Четыре йоги - Свами Вивекананда

Майя повсюду, и это ужасно. Но мы должны трудом высвобождаться из нее. Кто говорит, что будет трудиться, когда в мире останется одно добро и блаженство, похож на человека на берегу Ганга, ожидающего, когда же все его воды вольются в океан, чтобы переправиться на другой берег. Мы должны действовать не с майей, но против нее, — это урок, который необходимо усвоить. Мы рождены не помощниками природы, а ее соревнователями. Мы — создатели оков природы, но сковываем ими самих себя. Откуда взялся этот дом? Он выстроен не природой. Природа говорит нам: живите в лесах. Человек ей отвечает: я построю дом и восстану против природы. Человек это делает. Вся история человечества есть непрекращающаяся борьба против так называемых законов природы, в которой побеждает человек. Та же борьба идет и в нашем внутреннем мире, борьба между животным человеком и духовным человеком, между светом и тьмой, человек побеждает и в этой борьбе. Он как бы пролагает себе путь из природы в свободу.

Итак, мы видим, что философы веданты за пределами майи прозревают нечто, законам майи неподвластное; выйдя за эти пределы, освобождаемся от майи и мы. В той или иной форме эта мысль составляет общую сущность всех религий. Однако для веданты это еще не сама религия, а только подступы к ней. Идея Личностного Бога, владыки и творца вселенной, как его называют, повелителя майи, или природы, составляет только начало ведантистского взгляда на мир. Эта идея разрастается и развивается до тех пор, пока философ веданты не обнаруживает, что Тот, кто казался ему стоящим на отдалении, на самом деле находится внутри него, что он сам и есть Тот. Это он сам свободен, но в силу своей ограниченности раньше этого не понимал.

МАЙЯ И ЭВОЛЮЦИЯ КОНЦЕПЦИИ БОГА

Мы уже убедились, что идея майи, которая, можно сказать, является одной из основ адвайты веданты — недуалистического взгляда на мир, — в своем зародыше может быть обнаружена уже в самхитах;[150] собственно говоря, все основные идеи, получившие свое развитие в Упанишадах, в той или иной форме присутствуют и в самхитах. Вы познакомились в общих чертах с идеей майи и знаете, что подчас это слово ошибочно переводится как «иллюзия», из чего возникает представление, будто когда говорят, что наша вселенная есть майя, то имеется в виду ее иллюзорность. Майя — не иллюзия, перевод неудачен, неправилен. Майя и не теория, она описание вселенной как она есть, и, чтобы понять, что есть майя, необходимо возвратиться к самхитам и рассмотреть ее первоначальную концепцию.

Мы уже говорили о происхождении идеи дэвов[151] и знаем, что вначале эти дэвы были не более чем могущественные существа. Многие из вас ужасаются деяниям древних богов, описанным в старинных книгах греков, евреев, персов и других, кажущихся нам отвратительными. Но, читая старинные книги, мы совершенно забываем, что живем в XIX веке, а боги и иные существа жили тысячелетия назад. Мы забываем, что люди, поклонявшиеся этим богам, были и сами на них похожи, а потому не находили в них ничего дурного или пугающего. Я хотел бы заметить, что это великий урок, который нам преподносит жизнь. Судить других всегда нужно по их собственным меркам, а мы судим по своим собственным, что неправильно. Мы постоянно совершаем эту ошибку в наших взаимоотношениях с окружающими; мне все время кажется, что большая часть наших раздоров возникает попросту оттого, что мы стараемся судить о других богах по нашим собственным, о других идеалах — по нашим идеалам, о чужих мотивах — по тому, что движет нами. Я в определенных условиях могу совершить определенный поступок. Увидев же, как то же самое делает другой, я могу предположить, будто и он движим тем же побуждением, не принимая в расчет никаких других причин. Вынося суждение о древних религиях, мы должны занимать не привычную нам позицию, а стараться представить себе образ мыслей и жизнь тех далеких времен.

Многих пугает жестокий, беспощадный Иегова Ветхого Завета,[152] а почему? Что нам дает основания предполагать, будто древнееврейский Иегова должен воплощать собою современную идею Бога? В то же время не следует забывать, что после нас будут жить люди, которым наши представления о религии и о Боге покажутся так же смешны, как нам сегодня представления древних. Однако через все многообразие концепций Бога проходит золотая нить единства и цель веданты — обнаружить эту нить. Бог Кришна говорит: я — нить, которая пронизывает многообразные идеи, а каждая идея есть жемчужина на ней. Суть веданты в том, чтобы найти связующую нить между идеями, сколь бы несообразными или отталкивающими ни казались они нам сегодня. В обрамлении прошлых веков эти идеи были гармоничны, не более несообразны, чем те, которыми мы живем сейчас. Нелепыми они начинают выглядеть лишь тогда, когда мы, вырвав их из временного обрамления, соизмеряем с современностью, ибо времена их создания прошли. Точно так же, как еврей древности превратился в ходе развития в нынешний тип проворного и ловкого человека, как арий древности — в интеллектуального индуса, вырос и Иегова, выросли и дэвы.

