В погоне за миражом - Линда Дэвис

— Все возможно. На праздник мы собирались уйти в горы.

Эрнесто перевел взгляд с друга на его спутницу. Между ними наверняка что-то есть, подумал он, уж больно не походит эта молодая женщина на обычную туристку. За ее сдержанностью кроется возбуждение, несвойственное частым в окрестностях Куско искателям приключений. Коннор, похоже, взял ее под свое покровительство, но в глазах его временами светятся обожание и непонятная тревога.

Когда они вышли во двор, небо потемнело, посыпал крупный град. Хелен подняла голову, и в щеки ей больно ударили несколько острых льдинок. Она рассмеялась, забросила на заднее сиденье рюкзак, поцеловала Эрнесто и прыгнула в джип. Коннор сел за руль, от их жаркого дыхания окна начали быстро запотевать.

Выехав на улицу, Ивэн посигналил на прощание Эрнесто, который вышел, чтобы закрыть дверь. Повсюду на городских площадях толпилась молодежь. Хелен смотрела на счастливые, довольные жизнью лица и думала: «Неужели я была когда-то такой же? Когда? Десять лет назад?» Беззаботные юноши и девушки вызывали у нее легкую зависть.

Коннор, видимо, почувствовал ее состояние. Коснувшись руки Хелен, он спросил:

— С тобой все в порядке?

— Я просто засмотрелась на молодых людей.

— Да, Куско превращается в город юных красавиц. Но для меня они слишком молоды.

Он свернул на широкую, поднимавшуюся в гору улицу, что вела за пределы города. Навстречу им торопливо спускалась процессия женщин в ярко-красных шляпах и пышных черных платьях, богато украшенных вышивкой. Хелен оглянулась им вслед, бросила последний взгляд на глубокую чашу, в которой лежал Куско, на крутые склоны гор.

— Ты только посмотри, Ивэн! — воскликнула она, увидев двойную радугу.

Он повернул голову.

— Поразительно! Но радуга здесь — явление обычное. Инки называли эти места землей радуги. Они обожествляли воду, с радугой у них было связано множество символов.

— Удачи?

— Нет. К дождям и радугам женщины инков относились весьма настороженно. — Коннор не добавил, что для инков радуга прежде всего означала господство сил зла.

— Но какие опасения могла вызвать радуга?

— В древних легендах утверждалось, что от дождя женщина может забеременеть. Во многих местах до сих пор встречаются campesinas, молодые крестьянки, которые боятся во время дождя выходить на улицу и никогда в жизни не присядут по малой нужде у ручья.

— А как тогда быть с двойной радугой?

— Проявлять двойную осторожность.

— Спасибо за предупреждение.

Она опустила стекло. Град прекратился, кабину джипа насквозь продувал свежий горный воздух, напоенный бодрым запахом эвкалиптов, растущих по обеим сторонам дороги. В ярком солнечном свете их листья отливали серебром.

Джип поднялся на вершину холма. Внизу раскинулись крестьянские поля. В синей дымке на горизонте высились громады гор. Возле стоявшей у дороги глинобитной хижины крутились поросята, печальными глазами смотрел вдаль симпатичный ослик.

Оба хранили молчание: Хелен восхищенно взирала на пейзажи за окном, Коннор сосредоточенно думал о чем-то своем. Примерно через час после выезда из города он заговорил:

— Мы приближаемся к Священной долине. Инки называли ее Вилканота.

Слева от дороги по дну глубокого ущелья стремительно несла свои воды река, тоже Вилканота.

Джип въехал в расположенную на западной оконечности долины большую деревню. Чуть выше нее, на склоне, виднелись руины древних укреплений. На деревенской площади, где одетые в красное женщины вели бойкую торговлю, Коннор остановил машину. Группами стоявшие мужчины в темно-вишневых пончо обсуждали выручку, которую сулил наплыв туристов. Судя по всему, она обещала быть хорошей.

— Необходимо пополнить наши запасы, — сказал Ивэн. — Я мигом.

Он скрылся в одной из лавок. Хелен откинулась на сиденье, с наслаждением вытянула ноги. Из лавки до нее донесся громкий смех Коннора, за которым последовала быстрая испанская речь. Окинув взглядом тихую площадь, Хелен попыталась представить на ней вооруженных людей, но тут же прогнала беспокойную мысль.

Коннор вышел из лавки с четырьмя бутылками пива и empanadas[21]. Открыв две, протянул одну Хелен. Она прижала горлышко бутылки к губам, не сводя глаз с величественной бронзовой статуи воина, установленной в противоположном конце площади: напряженные мускулы, высокие скулы, выразительные, горящие глаза. Хелен предложила Ивэну подойти ближе.

— Кто это? Просто дух захватывает.

— Его зовут Оллантай. В его же честь названа и деревня: Оллантайтамбо.

— Один из правителей?

— К сожалению, всего лишь военачальник. Ему крупно не повезло: влюбился в инкскую принцессу, и она ответила ему взаимностью, однако ее отец, верховный вождь, не дал согласия на брак. Молодые люди бежали, укрылись вон в той крепости. Вождь очень дорожил обоими, но не мог допустить, чтобы дочь вышла замуж за простолюдина. Он осадил крепость, казнил Оллантая и отправил в темницу дочь. Инки считают, что после смерти Оллантай превратился в колибри, а его возлюбленная — в горный цветок.

— Прекрасная легенда. — Скрывая подступившие к глазам слезы, Хелен отвернулась.

Коннор мягко положил руку ей на плечо, выразительно кивнул в сторону машины. Заняв свои места, они наскоро перекусили пирожками, допили пиво и продолжили путь. Впереди их ждала Чилка.

На зеленой лужайке неподалеку от русла реки раскинулся яркий палаточный лагерь. Меж палаток сновали туристы, паломники, носильщики с грузом. Коннор внимательно изучил открывшуюся глазам картину и с удовлетворением повернулся к Хелен.

— Ночь проведем здесь.

Они вышли из машины и направились к палаткам. Волнение в душе Хелен соединялось со страхом.

— Как, по-твоему, может сейчас выглядеть твой отец?

Остановившись, она на мгновение задумалась. И в самом деле, как?

— Примерно шести футов ростом, с густой сединой. Немного прихрамывает — его много лет беспокоил коленный артрит. Голубые, близко посаженные глаза, как у меня. Знаешь, я так и вижу его сидящим у костра с кружкой крепкого чая, слушающим Гленна Миллера. Он всегда любил джаз.

— Что ж, неплохой портрет. Пойдем посмотрим.

Слившись с толпой, Хелен вглядывалась в окружавшие ее лица, вслушивалась в неумолчный гомон голосов. Коннор же перебрасывался с носильщиками репликами на том же непонятном наречии, что и в разговоре с индианкой, квартирной хозяйкой отца. Заметив удивление Хелен, он пояснил:

— Кечуа. Это язык простого народа.

— Как ты его выучил?

— На протяжении последних лет я ежегодно проводил здесь по нескольку месяцев. Нахватался слов.