Тайны тринадцатой жизни - Сергей Каратов

И вот свершилось: наутро Пихенько сразу же бросился к бутыли, которую теперь держал в углу дровяного сарая, где никто не ходил, никакие топоры и лопаты не ставил. Даже невооружённым глазом было видно, что искомая консистенция была получена.

Вечером того же дня Пихенько вместе с дедом Марком смонтировали самогонный аппарат, залили в него процеженную маслянистую жидкость и развели огонь под котлом. Делали они это на огороде, подальше от подворья: вдруг рванёт при нагреве. Дед хотя и не совсем доверял опытам внука, но всё-таки какая-то надежда на продление жизни в нём теплилась. Баба Феня, в отличие от деда, сразу сказала, что ничего путного из этих опытов у них не получится. Она углядела в этом некий сатанинский промысел.

Дед просил внука не обращать внимания на бабушкино ворчанье:

– Не бери в голову, ей всегда всё было до фени. Не случайно же её так и назвали.

От нагрева в котле забулькало, повалил пар. Наконец из охлаждённого льдом змеевика закапал абсолютно прозрачный эликсир. Потом потёк.

– Это первач! – сказал дед Марк, выглядывая из-за мотоциклетного ветрового стекла, которое установили перед котлом на случай выброса агрессивной жидкости из запущенного и грозно клокочущего реактора.

Жорж потирал руки от предвкушения удачи. Он на ходу делал расчёты, что-то записывал в тетрадь, снова подбегал к котлу и подкидывал дрова. Когда заря окрасила небо, литр эликсира стоял на летнем столе под яблоней, где обыкновенно садились пить чай, когда не так сильно доставали комары и мошкара.

– Уберите эту мандулу со стола, – возмутилась баба Феня при виде закрытой банки с готовой продукцией.

Но когда она увидела, во что превратился доставшийся ей от деда самогонный аппарат, то крик стоял на всю Осьмушку.

– Язветь-то вас, такой агрегат ухомаздали! – она гналась за дедом Марком и норовила огреть его увесистым, но рассыпающимся в руках змеевиком. А юного алхимика вообще посадила в погреб и лишила возможности посмотреть в кои-то веки привезённое в Осьмушку кино. Самогонный аппарат не взяли даже на металлолом.

Усатый приёмщик стал оглядывать изъеденный котёл со всех сторон, потом отбросил в сторону, оттёр руки ветошью и сказал Жоржу:

– Ты что такое с металлом сделал? Он у тебя в порошок превращается.

Надо сказать, что никакие открытия в Старокачелье не давались без побоев и гонений. Пихенько лишний раз смог убедиться в этом на собственном опыте. О том, что открытие ему удалось, он понял намного позже. Разъярённая баба Феня в отместку за испорченный самогонный аппарат, который давал ей хоть и небольшой, но стабильный заработок, схватила банку с сатанинской жидкостью и запустила её в угол двора, где давно уже досыхало на корню старое дерево. Когда-то оно обильно плодоносило, и с него дед Марк бывало натряхивал мешка по четыре грецкого ореха. Потом дерево состарилось, пришло в негодность, а спилить его было не так просто: упадёт ещё на дом и крышу проломит. Банка разбилась, и заветная жидкость тут же впиталась в землю прямо под ореховым деревом. Дед Марк сильно осерчал на свою старуху за его порушенную надежду на омоложение. Он подбежал к груде битого стекла и хотел было, хоть что-то найти в крупном донном осколке, но этого едва хватило омочить ладони и теми ладонями протереть лицо. Наутро он проснулся, увидел себя в зеркале и вскрикнул от удивления:

– Едрёна вошь, как я хорош!

И действительно: лицо у деда Пихенько стало молодым до неузнаваемости. Никаких морщин, нос из красного и картофелевидного сделался прямым и изящным, и из него теперь не торчали пучки седых волос. Вот только волосы на голове остались такими же седыми, и кожа на шее сохранила былую дряблость. Словом, куда попал эликсир молодости, там и преображение произошло. Вот и руки у деда из грубых и мозолистых сделались красивыми и без вздувшихся вен. А баба Феня буквально рвала на себе волосы. Как она проклинала себя за банку с эликсиром, который уничтожила своими руками. Баба Феня впервые в жизни так раскаивалась.

