Босиком по стеклам. Книга 2 - Алекс Джиллиан

и ляжем спать. Завтра нас ждет насыщенный день, — тяжело выдыхает Гримальди, не в силах скрыть своего разочарования от того, что я в очередной раз ему отказала.

Мы ложимся спать в одной постели, и я даже позволяю Себастьяну обнять меня. Повернувшись к нему спиной, я долго смотрю на луну в панорамном окне, прежде чем уснуть…

Глава 17

Анджелина

Прием на яхте проходит запредельно скучно. Звучит нейтральная музыка, меня окружают незнакомые люди, с ног до головы соответствующие дресс-коду и не соответствующие своему внутреннему содержанию. Не выдержав общества этой аристократичной толпы, я иду в самый конец двадцатиметровой яхты и подхожу к ее самому краю.

Подняв взгляд на небо, считаю звезды… Глаза непроизвольно наполняются слезами, я ощущаю приступ удушья, с которым не могу справиться. Зажмурившись, силой пытаюсь удержать в себе ядерный взрыв. Пульс в груди нарастает, сердце начинает простреливать током — все признаки панической атаки налицо, и я теряюсь в пространстве, не в силах остановить ужасающие симптомы.

Кажется, что в любую секунду мое сердце может остановиться, и я умру. Удивительно, что я боюсь этого, ведь что-то внутри меня отчаянно хочет спрыгнуть в воду прямо сейчас и быть поглощенной волнами, исходящими от мотора яхты.

Моя новая жизнь — это существование.

Я навсегда сбежала из пустыни, но моя душа засохла куда сильнее, чем самые мертвые и затерянные зоны Махруса. Я не могу так больше. Как бы не пыталась быть сильной, не уходить в жертву… не могу.

Не могу, не могу, не могу…

Под аккомпанемент бешено бьющегося сердца, я перебираюсь через бортик яхты и стою на самом краю, держась за перила. В любой момент я могу отпустить их, сделав то, на что так и не смогла решиться Роуз из «Титаника».

«Возможно, завтра для «нас» никогда не наступит.

Но сегодня я буду с тобой», — набатом всплывает в моей голове.

Всего один шаг…, и мы вновь будем вместе?

Никто этого не знает.

Что там, за чертой?

Есть ли место, где души умерших встречаются и вновь обретают друг друга?

— Милая, что ты делаешь? — позади меня раздается спокойный голос отца. Он явно не хочет напугать меня, чтобы я не выпустила перила из рук от страха и шока.

— Я…я…я…, — заикаюсь, не в силах вдохнуть. — Я… папа. Мне так страшно. Мне очень страшно. Папочка, — жалобно всхлипываю, не в силах пошевелиться.

— Иди ко мне, милая. Иди сюда, — он обхватывает меня за талию и рывком достает из зоны неминуемой смерти.

Адам Саадат заключает меня в объятия, а я захожусь рыданиями в голос, прижимаясь носом к его черной рубашке, на которой уже остался внушительный мокрый след.

— Зачем ты так с нами, милая? Мы не переживем, если снова тебя потеряем, — шепчет папа, прижимая меня к себе так сильно, словно боится отпустить и на шаг. — Я думал, что если подарю тебе свободу, то ты не будешь делать глупости. Не расстраивай меня. Я ожидал от этого приема чего угодно, но никак не такой картины. Ты чего, Энжи? Все хорошо, все хорошо.

— Я просто… просто тут было так шумно, и на меня что-то нашло… опять приступ. Я не могу контролировать себя в такие моменты. Их давно не было, но иногда они возвращаются, — оправдываюсь я. — Снова паническая атака. Какое-то легкое помутнение… уже все позади. Возможно, мне стоит снова провериться или поговорить с психологом… что угодно, чтобы они прекратились.

— Это не океан, детка. Ты бы не погибла, если бы спрыгнула вниз, так как тут стоят специальные датчики, и тебя бы сразу спасли, — покачивая меня, поясняет Джаред. — Я знаю, что тебе больно, детка. Но ты сильная. А что не убивает тебя, делает еще сильнее.

— Я устала быть сильной. Хочу быть слабой!

— Слабой ты можешь быть в руках любимого человека. Даже если сейчас это твой отец. Я знаю, как тебе сложно, я вижу это, и мое сердце обливается кровью.

— Ты ничего не знаешь, пап… но спасибо, что делаешь все, чтобы поддержать меня. Спасибо за то, что ты сейчас рядом. Но я не понимаю… как моя судьба могла быть так жестока со мной?

— Мактуб, милая. Это жизнь, Анджелина. И иногда она бывает очень жестока. Мне жаль, что так вышло. Все наладится, все образуется. Найди опору внутри себя. Расправь крылья. Ни на кого не рассчитывай. Но и сердце не закрывай. Любовь во всем, что тебя окружает. Возможно, ты найдешь ее там, где уже не рассчитываешь что-либо найти… например, в Анмаре? Давить я на тебя не буду. Но я же вижу, что ты не испытываешь к Гримальди глубоких чувств.

— Я нашла уже, пап. Если и существует человек, предначертанный мне, то он уже был в моей жизни. Его не вернуть. И меня прежнюю не вернуть… я мертва. Я умерла вместе с ним.

— Не говори так, Энжи. Прошу тебя, — он убаюкивающе гладит меня по спине, словно мне снова пять. — Да, ты очень повзрослела. Но иногда я скучаю по тебе прежней. По маленькому ангелу, просыпающемуся раньше всех, прибегающему в нашу постель… Самая младшая моя девочка. Я не был к тебе достаточно строг, просто не мог. Тебе все сходило с рук, хоть я и догадывался, какие выкрутасы ты вытворяешь за нашей спиной. И знаешь, Энжи, как бы я не хотел видеть ваши с сестрами поступки немного другими, я все равно горжусь каждой из вас. Я хочу, чтобы ты была счастлива. А ты… разве счастлива с ним? Кажется, Гримальди настроен серьезно. Мне бы не хотелось, чтобы у тебя возникли проблемы с еще одним отвергнутым женихом, — заканчивает свою речь папа, выражая опасения по поводу моего будущего.

Конечно, он имеет в виду Фейсала Аль-Рахима, из-под носа которого я сбежала в закат. Конфликт Анмара с Атаром рассосался сам собой четыре года назад в связи с гибелью похитителя невесты, по крайней мере это то, что рассказали мне, когда я проходила реабилитацию. Но думаю, когда папа рассуждает об этом сейчас, меньше всего его волнуют споры с Европой и куда больше — мое ментальное здоровье.

Я не успеваю ответить папе, наши теплые объятия прерывает вездесущий Себастьян.

— Вот ты где, моя принцесса, — комментирует семейную картину он, и отец с неохотой отпускает меня, ободряюще улыбнувшись. — Мне предстоит выразить речь с благодарностями, поэтому я бы хотел переманить вас в зону эвента, — с лицом вежливого манекена приглашает Гримальди.

Джаред передает меня Себастьяну, и, расправив плечи,