Пластичность мозга - Норман Дойдж

Женщина, которая сидит передо мной и непринужденно шутит, родилась только с одной половиной мозга. Что-то катастрофическое случилось в то время, когда она находилась в утробе матери, хотя никто точно не знает, что именно. Это был не инсульт, потому что он разрушает имеющиеся ткани, а у Мишель Мак левого полушария просто никогда не было. Врачи предполагают, что когда Мишель была еще плодом, ее левая сонная артерия, снабжающая кровью левое полушарие, оказалась блокирована, что помешало его формированию. При рождении врачи провели обычные тесты и сказали матери Мишель, что с ней все в порядке. Даже сегодня, не проведя сканирование мозга, неврологи не смогли бы предположить, что у новорожденного отсутствует целое полушарие. Я даже начал думать о том, сколько еще есть на свете людей, живущих с половиной мозга, о чем они сами или кто-то другой даже не подозревают.

Я приехал к Мишель, чтобы выяснить, каких масштабов могут достичь пластические изменения у человека, мозгу которого пришлось решать столь сложную задачу. Однако уже тот факт, что Мишель может функционировать с одним полушарием, наносит серьезный удар по представлению, что каждое полушарие генетически запрограммировано на выполнение своих собственных специализированных функций. Трудно найти более яркую иллюстрацию присущей человеку пластичности или лучшее средство ее проверки, чем случай Мишель Мак.

Мишель, несмотря на то что обладает только правым полушарием, совсем непохожа на отчаявшееся существо, с трудом выживающее на пособие по инвалидности. Ей 29 лет. Сквозь толстые стекла очков видны ее синие глаза, которыми она внимательно смотрит на вас. Она носит синие джинсы, спит в спальне синего цвета и разговаривает вполне нормально. Она работает неполный рабочий день, читает и наслаждается фильмами и общением с семьей. Она может делать все это, потому что ее правое полушарие взяло на себя функции левого, в том числе речь и язык. Развитие Мишель ясно свидетельствует о том, что нейропластичность позволяет добиться масштабной реорганизации мозга.

Правому полушарию Мишель приходится не только выполнять основные функции левого, но и экономить на своих «собственных» функциях. В нормальном мозге каждое полушарие помогает оптимизировать развитие другого, посылая друг другу сигналы и информируя о своих действиях, поскольку полушария работают скоординированно. В случае Мишель правому полушарию приходилось развиваться без входящей информации от левого и учиться жить и функционировать самостоятельно.

Мишель обладает исключительными арифметическими навыками — навыками «гениального сумасшедшего», которые она применяет с молниеносной скоростью. Однако у нее есть и нарушения некоторых функций, а также особые потребности. Она не любит путешествовать и легко теряется в незнакомых местах. У Мишель есть проблемы с пониманием абстрактных мыслей определенного типа. Тем не менее ее внутренняя жизнь не замирает ни на минуту, и она читает, молится и любит. Мишель говорит совершенно нормально, за исключением тех случаев, когда расстраивается. Она обожает комедии с участием Кэрол Бернетт. Она следит за новостями, смотрит баскетбольные матчи и голосует на выборах. Ее жизнь — яркая демонстрация того, что целое — больше, чем сумма частей, и что половина мозга не означает половину психики.

С половиной мозга вполне можно жить?

Сто пятьдесят лет назад Пол Брока выяснил, что человеческая речь связана с левым полушарием, и положил начало представлению об асимметрии между левым и правым полушариями. Известно, что левое полушарие выполняет словесно-логические функции, осуществляет действия со знаками, ведает абстрактными функциями[140].

Правое полушарие «отвечает» за множество невербальных функций — оперирует образами. Оно выполняет зрительно-пространственные действия (например, когда мы смотрим на карту или передвигаемся в пространстве), а также имеет непосредственное отношение к творчеству и искусству.

Случай Мишель напоминает нам о том, насколько мы невежественны в понимании некоторых наиболее важных аспектов функционирования человеческого мозга. Что происходит, когда функциям обоих полушариев приходится соревноваться за одно и то же пространство? Чем, если уж на то пошло, следует пожертвовать? Насколько мозгу необходимо развитие ума, сопереживания, личных вкусов, духовных устремлений и проницательности? Если мы можем выжить и жить без половины тканей мозга, зачем она вообще нужна?