Но этим ещё не закончились достижения юного алхимика. Весной дерево ожило, да так, что покрылось цветом. А потом начали наливаться орехи. Вся Осьмушка сходилась смотреть на эту диковину. Даже в газете „Тудэй“ написали о препарате, который воскресил дерево. Правда, не указали, что это был за препарат, и кто его изобрёл. А другая газета „Сюдэй“ обвинила осьмушкинцев в подлоге и назвала их старинным ругательством – посаки, то есть мошенники. Газета опорочила старика Марка Пихенько и всю его шайку-лейку в том, что они якобы искусно состарили дерево, а потом сняли с него ложный грим, вот оно и зацвело. В качестве доказательства корреспондент газеты привёл фотографию деда Пихенько, который „помолодел“, но только местами, что явно свидетельствовало о применении этими шарлатанами недозволенных приёмов. Ввиду явной нехватки аргументов, уличающих осьмушкинцев в лжесенсации, местный таблоид закончил свой материал сакраментальной фразой: „А поищите-ка дураков в другом месте“! Зато здешний священник приписал факт оживления древа деснице Божьей, который коснулся макушки и ниспослал через этот орех благолепие и процветание на всю Старую Качель».

Когда Уклейкин закончил рассказ о чудачествах юного Пихенько, чем изрядно развеселил собравшихся друзей, вдруг откуда ни возьмись появилась Лида, вид которой давал повод думать, что она очень спешила. Из её слов все поняли, что об отъезде Владлена она ничего и знать не знала.

– Хорошо, что я позвонила Вике, которая и сказала, что Владлен собрался и отправился на вокзал. Меня это так удивило. Я не удержалась и спросила у неё, «А почему ты не поехала с ним?». На что она ответила: «Смычкин отказался взять меня с собой».

Владлен курил и смотрел в сторону, только по тому, как на его скулах двигались желваки, можно было понять, что он очень переживает.

Гарик тут же задал вопрос другу:

– Владлен, ты действительно отказался взять Викторию с собой? Но почему?

– Долго объяснять, – отмахнулся Смычкин. – Поединок самолюбий…

– Но тебя нельзя отпускать одного. Если б я знал, что ты отвергнешь Вику, то компанию тебе составили бы мы со Светланой.

– Он не поедет один, – вступила в разговор Лида, которая успела сбегать в кассу. – Вот видите, я уже и билет купила.

– И у меня билет на этот поезд, – высовываясь из-за спины Уклейкина, – сказал Пьер Перен.

– Ой, Пьер Никандрович! Ты решился поехать! – обернулся и обнял товарища Владлен. – Вот, знакомьтесь, мой давний знакомый – Пьер Перен. Кажется, наше знакомство начинает перерастать в дружбу…

После процедуры знакомства с Пьером Гарик обращается к Лиде:

– У тебя же была хорошая работа, и ты так легко всё бросаешь?

– За рубежом тоже нужны журналисты, в крайнем случае, буду переводчицей, два языка знаю, – ответила Лида.

– Я понял, – усмехнулся Гарик: – ты втрескалась в Смычкина… А я предупреждал, чтобы ты не слушала его стихотропные произведения.

– Не нападай на девушку, – заступился за новую подругу Владлен. Я её принимаю на работу в качестве своей секретарши. У писателя должна быть такая образованная помощница.

Гарик взял Владлена под локоток и отвёл в сторонку:

– Скажи на ушко, почему ты оставил Вику? Ты же все свои предыдущие жизни искал её, а тут взял и кинул.

– Милый друг, – обнимая Гарика за плечи, вполголоса говорит Смычкин. – Наши фантазии о необычайной любви, всего лишь химеры, не более того. Чувства ослепляют нас, и мы излишне завышаем достоинства своей избранницы. Во всём надо придерживаться меры, обладать определённым прагматизмом и здоровым скептицизмом. Поэту лучше пребывать в лучезарном одиночестве.

– А Лида, похоже, будет тебе настоящим подарком!

– Поживем, увидим…

– Она все твои стихи собрала. И не только те, которые ты публиковал, но и те, что просто прочитал среди друзей или записал на телефон. Когда приедете до места, скинь эсэмэску с адресом, я отошлю тебе её коллекцию. Опубликуете за рубежом.

Смычкин крепко обнял Гарика и взглянул на часы:

– Однако пора садиться.

Директор департамента СМИ Жорж Пихенько выразил сожаление, что не успел сделать телепередачу на главном канале, но убедительно просил прислать видеоролик.

Проводить друга Ося пришёл с Полиной. Они принесли сумку снеди в дорогу. А жена Жоржа Аня не поленилась притащить большую бутыль с вишнёвой наливкой из погреба.

Глядя на машущих за окном вагона друзей и подруг, Смычкин думал с грустью о том, что вот ещё одна страница живого романа оказалась перевёрнутой. И снова впереди полная неизвестность.

А Лида, едва они уселись после проводов, тут же стала просить Владлена прочитать стихи, с которыми он ознакомил её во время встречи в городском парке месяца два назад. Она даже строки процитировала, и отметила в них экспрессию форм, благодаря чему Смычкин вспомнил своё недавнее стихотворение: