Маленькое одолжение - Джим Батчер

Кинкейд поморщился.

— Я должен обсудить это с Архивом.

— Не будет Мёрфи — не будет переговоров, — заявил я. — Так ей и передайте.

— Вот сами ей скажите, — хмыкнул убийца.

По залам океанария он повел меня к главному аквариуму. Должно быть, он пользуется у посетителей наибольшей популярностью — огромное полукруглое в плане сооружение, содержащее самые крупные в мире плавающие экспонаты. В расположенных по внешнему радиусу бассейнах общей емкостью в несколько миллионов галлонов воды проживают дельфины и мелкие белые киты, название которых я никак не могу запомнить. Ну, как у икры. Да, белуги… белухи, вот как. Киты-белухи. Вокруг бассейнов понастроено искусственных скал с растущими на них деревьями, мхами и травами — в общем, сделано все, чтобы это напоминало тихоокеанское побережье Штатов. Хотя я более чем уверен, что на берегу какого-нибудь там Орегона нет таких белых скамеек для зрителей, с которых публика может восхищаться китами и дельфинами, проделывающими свои штуки ради аплодисментов и порции рыбы. Боюсь, что такое характерно, скорее, для Флориды.

Мимо нас проскользнула пара дельфинов, скосив на плаву глаза на незнакомцев. Один из них издал щебечущий, не слишком чтобы мелодичный звук. Другой взмахнул хвостом и плеснул в нашу сторону водой для забавы. Эти были не из неотразимых сородичей Флиппера. Обычные дельфины, не такие красивые, и уж наверняка не занятые в телесериале. Может, они просто отказались продаваться или ложиться под нож пластического хирурга. Я поднял кулак. Салют, ребята.

Кинкейд скользнул взглядом по скамейкам и нахмурился.

— Ей полагалось сидеть здесь. Черт.

Я вздохнул и свернул к лестнице на нижний ярус.

— Она может быть сколько угодно Архивом, Кинкейд, но она все еще ребенок.

Он нахмурился еще сильнее и посмотрел на меня.

— И что?

— Что? Дети любят симпатяг.

Он удивленно заморгал.

— Симпатяг?

— Идемте.

Я повел его вниз.

На нижнем уровне океанария расположен внутренний пояс бассейнов, в которых живут пингвины и — внимание! — морские выдры.

Именно так: морские выдры. Они часто забавляются с камнями, плавая на спине. Что может быть симпатичнее маленьких, пушистых зверьков с большими карими глазами, качающихся на воде пузом кверху?

Мы обнаружили Иву стоящей перед одним из бассейнов морских выдр. На этот раз она оделась теплее и практичнее, и на спине ее висел маленький рюкзачок. Она смотрела на двух выдр, гонявшихся в бассейне друг за другом, и улыбалась.

При виде этого Кинкейд застыл как вкопанный. Исключительно для того, чтобы посмотреть, что он будет делать, я попытался шагнуть мимо него. Он посмотрел на меня так, словно убьет меня на месте, если я попробую помешать ей, и мое мнение о не разом выросло на одно деление. Я отступил на шаг и принялся ждать. Право же, целостность моих зубов стоит того, чтобы девочка лишнюю минуту полюбовалась на морских выдр.

В детстве — уже после того, как у меня начали прорезаться магические способности — мне приходилось порой очень нелегко. Я ощущал себя уродом, отличным от других — и ужасно одиноким. Это постепенно отдаляло меня от других детей. Но Ива вообще не знала родительской ласки или дружбы сверстников — даже недолгой. Насколько я понимаю, она была Архивом с самого рождения, абсолютно осознавая тот объем знаний, который заложили в нее. Я даже представить себе не могу, насколько это ужасно.

Блин, чем больше я узнавал с возрастом, тем больше я жалел о былом невежестве. Так сказать, о невинности. Ну, по крайней мере, я помню, каково это — быть невинным.

Ива не была невинной никогда.

Так что я мог и подождать. Пусть постоит еще, улыбаясь морским выдрам.

За спиной шевельнулась тень, и я усилием воли сдержал панику и заставил себя повернуться медленно, с достоинством. Я увидел двух дельфинов из верхнего аквариума — они снова подплыли поглазеть на нас. В дне больших аквариумов имелись смотровые иллюминаторы, так что посетители могли любоваться с одной стороны на пушистых симпатяг, а с другой — на любопытных дельфинов и этих, как их, китов, которые в честь икры.

Еще отсюда же видно дальнюю стену большого аквариума — изогнутую стеклянную плоскость, обращенную на озеро Мичиган. Это всегда казалось мне в некотором роде садизмом. Я хочу сказать, здесь собрали животных, созданных природой для жизни на просторах морей — собрали и заперли в трех миллионах галлонов воды. Им и так неважно приходится — и без того, чтобы их дразнили видом на те самые водные просторы.

А может, и нет. Я слышал, с учетом всей нынешней рыболовной индустрии быть сейчас на воле китом или дельфином — полный отстой.

— Боюсь, они смотрят на нас, как на корм, — пробормотал я.

— А? — не понял Кинкейд.

— Нет, ничего.

Ива довольно вздохнула, дождавшись, пока выдры исчезнут в своем домике. Потом повернулась к нам и зажмурилась.

— Ох, — произнесла она. Щеки ее чуть порозовели, и на мгновение она превратилась в настоящую маленькую девочку. — Ох, — она разгладила несуществующие морщинки на брючках и кивнула Кинкейду. — Да?

Кинкейд кивнул в мою сторону.

— Местные правоохранительные органы хотят, чтобы их представитель присутствовал здесь в качестве наблюдателя. Дрезден поддерживает это требование.

Она задумалась на мгновение.

— Сержант Мёрфи?

— Да, — подтвердил я.

— Ясно, — она нахмурилась. Когда она заговорила, голос ее сделался предельно осторожным, словно обдумывала каждое слово. — Как арбитр переговоров, я не имею возражений, если только обе участвующие в переговорах стороны выскажут свое согласие.

— Ладно, — кивнул Кинкейд. Он повернулся и зашагал обратно к выходу.

Я поклонился Иве, которая ответила мне тем же. Потом поспешил догонять Кинкейда.

— Ну? — спросил я его, когда мы поднимались по лестнице обратно.

— Ну, — ответил он, — пошли, поговорим с Никодимусом.

Следом за Кинкейдом я миновал главные бассейны и вышел во входной вестибюль. Здесь тоже в достатке блестящих каменных полов и коринфских колонн, расставленных вокруг большого аквариума размером с каток для роллеров. Он полон соленой морской воды, водорослей и кораллов, а также всевозможных тропических рыб. Иногда здесь плавает еще ныряльщик или ныряльщица с прикрепленным к маске микрофоном — он кормит маленьких акул, других рыбок и разговаривает с глазеющими на это туристами. Аквариум переливается преломленным светом, который попадает в него через огромный трехгранный зенитный фонарь в потолке.

Правда, теперь фонарь оказался покрыт снегом, завалившим выше половины и стеклянные входные двери, так что помещение освещалось только небольшими разноцветными светильниками, размещенными внутри аквариума. Рыбы призраками скользили в воде за стеклом, и причудливый свет играл на их чешуе, окрашивая ее в зловещие тона, а их тени, увеличенные расстоянием и выпуклой поверхностью аквариума, плыли по стенам.