Третья стихия - Мария Симонова

Приподнявшись, Михаил обнаружил, что целомудренная жертва уже исчезла из его апартаментов — поторопилась унести свои прелестные ноги и прочие прилагающиеся к ним прелести из гнезда гнусного насильника. «Наверное, к Карригану пошла», — предположил Михаил. Хотя, зная женщин — а Михаил тешил себя надеждой, что он их худо-бедно знает, — Карриган должен был занимать в этой своеобразной очереди первое место. Тогда — соответственно предполагаемой женской логике — выходило, что к нему, то есть к Михаилу, Рейчел явилась уже от Карригана. «М-да… Весна, что ли, пришла? Пора любви и все такое?..» Впрочем, какое ему дело до ее сугубо интимных проблем, а также до ее логики? Абсолютно никакого!

Облегченно вздохнув — легко отделался! — несостоявшийся насильник перебрался с пола на кровать, где вскоре и уснул безмятежным сном усталого маньяка.

Второй раз он проснулся опять же не по своей воле. А потому, во-первых, что внезапно настало утро. Настолько солнечное, что свет ударил по сетчатке глаз даже через веки. А во-вторых — это когда он уже их открыл — оказалось, что возле его постели появилось еще одно кресло. В кресле сидел его брат Петр, занятый пристальным разглядыванием своего младшего брата Михаила. Должно быть, Петр, в отличие от некоторых, предпочитал ходить в гости по утрам и поэтому устроил здесь в честь своего визита дневную иллюминацию. Кстати, одет он был теперь в точности так же, как раньше, еще до визита на пожарище в Месиве — пошив не иначе как от «золотой рыбки». Его молчание и пристальный взгляд предвещали какие-то очередные неприятности. Но, поскольку от Петра в последнее время и не приходилось ожидать ничего, кроме проблем, Михаил сделал вид, что ничего такого не замечает — даст бог, пронесет. На всякий случай он спросил:

— Что, уже пора? — Хотя было очевидно, что ничего еще не пора. Тут Петр заговорил:

— Ты знаешь такую дагосскую игру «вышибала»? — сказал он.

— Квест? — спросил озадаченный со сна Михаил.

— В каком-то роде. На Дагоссе она принята между женихом и невестой. Прежде, чем пожениться, невеста в течение года крутит хвостом, а жених должен лупить всех ее поклонников, доказывая, что он лучший.

Михаил молча ожидал продолжения, при этом в душе его уже начали зарождаться самые нехорошие предчувствия на предмет целостности своего второго глаза.

— У нас за барьером эта игра считалась нормой отношений между мужем и женой. Только в более жестоком варианте.

Михаил ждал. К черту догадки. Он поверит только собственным ушам.

— По правилам я должен тебя убить. Но, поскольку ты мой брат, я только предупреждаю: больше не подставляйся.

Все. Яснее некуда.

Михаил вскочил на ноги. Опомнился он только уже нависая над Петром, схватив его за грудки. В голове при этом высветилась какая-то генеалогически неправильная, но все же подходящая к случаю мысль: «Я тебя породил, я тебя и убью!»

— Так это ты?.. Аткина?..

Петр усмехнулся криво и сказал, дыхнув Михаилу в лицо, словно отставной дракон, убойным перегаром:

— Аткин знал. Все они знали. Сами нарывались. Бросали мне вызов.

Только теперь Михаил понял, что брат пьян.

— Выходит, что Аткин был не первым, да? — Михаил встряхнул брата. — А Заноза? Ты же его нарочно столкнул к этой твари! По твоей милости человек остался без руки! — То, что Заноза наверняка обзавелся уже новой рукой, не имело значения. Скалди ведь сказала, что рыба способна по-настоящему навеки сожрать Странника, и это значило, что Заноза спасся тогда только чудом.

— Ты меня достал, — устало произнес Петр. Взял Михаила пятерней за челюсть и оттолкнул. Михаил отлетел назад и упал спиной на кровать. Надо заметить, что Петрова женушка обошлась с Михаилом менее благосклонно — она-то кинула его не на кровать, а с кровати. Наверное, это у них семейное — швырять куда попало не угодивших им персон. То есть не швырять — этой чести они удостоили только Михаила, как ближайшего родственника. Других они просто убивали.

— Я тебя предупредил. Не подставляйся, — повторил Петр, поднимаясь.

— Карригана ты тоже уже предупредил?

Брат исчез из его комнаты, ничего не ответив. То ли он не услышал вопроса, то ли просто не захотел его слышать. Михаил и спрашивал не ради ответа. Это был просто удар ниже пояса — единственный жалкий удар, который он смог нанести Петру за Аткина и Занозу, за всех тех, кого он не знал, тех, что поплатились своими жизнями еще раньше, став жертвами матримониальной игры двух параноиков.

Михаил так и остался лежать, уставясь в сияющий потолок. Спать больше не хотелось. Мысли толпились в голове, наступая друг другу на ноги и толкаясь локтями, как люди у касс космопорта. Петр сказал, что все они знали и сами нарывались. Можно себе представить механизм этого «нарывания»: достаточно вспомнить, как это происходило у нее с Занозой. Или как сам Михаил «нарвался» незадолго перед визитом Петра.

Чем же, интересно, он ей так не угодил, что она решила подставить его на конвейер смерти, в который она превратила его брата? Что он сделал такого, чтобы она вынесла ему смертный приговор? А Заноза, на ком она повисла практически сразу? Красивый самец, жалко, если другим достанется? Или дело в чем-то, что объединяло их — Проводника и Странника? Может быть, всему виной был их талант? И причина в сознательной или подсознательной зависти к людям, умеющим делать то, что не дано делать другим? Если так, то… В команде имеется еще два таких человека. Карриган этой доброй супружеской чете явно не по зубам. Выходит, что теперь очередь Бола?..

Михаил резко сел. Прав он или нет, Бола в любом случае следует предупредить. И лучше сделать это прямо сейчас, немедля. Если уже не поздно. Что мешало Рейчел отправиться к Болу сразу отсюда? Ничто. Если только ярость: прежде, чем упасть в сюрреальные объятия Бола, девушке следовало немного поостыть.

Михаил вскочил с постели, наскоро оделся и пожелал попасть к Болу. В следующий миг он оказался на небольшом травянистом клочке почвы — примерно пять на пять метров жизненного пространства, — дрейфующем в прозрачном солнечном воздухе среди других таких же островков, сверху ровных, поросших травой, снизу землистых и с корнями.

Михаил стоял, оглядываясь и размышляя, куда в этом новом месиве мог подеваться Бол Бродяга. Хотя конечно — бассейн, спортзал, кинотеатр и так к далее… Мало ли какими удобствами «золотой рыбки» мог в данную минуту пользоваться Бол, покинув свою каюту. Михаил заколебался, стоит ли ему подождать Бола здесь или попросить «рыбку» перенести его прямо к Бродяге, где бы тот ни находился, рискуя нарушить его личный интим. А вдруг он уже с Рейчел? Как раз сейчас? Футбольным мячом в лоб бабахнула страшная мысль: «А ну как Петр его уже того?..» Но тут как раз высокая трава неподалеку от Михаила зашевелилась, и над ней галлюцинацией безумного гения о конце мира собрался Бол Бродяга.