Управляющий мозг: Лобные доли, лидерство и цивилизация - Элхонон Голдберг

Об авторе

Элхонон Голдберг — специалист по деятельности мозга и клинической нейропсихологии, профессор и директор Института нейропсихологии и познавательных процессов Нью-Йоркского университета, лауреат Американского Совета профессиональной психологии в области клинической нейропсихологии. Профессор Голдберг читает лекции ещё в ряде вузов США, Европы, Австралии, Израиля и Латинской Америки.

Всемирную известность Элхонону Голдбергу принесли работы в области нейропсихологической теории, функциональной организации коры мозга, межполушарной асимметрии, лобных долей и памяти, а также разработка новых диагностических и восстановительных методов. Он автор нескольких книг и диагностических руководств, в том числе Contemporary Neuropsychology and the Legacy of Luria (1990), The Executive Control Battery (2000), The Cognitive Bias Test (2003). Более подробная информация о нем — на сайте www.elkhonongoldberg.com

Посвящение

Предисловие

В 1967 году Элхонон Голдберг, тогда двадцатидвухлетний студент, изучавший нейропсихологию в Москве, встретил юношу, тоже студента, который был на несколько лет старше его. «Владимир, — сообщает нам Голдберг, — стоял на платформе московского метро. Когда футбольный мяч, который Владимир перебрасывал из руки в руку, упал на рельсы, он прыгнул вниз, чтобы достать его». Владимир был сбит поездом и получил тяжёлое повреждение головы — передней части мозга, лобных долей, обе из которых пришлось ампутировать.

«Карьера каждого клинициста, — пишет Голдберг, — формируется немногими определяющими пациентами. Владимир был моим первым определяющим пациентом. Ненамеренно, вследствие случившейся с ним трагедии, он познакомил меня с разнообразными феноменами повреждённых лобных долей, пробудил во мне интерес к лобным долям и, тем самым, во многом повлиял на мою научную карьеру». Владимир проводил большую часть своего времени, тупо уставившись в пространство (хотя, когда его беспокоили, он мог разразиться потоком ругательств или кинуть ночной горшок), однако Голдберг обнаружил, что иногда он может вступать с ним в простую, не стесняющуюся в выражениях перепалку и даже «между студентом с повреждённым мозгом и студентом, изучающим повреждения мозга, развились своего рода дружеские отношения».

Учитель Голдберга, великий российский нейропсихолог А. Р. Лурия, все более интересовался этими «высшими» отделами мозга и предложил Голдбергу сделать их изучение своим исследовательским проектом. Теперь этому проекту уже треть столетия, и он привёл Голдберга в некоторые из наиболее глубоких и причудливых областей нормального и аномального функционирования мозга и психики. Как и Лурия, он применял специально сконструированные и оригинальные тесты в сочетании с текущими реальными наблюдениями, чувствительными к причудливым особенностям функционирования лобных долей не только в условиях клиники, но и на улице, в ресторане, в театре, — везде. (Голдберг говорит в данном случае о «познавательном подглядывании».) Все это соединилось с исключительной мощью воображения и сопереживания, направленных на то, чтобы видеть мир глазами своих пациентов. После тридцати лет наблюдений и опытов он достиг того уровня проникновения в суть предмета, который, наверное, обрадовал и поразил бы его учителя, Александра Романовича Лурию.

В «Управляющем мозге» Голдберг приглашает нас в своё путешествие от далёких московских дней к настоящему, в путешествие одновременно и интеллектуальное, и глубоко личное. Он даёт блестящее описание сложных функций лобных долей, этой позднее всего развившейся и «наиболее человеческой» части мозга, исследуя как большое разнообразие «стилей» функционирования лобных долей у нормальных людей, так и трагические нарушения, которые могут возникнуть в результате неврологического заболевания или повреждения мозга. Далее он раскрывает способы тестирования их функций и, что не менее важно, способы усиления функций лобных долей — многие из которых были внедрены самим Голдбергом, — путём построения или перестройки познавательной функции не только у пациентов с повреждённым мозгом, но и у людей со здоровым мозгом. (Введённое Голдбергом понятие «когнитивного здоровья» и использование «когнитивных упражнений» и «когнитивной гимнастики» представляются особенно перспективными и важными.) Богатые истории болезней, наряду с краткими, но меткими нейропсихологическими пояснениями, образуют повествовательное ядро книги. Они часто перемежаются личными повествованиями различного типа, и это делает книгу Голдберга весьма проникновенными и интимными мемуарами, разновидностью интеллектуальной автобиографии в не меньшей степени, чем великолепным примером научного репортажа и «популярной» науки.

