Уроки гнева - Анатолий Нейтак

…Нечаянное пророчество стража сбылось. К утру Блондин пришёл в себя, а Рыжий — нет. Хуже того: он начал неприятно хрипеть при каждом вздохе, лоб стал горячим, как печка, а руки и ноги заледенели. Осмотрев Рыжего, Шнур — по совместительству не только маг, но и немного лекарь — обнаружил три сломанных ребра и внутренние повреждения. Когда Эхагес, вернувшийся после предрассветного Танца, услышал новости, то лишь головой покачал.

— Придётся его оставить здесь, — заключил Шнур, — сейчас его не то что нести с собой — трогать, и то нельзя.

— Оставить? На кого? — Эхагес саркастически изогнул бровь. — Вы готовы остаться с ним? Если готовы, так и быть.

— Я не собираюсь здесь оставаться и быть нянькой для меченого!

— А я, — жёстко отрубил страж, — не собираюсь оставлять своего человека на лесорубов!

Подмастерье только рукой махнул.

— Опять шум! — Хейги отбросил одеяло и встал — помятый, раздражённый. — Что тут у вас?

Выслушав новости, он помрачнел ещё больше.

— Ну, господин Летун, — поинтересовался он, — что вы будете делать? Учтите, что своих парней, тащить этого, я вам не дам!

— И не надо! — Фыркнул страж. — Обойдусь!

В итоге, когда лагерь был свёрнут и Компания вышла в путь, перед Гесом на самодельных носилках, не поддерживаемых никем, летел бесчувственный Рыжий. Савир и особенно Шнур смотрели на это чем дальше, тем с большей завистью. Досталось дураку богатство, читалось на их лицах. Такая сила — и на что тратится? На какого-то висельника!

Хейги смотрел на это по-иному. Стряхнув утреннее раздражение, он заметно оттаял. Догнав Эхагеса и зашагав рядом с ним, сотник заметил:

— Теперь я тебе верю.

— Насчёт чего?

— Насчёт того, что ты учился прежде у мастеров боя. Будь ты только магом, ты бы не стал возиться с этим дурнем. — Помолчав, Хейги добавил. — Беру свои слова назад. Если станет тяжело, я скажу своим, чтобы помогли нести.

— Спасибо, но помощь мне вряд ли понадобится. В том, что касается магии, мне не хватает только умения, а вот силы — более чем достаточно.

После недолгой паузы Гес спросил:

— Скажи, сотник, в каком ты прежде был чине?

— Догадался, — буркнул Хейги. — Когда?

— Сразу. Довольно было просто посмотреть на тебя, чтобы понять. Ты слишком хорош и к тому же уже немолод для всего лишь сотника во всеми забытой приграничной дыре.

Хейги молчал довольно долго. Дважды Эхагес собирался пустить в ход "касание смысла" — и дважды отступал, сдерживаемый тенью клейма "нечестно".

В конце концов, должны же быть какие-то пределы праздному любопытству!

— Ладно, — заговорил Хейги, — слушай, раз интересно. Ты знаешь, что такое власти нашего благословенного Балийского Союза?

— Примерно представляю. В каждом из девяти крупных городов имеется свой выборный совет купечества, издающий указы и назначающий судей. Есть и наследственная аристократия. Но все пляшут под музыку, которую заказывает Орден Магов Бали.

— Чертовски точно. Короля у нас нет, зато есть Верховный Магистр. Он принимает послов, он заключает договоры, он же и войсками командует. Иногда. А если командовать самому недосуг, назначает кого-нибудь помельче рангом. Во время предпоследней заварухи с Карун Теном Верховный назначил маршалом мага по прозванию Стилет. А уже тот поставил меня командовать правым флангом в битве при Чёрном озере. Примерно к середине дела я отступил от начального плана сражения, отсёк левый фланг тенийцев, прижал его половиной своих сил к озеру, а другой половиной атаковал центр. Тенийцы с треском и большими потерями проиграли битву. Но я узнал об этом позже, потому что перед самым финалом Стилет отозвал меня в ставку, лишил звания и отправил в ту тихую гавань, где я до сих пор и пребываю.

— Звание-то какое у тебя было?

— Пятитысячник.

— Недурно. Получается, ты самый крупный военачальник, с каким я знаком.

— Вот как?

— Именно так. На моей родине во всей Серой страже не наберётся и трёх тысяч. В большем числе просто нет нужды.

Хейги усмехнулся.

— Надо полагать! Если там все вроде тебя…

На это Эхагес ничего не ответил. Только спросил:

— А твой заместитель в той битве был ставленником Стилета?

— Точно. Маг Искра, тысячник.

"Да-а-а… Всё ясно, как погожий день.

Кто там сказал, будто заслуженную славу нельзя отнять? Можно, господа, ещё как можно! Главное — вовремя подсуетиться".

Глава седьмая

Пламенный обсуждал с Ночной проблемы новоприбывших. Среди Грамотеев, покинувших Столицу по указу Агиллари, было немало учёных братьев, знакомых с магией не понаслышке; теперь, когда угроза каэзга миновала и тастары повесили над долиной невидимый простым глазом Знак Вызова, многие из учёных направились на его зов. С ними особых проблем не возникало: каждый либо имел определённого наставника, либо уже дорос до самостоятельных изысканий. Но попадались среди прибывающих другие люди, прежде магии у тастаров не учившиеся и вместе с тем достаточно одарённые, чтобы различить шёпот Знака. Вот с ними-то у лидеров народа долины и возникали трудности. Далеко не все и даже не большинство тастаров стремилось завести учеников, а среди желающих учить за наиболее многообещающих кандидатов шло нешуточное соперничество. Арбитрам в этих спорах, Пламенному и Ночной, приходилось не сладко — как любым арбитрам во все времена.

Обсуждение едва выбралось из очередного тупика, когда Владыка поднял руку и прикрыл глаза. Ночная тоже умолкла. Кольцо заклятий вокруг долины творила не она и к тому же не отличалась повышенной чуткостью, как он, но сигнал сторожевых чар уловила.

— Ещё кто-то прибыл, — заметила она.

— Да. Я встречу её.

Фэре Ночной моргнуло волной удивления.

— Ты слышала о ней, — сказал Пламенный. И добавил лаконично. — Лаэ.

В следующий миг Владыка шагнул за Поворот. Без поддержки разума и силы Эхагеса, как он обнаружил, его личные возможности по части перемещений оказались невелики. Мастером перепутий они были только в паре. Но прыгнуть на несколько йомов — это Пламенный мог и сам. Оглядевшись после короткого шага сквозь пространство, он остановил взгляд на чёрной как смоль четвероногой хищнице, замершей шагах в сорока.

— Вот и свиделись, — сказал Владыка мягко. — Ты тоже пришла учиться?

Хотя носилки плыли по воздуху со всей возможной плавностью, Рыжему очень быстро становилось хуже. На первом же привале Гес присел возле него с чувством сродни отчаянию. Он хорошо чувствовал, насколько на самом деле плох избитый. И подозревал, что выкарабкаться ему уже не удастся.