего не понимаю, — нахмурилась Лана. — О чём ты?

— Помнишь, моя милая, наши с тобой уроки по зоологии? — осторожно спросил Дэрей Сол. — Помнишь, как ты плакала, когда узнала, что волки едят зайчиков?

— Папочка, пожалуйста, не разговаривай со мной, как с ребёнком! — обиделась Лана. — Это было уже сто лет назад. Теперь я знаю, что по Закону волки едят зайцев, зайцы — траву, а после смерти сами волки и зайцы становятся землёй и солнцем, которыми питается трава. Да и не всех же зайцев съедают хищники, а только самых, э-э, самых больных. Это… — она сосредоточенно наморщила лоб, пытаясь припомнить. — Это «естественный отбор», они «санитары леса», вена-ато-о… забыла!

— Венаторы — охотники, — кивнул Дэрей Сол. — Ещё их называют сьидам. Волки и лисы — сьидам заботятся о чистоте леса… Скажи мне, ты ведь помнишь песенку про лис?

— А тех, кто по ночам не спит, хватают в цепкие когти и уносят в свои норы лисы. Ночи напролёт лисы не дремлют. Они бродят в сумерках и караулят непослушных детей, — с важным видом пропела девочка. — Но я не понимаю, это ещё здесь причем?

— Так вот, милая, — горько прошептал жрец. — Сегодня ночью в наш город пришли лисы…

— Как? — испуганно пробормотала Лана. — Те самые лисы пришли в наш город за непослушными детьми? Они могли забрать меня? Ой! — девочка прикрыла рот ладошкой, слишком поздно спохватившись.

— Ты только что просила не разговаривать с тобой как с ребёнком, — усмехнулся Дэрей Сол. — Пора бы тебе узнать, о чём именно сложена эта