За кулисами диверсий - Вадим Кассис

Да, майор Танйгути приказал умереть, но не выдать своего присутствия…

А если майор прилетит на Лубанг и отменит свой приказ? — спросил Судзуки.

— Тогда иное дело…

10 марта 1974 года свой пришел к своему. 63-летний Танигути прилетел на Лубанг, чтобы отдать, наконец, приказ Оноде сложить оружие.

«Фарсом бумажных комедиантов» назвал эту сцену один из честных японских журналистов. На безлюдном горном склоне, в кровавых отблесках тропического заката друг перед другом стояли двое — бывший начальник и бывший подчиненный бывшей императорской армии. Все «бывшие». Ветер трепал остатки бывшей шевелюры на голове Оноды, хлестал полусгнившим ремешком карабина по трясущейся руке своего бывшего хозяина. Две тени поверженной армии, не узнавая друг друга (за давностью?!), пялили глаза в темноте, продолжая разыгрывать затянувшийся из–за технических огрехов сценарий спектакля… «Бывшего» требовалось в одночасье приподнять над толпой. Ни полслова о том, что на счету бывшего отряда, которым командовал Онода, десятки расстрелянных и замученных филиппинцев. Ни слова, ни намека на мародерство, насилия, зверства. В собственной вотчине куда проще обстряпать любое, даже самое грязное дельце. Онода раздает интервью, вздыхает с непрошено набегающей слезой о своих погибших самураях Симаде, Акацу, Косука… Да, на чужбине он тосковал по близким, мечтал увидеть родину, но… «самурайский дух»! Он подавлял желание, вставал превыше эмоций и сентиментов…

И вот ему уже предлагают наперебой руку, сердце Дамы света и полусвета. Сколачиваются из «ниоткуда» появившиеся средства «фонда Оноды». Графоманы посвящают ему стихи в японском жанре «хайку», поэты сравнивают его с умытой дождями весной, прозаики числят «совестью нации». Он совершает поездку в местечко Хамамацу префектуры Сидзуока, где встречается со своими однокашниками по разведшколе «Футамата». Добрая сотня бывших диверсантов хлюпает носами, проливая обильные слезы умиления во время церемонии открытия монумента, гранит которого, по идее организаторов этой затеи, должен увековечить «подвиги» Оноды И прочих выпускников школы «Фута мата».

К торжествам были допущены лишь избранные. На церемонии раздавались боевые призывы, игрались военные марши… Наконец Оноду оставляют в покое, предоставив возможность отбыть в свои пенаты. На время от его имени и за него вещает только брат. Тот самый Тосире, который блуждал по джунглям на Лубанге с ручным мегафоном.

Да, томно прикрыв глаза, ощущая в собственном теле частицу перепавшей славы, рассуждает Тосире, наша семья выразила благодарность властям за помощь в поисках дорогого Оноды. Мы были приняты на самых верхах… Нам оказали честь самые, самые… Мы позволим брату совершить поездку на Лубанг. Он хочет отблагодарить местные власти (читай: замести следы совершенных преступлений). Что касается трудоустройства, то наша семья намерена обеспечить его какой–нибудь работой. Правда, пока нам еще не ясно, согласится ли он что–либо делать или нет… Но Онода не собирался отягощать себя общественно полезным трудом. Уж кто–кто, а он–то, прожив некоторое время в Японии, понял, что сама по себе его роль, само по себе его имя двадцать четыре часа в сутки работают на определенную категорию влиятельных лиц. И не он должен их благодарить за вызволение из зелено–лианового плена, а они его, причем пожизненно, за то, что он, Онода, бывший солдат императорской армии, вместе со своим обрезом передал любителям острых ощущений самое ценное для них оружие — «дух Оноды».

До чего же был прав автор статьи в «Майнити дейли ныос», озаглавленной «Консерваторы плывут по волнам ностальгии», который писал: «Судя по всему> консерваторам с сенсационным возвращением ОнодЫ просто повезло… Он уже обласкан, купается в ореоле славы. Он стал предметом для подражания и напоминанием того, каким был (должен быть!) японец». В этой цитате следует пояснить лишь один момент. Почему автор считает, что консерваторам подфартило с возвращением Оноды? Да потому, что либерал–демократы как раз в то время развернули активную предвыборную кампанию. В ловких руках определенной группы правящей либерал–демократической партии Онода разу же стал знаменем, под которым она повела борьбу за кресла в парламенте.

Мечтал ли Онода угодить из своего тропического изолятора в самую гущу столичных политических страстей и баталий? Думал ли он тридцать лет назад, что с его именем на устах облаченные во фрачные пары кандидаты будут переступать порог парламента? Автор статьи в газете «Майнити дейли ньюс» точно проанализировал, каким образом и под каким соусом можно наиболее выгодно продать избирателям образ бывшего лейтенанта, чтобы завоевать их голоса. Ссылаясь на беседу с кандидатами, он приходит к выводу: рост цен, инфляция, мизерные фонды на социальные нужды, жилищное неустройство — вот примерный комплекс вопросов, от которых участники предвыборной гонки должны отбиваться во время поездок по стране. Нужен внушительный противовес. Гарантировать снижение цен, прекращение инфляции, улучшение пенсионного обеспечения никто в условиях бушующей стихии японского общества, естественно, не может. А вот исподволь заронить в души избирателей трогательный рассказ о мужестве, выдержке, самопожертвовании, наконец, о чистом пуританстве — это сколько угодно. А он — Онода — авторитет. Ссылаться на него повелел сам всевышний…

Как заявил один из правых членов парламента, «Онода — герой, и благодаря ему я горжусь, что я тоже японец».

Молодой парламентарий–консерватор Т. Конода от префектуры Ямагата пошел еще дальше. Он и дня не рискует прожить без размышлений о «подвиге Оноды». Он глаголет: «Стоит мне лишь мысленно представить его образ, как некие высокие чувства овладевают всем моим духом и телом. Я впитываю благотворный бальзам флюидов, прилетающих ко мне от бывшего лейтенанта Оноды». Далее выясняется субстанция онодовских флюидов. «Онода вел в джунглях спартанский образ жизни, — вещает доморощенный философ Т. Конода, — а я убежден: когда профсоюзники выходят на демонстрации, требуя повышения зарплаты, они становятся на антисоциалистический, неверный путь».

Пожонглировав разнородными модными словечками для саморекламы, Т. Конода утверждает, что «коммунисты заблуждаются, требуя равноправия в обществе». И снова: «Весенняя борьба японских трудящихся за свои права антинародна. У них и так хорошая зарплата, чего им еще нужно? Возьмите, например, Оноду…» Как–то в газетах появилась заметка о том, что бывший лейтенант Онода изволил слегка приболеть. Телеграфное агентство Киодо немедленно разъяснило, что предаваться панике еще рано, что это обычная простуда уложила Оноду в постель. Дней на десять, не больше.

Прочитав бюллетень о состоянии здоровья Оноды, мы попросили знакомого газетчика прокомментировать его.

— Ничего удивительного, — сказал тот. — Онода им крайне нужен. Пусть, мол, избиратели видят, сколь душевно относятся к Оноде консерваторы. Реклама. Тонкий расчет.

— Но рекламу за чистую идею ваши газеты не печатают. Каждая строчка стоит тысячи иен!

— Разумеется. Так ведь один черт, деньги идут из партийной кассы консерваторов, а не из личного кармана. Для них казна пустой никогда не бывает. Монополии не скупятся. Торгуют приемниками, холодильниками, виски и отваливают чистоганом от прибыли. Рука, как говорится, руку моет. А газетам безразлично, что рекламировать: виски или Оноду. Лишь бы платили.

А жаль, что в нынешней Японии есть люди, с поразительным упорством путающие завзятых военных преступников е подлинными героями. Когда представляешь себе, что от лейтенанта Оноды до реакционно настроенного парламентария Т. Коноды всего один шаг, право, делается не по себе.

Онода сорвал со своего «подвига» все, что мог. Издав книгу с его «воспоминаниями», издательства в Японии, США и некоторых других странах неплохо подзаработали. Но его прибыли оказались намного выше, если учесть, сколько ему отвалили консерваторы, победившие в парламентской борьбе. Онода разбогател, Побродил по свету (опять–таки с «героическими» рассказами о своих разбойничьих похождениях), округлился в лице, пополнил гардероб ультрасовременной одеждой. Он вырядился как петух в ярко–красный пиджак, кружевную рубаху, ботинки на высоком каблуке и пошел гулять по ночным заведениям. Кутил долго. Но везде оставался «героем». Так хотела правящая партия.

И вот однажды он услышал, что найденный на острове Гуам в 1972 году такой же «бывший», как и он, воспользовался своим именем — его звали Йокоу — и стал совершать челночные рейды от одной японской фирмы в Бразилию. «Нагрузка» небольшая, а деньги падают в карман буквально с неба… И бывший шпион–диверсант, мародер и убийца наряжается в костюм коммивояжера.

Но вскоре Оноде подвернулось еще более выгодное предприятие: ему предложили в Бразилии «должность»… землевладельца. Вот так, землевладельца!