Весьма ошибочно, признавая факт эволюции верующих, не признавать того, что эволюционировали и их верования, и объекты их веры. Однако объекту веры мы отказываем в развитии, которое прошли верующие. Иными словами, мы с вами как носители определенных идей выросли, выросли и боги как выразители идей. Вам может показаться непривычной мысль о том, что Бог способен расти. Он не растет. Он неизменен. Но постоянно изменяются и расширяются наши представления о Нем. Мы позднее увидим, что подлинный Человек, стоящий за каждым человеческим проявлением, вечен, неизменен, чист и постоянно совершенен. Таким же образом наше представление о Боге есть только проявление нас самих, оно сотворено нами. За Ним же стоит подлинный Бог — вечный, чистый, неизменный. Представление о Нем, однако, постоянно изменяется, все больше и больше раскрывая реальность. Мы называем прогрессом приближение наших представлений к реальности и регрессом — удаление от нее. Следовательно, боги растут по мере того, как растем мы сами. С обычной точки зрения как мы, развиваясь, раскрываем себя, так раскрывают себя и боги.

Теперь мы уже можем подойти и к теории майи. Все религии мира стремятся дать ответ на один и тот же вопрос: почему есть во вселенной дисгармония? Почему есть во вселенной зло? Первобытному человеку мир не казался дисгармоничным, поэтому на заре примитивных религий этого вопроса не возникает. Для первобытного человека в мире не было противоречий, не было столкновения различных точек зрения, не было антагонизма между добром и злом. Возможно, он испытывал некоторую раздвоенность, когда что-то в его душе говорило «да!» А что-то возражало «нет!». Первобытный человек жил импульсами, он делал то, что приходило ему на ум, пытаясь перевести любую мысль в мышечное усилие, он не старался давать оценки и редко сдерживал свои импульсы. Импульсивны были и его боги. Индра является и разбивает силы демонов. Иегове нравится один и не нравится другой, а по какой причине, никто не знает и никто не спрашивает. Навык к исследованию еще не возник, поэтому считалось правильным все то, что бог ни делал. Не существовало еще и представлений о добре и зле. Дэвы совершали множество поступков, дурных в нашем понимании: Индра и другие боги творили немало дурного, однако верующие не ставили это под вопрос, ибо не обладали представлением о зле.

Борьба началась с развитием этических идей, когда у человека возникло новое чувство, по-разному называемое на разных языках. Глас ли это божий, или результат прошлого образования, или что-то еще, но что бы это ни было, речь идет о сдерживании естественных импульсов. В человеческом уме вспыхивает импульс, который говорит ему: «Давай!» Однако тут же раздается голос, одергивающий его: «Не смей!» В нас живет побуждение, ищущее себе выход через чувства, но в нас звучит и голос, сколь бы тихим и слабым он ни был, запрещающий этот выход. Есть два очень красивых санскритских слова для выражения этого феномена: правритти и нивритти, которые можно перевести как «кружение вовне» и «кружение внутри». Наши поступки обычно диктуются нам «кружением вовне». Религия начинается с «кружения внутри». Религия начинается с этого «не смей». Духовность начинается с этого «не смей». Если нет сдерживающих факторов, религия еще не началась. С появлением «не смей» началось развитие идей у человека вопреки драчливости богов, которым он поклонялся.

В сердце человечества зажегся огонек любви. Он едва мерцал, да и сейчас еще не очень разгорелся. Вначале он горел для племени, боги в те времена любили каждый свое племя, ибо каждый был племенным богом, защитником своих. Иногда люди племени объявляли себя потомками своего бога, как в наше время разные кланы считают себя потомками какого-то единого родоначальника. И в древности, и сейчас есть народы, ведущие свою родословную даже не от богов, а непосредственно от Солнца и Луны. В старинных санскритских книгах можно прочитать о солнечных и лунных династиях;[153] сначала великие правители из этих династий поклонялись Солнцу и Луне, потом постепенно стали смотреть на себя как на их потомков. С развитием племенной организации появились любовь, чувство долга по отношению к ближнему, зачатки социальных структур. Естественным образом зародилась и еще одна идея: как можно жить вместе без терпимости и прощения? Как может жить человек среди людей без сдерживания импульсов, без правил поведения, без воздержания от поступков, которые, возможно, и хотелось бы совершить? Это просто было бы немыслимо. Так рождалась идея самоограничения. На ней основана вся социальная организация, и всякому известно, как несчастны те, кто не способен усвоить великий урок воздержания.