Короли рая - Нелл Ричард

Она хотела позвать Бирмуна, но в глубине души знала, что сейчас он не придет, что он подвел ее, что он мертв или в бегах и она по-настоящему одинока.

Она ни разу не дралась. И даже отдаленно не представляла себе глубину богохульства Табайи – глубину ее порочности. Она такого не предусмотрела. Ее холодные пальцы коснулись уродливого шрама на щеке, а челюсть напряглась.

Ты меня не получишь, Носс, будь ты проклят. Будь ты неладен. Ты проигрывал до сих пор, ты проигрывал на каждом шагу, и все же я здесь. Сегодня ты проиграешь вновь.

Она чувствовала, как «прелести» всей ее несчастной жизни сковывают ее, словно в каком-то жутком сне. Из глубокого омута, о наличии которого она и не подозревала, поднялась трепещущая ярость, грубая и нацеленная ни на что конкретно и на всё сразу: гнев на Табайю, на это жалкое создание с ножом, гнев на жизнь, полную неудач, лишений и почти-успехов, никогда не приносящих плоды. Я проклинаю тебя и твоих злобных детей, Носс! О да, я повторяю твое имя без страха, и ты не получишь своей победы ни сейчас, ни когда-либо, пока я дышу.

Ее руки сжались в кулаки, и она остановилась на широкой каменной площадке, соединяющей два лестничных пролета. Перила отсутствовали. Слева от нее была лишь твердая стена, а справа – крутой обрыв и падение к плоским камням. Она ждала, пока ее убийца не подойдет вплотную – пока последняя пара шагов не выведет ее на площадку.

Дала почувствовала, что ком в ее горле внезапно лопнул, как пробитая рекой плотина. Эти женщины… эти твари предавали свой пол, своих сестер, своего Бога. Это было за гранью богохульства; это было презрение ко всему доброму, святому и сокровенному, что удерживало мир от хаоса.

Она моргнула, чтобы прогнать пятна, затуманившие зрение, и увидела башню заново. Исчезла уличная крыска, превращенная в убийцу интригами юной богачки – исчезла даже сама амбициозная воспитанница и заблудшая сестра внизу. Теперь Дала видела только чудовищ. Свет Богини явил их в истинном обличье: чешуйчатая плоть и красные глаза, светящиеся в темноте, как в мифах скальдов у очага. Она промолвила правду достаточно громко, чтобы они оба услышали:

– Я вижу вас. Я вижу, кто вы есть.

У дьяволов хватило наглости улыбнуться; их клыки были острые и жестокие, как и глаза. Дала стиснула челюсти и встретила злобный взор демона – уличной крыски:

– Я воплощение Нанот, болван. И сейчас я отправлю тебя обратно в ад.

Голова создания дернулась, ноги застыли, и оно – удивленное, хоть и всего на миг, – прищурило глаза.

Дала метнулась к ножу.

С того момента, как Бирмун вошел в дом, его план полетел к чертям.

Близнецы-мальчуганы не старше девяти лет сидели у черного хода, шнуруя ботинки. Когда Бирмун протиснулся в дверь, они уставились на его маску, потом друг на друга, потом закричали.

Бирмун схватил первого и ударил его головой о стену, обхватив рукой шею другого, чтоб заглушить крик. Он поднял обоих мальчиков и бросил своим людям.

– Следите, чтоб они молчали, – прошипел он, и ему было плевать, как именно парни это устроят.

– Мальчики! Не драться! – пожурил женский голос из другой комнаты.

Сквозь стены донеслись шаги и другие приглушенные голоса, но теперь остановиться было невозможно. Бирмун выхватил нож и прокрался мимо дюжины пар сапог и полушубков, заполняющих узкий вход, пока еще одна дверь не преградила ему путь дальше. Но задвижки на ней не было, и он толкнул ее ладонью.

Здесь он увидел девочек-подростков, измельчающих овощи за круглым столом. Прохладная комната без очага была заставлена деревянными ящиками и завалена огородной зеленью. Девочки, с виду из низшего сословия, сидели спиной к нему, болтая и ничего не замечая. Должно быть, они привыкли ко множеству людей и шуму в доме.

По законам богов и людей Бирмун не мог причинить им вред, но они непременно сбегут, вопя и подымая воинов там и сям. Он и его братья облажаются и, вероятно, умрут, а Дала будет уничтожена.