Книга «Управляющий мозг» посвящена А. Р. Лурии и открывается волнующим воспоминанием о разговоре с Лурией в 1972 году — Голдбергу было в то время 25 лет, а Лурии — 70 и он одновременно был его выдающимся учителем и выступал в роли любящего и поддерживающего друга. Лурия настаивал на вступлении Голдберга в Коммунистическую партию, предлагая ему свою рекомендацию и подчёркивая необходимость этого для любого карьерного продвижения в Советском Союзе. (Лурия сам был членом партии скорее по целесообразности, нежели по убеждению.) Но Голдберг по существу своему был (и остаётся) мятежником, не расположенным к компромиссам, даже выгодным, если они противоречат его натуре. Такая непримиримость в Советском Союзе стоила дорого; она привела его отца в ГУЛАГ. Несколько раз, уклоняясь от прямого ответа, Элхонон в итоге сказал Лурии, что не вступит в партию. Далее — хотя, конечно, этого он не сказал — он решил покинуть Россию, несмотря на глубокую привязанность к стране и родному языку. Весьма ценному члену общества, аспиранту Московского университета тогда было практически невозможно покинуть страну, и рассказ Голдберга о том, как он сделал это, причём таким образом, чтобы ни в коем случае не скомпрометировать Лурию, образует исключительное и неотразимое введение к этой книге, которая завершается 26 лет спустя визитом в Москву и в страну, которую он покинул полжизни назад.

Лобные доли являются позднейшим достижением эволюции нервной системы; только у людей (и, до некоторой степени, у высших приматов) они достигают такого большого развития. Любопытная параллель состоит в том, что они были также последней частью мозга, важность которой получила признание — даже в мои студенческие годы медицина называла их «бездействующие доли». Они действительно могут быть «бездействующими», так как они не имеют простых и легко отождествляемых функций, присущих более простым частям коры головного мозга, например сенсорным и моторным областям (и даже «ассоциативным областям» между ними), но они необыкновенно важны. Они играют решающую роль для целесообразного поведения высшего порядка — постановки задачи, проектирования цели, формулирования плана для её достижения, организации средств, при помощи которых такие планы могут реализовываться, наблюдения и оценки последствий, чтобы видеть, что все выполняется так, как намечено.

Центральная роль лобных долей заключается именно в том, что организм освобождается от фиксированных репертуаров и реакций, становится возможным мысленное представление альтернатив, воображение, свобода. Поэтому книгу пронизывают метафоры: лобные доли как главный управляющий мозга[1], способный «обозревать сверху» все другие функции мозга и координировать их; лобные доли как дирижёр мозга, координирующий тысячу инструментов мозгового оркестра. Но прежде всего — лобные доли как лидер мозга, ведущий индивидуума к новизне, изобретениям, приключениям жизни. Без колоссального развития лобных долей человеческого мозга (сопряжённого с развитием языковых зон) никогда не могла бы возникнуть цивилизация.

В лобных долях заложена интенциональность индивидуума, они принципиально важны для высшего сознания, суждения, воображения, эмпатии, идентичности, «души». Широко известен случай Финеаса Гейджа — железнодорожного мастера, пострадавшего в 1848 году при неожиданном взрыве взрывчатой смеси, которую он закладывал. Двухфутовая железная заглушка пробила его лобные доли — и, сохранив интеллект, а также способности двигаться, говорить и видеть, Гейдж претерпел глубокие изменения: он стал безрассудным и непредусмотрительным, импульсивным, вульгарным; он более не мог планировать будущее или думать о нем, и для тех, кто знал его ранее, «он перестал быть прежним Гейджем». Он потерял себя, центр своего существа, но он (как и все другие пациенты с серьёзными повреждениями лобных долей) не знал об этом.