Бесполезный человек - Дмитрий Николаевич Москалев

Глава 98

Лагерю предстоял ночлег на сыром холодном полу в бункере, что несомненно безопаснее, чем ждать под сводами в трущобах.

Ржавые кровати, сваленные в большую гору, в спешке разобрали, чтобы улечься поудобнее и покомпактнее, но их оказалось не много, на них разместили женщин и детей. Наследие военных ещё могло послужить, убежище хранили на совесть.

Вождь не спал, а задумчиво ходил по казарме и о чем-то размышлял, иногда давая распоряжения. Многие не спали, готовились, чистили оружие, хранившееся десятилетиями в масле, поражая своим совершенством и новизной ввергнутых в каменный век жителей Дна.

Те часы, от заточения в тюрьме, до свержения самочинного тирана и узурпатора власти в его лагере, казались ему вечностью. Теперь один шаг отделял его либо от всеобщей катастрофы, либо от всеобщего счастья – но он не знал своего будущего. Боги, по его мнению, давно покинули людей, и уповать на них он не мог, не позволял жизненный опыт и брезгливость к высшему миру, олицетворяющему собой ту самую божественность и всесилие. Ему оставалось лишь покориться стихии, толпе, несущей его к вершине или к смерти.

К нему приходили с докладами с тыла, из самого конца многочисленного каравана, затем уходили. Люди меняли друг друга, исправно неся караул.

Тем временем Ника мучила бессонница.

Успокоился он, когда получил свой автомат с патронами, одну гранату и нож. Но ему все же не сказали, какую роль он станет играть при штурме. Как ему показалось, больше всех в эту ночь волновался только он, и никто более, все вели себя сдержанно, на лицах виделась усталость и тоска.

Отсутствие сна и наличие воспоминаний, о своем спокойном периоде прошлого не оставляло ему покоя. Ник не мог представить себе, каков мир вне города. Какая жизнь протекает за стеной, и что ждет их после бегства. Ведь от вездесущих богов не так-то легко скрыться, тем более если вы с ними плывете в одной лодке и находитесь очень далеко от весел.

– Ты не спишь, – Никола не заметил, как к нему подошел вождь, – многих мучает бессонница, волнительный момент, не правда ли?

– О, я не заметил тебя, – улыбнулся Никола, – да, у меня бессонница, наверное, не смогу заснуть, пока не выберусь отсюда.

– В отличие от людей вокруг, я кое-что слышал о внешнем мире, – продолжил разговор вождь усевшись рядом на бушлат.

–Что именно? – любопытство Ника разыгралось, он вспомнил все о чем читал…

– Люди почти уничтожили все вокруг, есть стало нечего. Голод – нам знакомо это чувство. Планета превратилась в пустыню, в этом им помогли и наши господа наверху. Сейчас же там все цветет и живет. Как десятки тысяч лет назад, благодаря все тем же господам наверху. Нам нужно будет принять их дары. Как мне кажется, техносфера на нашей стороне, а роботы – они не способны на жестокость, но нас найдут Никола. Когда-нибудь это случится… Тогда нас погубят окончательно.

– Но не сейчас, хочется пожить ещё немного, как человек, а не как скот. Что мы видели? Серый бетон? Сталь? Это все что нас окружает! Единственные живые существа на Дне – это мы. Мне хочется увидеть жизнь, знать о том, что мы не одни. Хочется увидеть жизнь, какой бы суровой она не оказалась! Но увидеть, осязать, почувствовать свободу…

– Люди вымерли, уже давно, это факт. Мы одиноки, Ник, с этим нужно смириться – вождь вздохнул.

– Все же я буду верить… – Никола и сам понимал, что вождь говорит правду и не спорил.

– Попробуй уснуть, завтра ты сыграешь главную роль – первая скрипка – так говорится – он улыбнулся.

– Не могу сомкнуть глаз, – вздохнул Никола, но попытаюсь.

– А ты попробуй, теперь пойду, мне нужно дежурить, – вождь поднялся и продолжил прогуливаться по бункеру, затем направился в конец каравана на осмотр, исчезнув во тьме коридора с каким-то человеком.

Никола встал и незаметно прихватил фонарик из кармана спящего гоблина, затем спокойно поднялся в коридоры, где спали уставшие люди. Он искал среди них ту самую девушку, которую спас и нашел.

Её глаза были закрыты, она спала на коленях у немой. Её грудь то поднималась, то опускалась едва заметно. Никола спокойно вздохнул, и вернулся обратно.

Постелив себе бушлат, он, облокотившись о стену, попытался подремать, но его разбудила сильная боль. Повязка пропиталась кровью присохла к ране.

Перед ним прорисовывался очертания старухи. Ник протер глаза, решил, что ему померещилось, но силуэт никуда не исчезал.

– Что за чертовщина?! – испугался Никола.

Фигура осторожно прокрадывалась в тени, осматривая спящих. Никола притворился, что спит, старуха подошла совсем близко, тогда он смог рассмотреть её лицо – лицо изгоя – волка в овечьей шкуре.

– Тревога! – закричал он во все горло, как в это время так стремительно, словно молния, дикарь кинулся на Николу.

– Теперь ты умрешь! – завизжал он, нанося колотые удары ножом, но мимо, Никола ударил того ногой, отбросив на несколько метров назад.

Подбежали часовые, дикарь сорвался с места и метнул нож в сторону Николы, который с силой пробил выставленную руку и застрял в кости. Сбив растерянных солдат с ног, в костюме старухи, Изгой устремился прочь.

К раненому подбежал дежуривший вождь.

– Больно! Как больно! Не трогайте, не трогайте! – кричал Никола, – пробил мне руку.

– У него шок! Не трогайте нож! Медики, медика сюда! – кричали солдаты.

Солдаты несли сумки с медикаментами, суетливо копаясь в лекарствах, находили растворы, распечатывали их.

– Повышенную дозу, лекарства просроченные! Могут не помочь, нужно остановить шок! Отойдите в сторону.

– Колю! Держите его держите! – кричал медик.

Никола чуть вскрикнул и потерял сознание от боли.

Глава 99

Мир погрузился в спячку, и спустя, как показалось, мгновение, вновь проснувшись, открыл свои двери нараспашку с новой утренней бодростью, но не для Эра. Для, уже нищего и жалкого наследника, потерявшего все, даже честь и имя, даже жизнь будущую, и часть настоящей жизни, ушедшей в небытие агонии – двери оставались закрытыми. Не только физически закрытыми, но и морально и духовно, от воли и упорства Эра осталась лишь тень сомнений и жалкое смирение перед судьбой. Для него всё кончено, но небольшая отсрочка отделяла его от гибели, от небытия и настоящей смерти, которой он боялся. Смерть для него являлась в форме философской, но не материальной, не отдаленной, а стоящей за спиной, словно его жизненные часы отсчитывали последние секунды, и осознание своей конечности и смертности ввергало принца в шок и трепет. Для людей оставалась надежда на новую жизнь,