Он почувствовал, как на лбу выступил пот; грязная тканевая маска липла к коже. Он подумал о будущем Далы, разорванном в клочья, и о том, что причиной станет его собственный позорный страх. Он почувствовал, как его ноги будто сами по себе двинулись через комнату.

– Крикнешь, и я тебе горло перережу.

Он обхватил рукой с ножом грудь ближайшей девочки, а другой рукой откинул ее голову назад. Его внутренности перевернулись, как будто он рухнул с дерева.

Ее сестра отпрянула и затряслась, непонимающе распахнув глаза и раззявив рот. Бирмун знал: его люди потрясены не меньше. Все они убивали и творили ужасные вещи по ночам, но никогда пальцем не трогали женщин. Они никогда не рисковали угодить в гору. Но если я останусь храбрым и беспощадным, они еще могут выжить.

– Где Избранный матроны? Где ее сынки? – Он с трудом узнал собственный голос.

Он хотел изобразить тихую угрозу, но его голос звучал как у того, кто умирает от жажды.

Она посмотрела на мальчиков в руках людей Бирмуна, и он дернулся с досады:

– Где ее старшие сынки?

Ее лицо побледнело, и она тряхнула головой.

– Я… не… пожалуйста, мы не знаем. Я их не видела.

Теперь у Бирмуна нет другого плана, кроме как продолжить начатое. Он чувствовал ту же растущую энергию, то же неистовое безумие, что и в каждую кровавую ночь. Пожалуй, он заставит девочек спрятаться под столом и обыщет каждую комнату. Ему не нужно причинять им боль. Видимо, придется оставить здесь одного мужчину, чтобы держать их в страхе и молчании, но это будет правильным.

– Отпусти ее.

В тесном пространстве раздался дерзкий мужской голос, полный самоуверенности и презрения.

Бирмун резко повернулся на звук и увидел юношу, стерегущего другой дверной проем. Высокий и упитанный, он держал богатый меч из полированного железа. Его квадратную челюсть покрывала жидкая бороденка. Доспехов на нем не было, и на мгновение Бирмун осмелился поверить, что ему посчастливилось найти свою цель без свидетелей. Затем скрипнула еще одна дверь, и за ней появился старик с топором.

– Ты ее не тронешь, – сказал он твердым и уверенным голосом, – так что сними эту маску и умри как мужчина.

«Умри как мужчина», подумал Бирмун, как сделал мой отец? Он взглянул на своих братьев, они в ответ посмотрели на него, и никто даже не шелохнулся. Девчонка в его руках попыталась мягко вырваться, как будто слова старика стали реальностью. Бирмун почувствовал, как его челюсти сжались, а хватка усилилась. Он услышал шаги и голоса – приблизилось еще больше мужчин, вставших позади хозяина, и Бирмун задумался: а вдруг он каким-то образом был предан, замечен раньше или просто невезуч? Он посмотрел на девочку-подростка, чей страх, казалось, наполовину сменился раздражением, как будто ее побег всего лишь вопрос времени, а любое насилие – удел мужчин и она тут совершенно ни при чем. Ты так уверена, подумал он, вы все так чертовски уверены в мире и своих местах в нем.

Он глубоко вздохнул, раздраженный зловонием под маской. Он сорвал ее и, не обращая внимания на реакцию остальных, закрыл глаза и представил наготу Далы, спящей рядом с ним. Я жил, подумал он, пусть и недолго, но я жил. Его нутро болело за молодых братьев, которых он привел на смерть, и за других, за которыми будут охотиться, как только Орхус поймет, кто эти убийцы в масках. Но сейчас ничего с этим не поделаешь.

Бирмун посмотрел на меч парня, топор его отца и подметил, как привычно они оба носят оружие. Он оглядел загроможденную комнату и узкие проходы между ящиками, столами и стульями. Затем он осознал и чуть не рассмеялся. Эта комната ждала его, и Бирмун с удовольствием подумал, что, возможно, это единственный раз, когда он почувствовал себя вождем.

– Передай своему пророку, – сказал он девчонке достаточно громко, чтобы услышали все, – привет от сыновей Имлера.

Она что-то замямлила, скорее всего говоря: «Да, конечно…» – и соглашаясь с тем, что он сказал, – что угодно, лишь бы уйти. Затем он подтолкнул ее к отцу и, отведя назад свой клинок, распилил плоть и хрящи, затем поставил ногу ей на спину и пихнул ее вперед. Струи крови усеяли его лицо, забрызгав ближайшую стену.