Я сижу в гостиной семьи Мишель в их скромном доме в Фоллз-Чёч, Вирджиния, и смотрю записанное на компакт-диск изображение магнитно-резонансной томографии, на котором видна анатомия мозга Мишель. Справа я вижу серые мозговые извилины нормального правого полушария. Слева я могу разглядеть тонкий, неровный выступ серой мозговой ткани — микроскопический кусочек левого полушария, который все-таки сформировался, а вокруг него — только чернота, обозначающая пустоту. Мишель никогда не смотрела это изображение.

Она называет эту пустоту «моя киста», и когда она говорит о «моей кисте» или «кисте», это звучит так, словно она стала для нее реальной как какой-нибудь пугающий персонаж в научно-фантастическом фильме. И я должен сказать, что просмотр результатов ее сканирования действительно оставляет мрачное впечатление. Когда я смотрю на Мишель, то вижу ее лицо, глаза и улыбку и не могу не проецировать это на мозг, который скрывается за ними. Изображение, полученное с помощью сканирования, лишает меня всяких иллюзий.

Правое и левое

Тело Мишель действительно демонстрирует некоторые признаки отсутствия одного из полушарий. Ее правое запястье выгнуто и немного искривлено, но она может им пользоваться — хотя в норме практически все указания для правой стороны тела поступают от левого полушария. Возможно, у Мишель сформировалась тонкая нить из нервных волокон, идущая от правого полушария к правой руке. Ее левая рука действует совершенно нормально, и она, конечно, левша. Когда она встает и начинает двигаться, я вижу, что ее правую ногу поддерживает специальная шина.

В норме вся информация о том, что мы видим правым глазом — наше «правое зрительное поле», — обрабатывается в левой половине мозга. Но из-за отсутствия левого полушария Мишель сложно видеть предметы, появляющиеся справа от нее, и все правое зрительное поле остается для нее слепым пятном. Ее братья пользуются этим, чтобы таскать у нее чипсы с правой стороны, но она все равно ловит их, потому что недостаток зрения у нее компенсирован усиленным слухом.

Ее слух настолько острый, что, находясь на втором этаже в одном конце дома, она ясно слышит, о чем говорят родители на кухне, расположенной в другом его конце. Эта сверхразвитость слуха, часто встречающаяся у полностью слепых людей, служит еще одним свидетельством способности мозга приспосабливаться к изменившейся ситуации. Однако за эту чувствительность приходится платить определенную цену. Оказавшись в автомобильной пробке, когда кругом раздаются гудки машин, она закрывает уши руками, чтобы избежать сенсорной перегрузки. В церкви, стараясь спрятаться от громких звуков органа, она выскальзывает за дверь. Учебные пожарные тревоги, устраиваемые в школе, пугают ее из-за шума и неразберихи.

Она также сверхчувствительна к прикосновениям. Кэрол, мать Мишель, срезает с ее одежды все ярлыки, чтобы они ее не раздражали. В ее мозге словно отсутствует фильтр, который не допускает в него избыточные ощущения, поэтому Кэрол защищает ее, выступая в роли такого «фильтра». Если у Мишель и есть второе полушарие, то это ее мать.

Детство Мишель

«Знаете ли, — говорит Кэрол, — врачи считали, что у меня никогда не будет детей, поэтому мы усыновили двоих». Это старшие брат и сестра Мишель — Билл и Шерон. Как это часто бывает, почти сразу же после этого Кэрол обнаружила, что беременна: так в семье появился Стив, который родился совершенно здоровым. Кэрол и ее муж Уолли хотели еще детей, но у них опять возникли проблемы с зачатием.

Однажды, почувствовав уже знакомое утреннее недомогание, она сделала тест на беременность, но он оказался отрицательным. Решив все перепроверить, она сделала еще несколько тестов, и каждый раз получала странный результат. Полоска теста указывает на беременность, если ее цвет меняется в течение двух минут. В случае Кэрол каждый тест был отрицательным, но спустя две минуты и десять секунд становился положительным.

Через некоторое время у Кэрол стали периодически появляться небольшие кровянистые выделения и кровотечение. Она рассказывает мне: «Я пришла к врачу через три недели после проведения тестов на беременность, и он сказал мне: „Мне неважно, что показывают тесты, но вы беременны, срок — три месяца“. В то время мы даже не задумались над всем этим. Но теперь, оглядываясь назад, я убеждена, что из-за повреждения, которое Мишель получила в утробе, мое тело пыталось прервать беременность. Этого не произошло».