Духи Великой Реки - Грегори Киз

— Благородный Гавиал… — Гхэ поклонился еще ниже, чем он кланялся Квен Шен.

— Да, и хватит поклонов. Мы товарищи по путешествию, и ты скоро обнаружишь, что на корабле можно обойтись без этих нудных формальностей, неизбежных в городе.

— Хорошо, господин, — ответил Гхэ, присматриваясь к капитану.

Он, конечно, кое-что о нем уже знал. Высшая аристократия, близкие родственники Шакунга носили имена, в которых содержался лишь намек на воду. Только мелкая дворцовая сошка, не могущая претендовать на близость к трону, называла своих детей именами жителей Реки. Таким образом, Гхэ знал, что Гавиал, конечно, не член императорской семьи, но все же достаточно знатен: этим придворным давали имена существ, живущих у Реки, но не в воде; к такому знатному семейству, например, принадлежал тот молодой бездельник, что пытался ухаживать за Хизи: «Вез» означало «чайка».

Гавиал выглядел настоящим капитаном корабля. Он был высок и широкоплеч, лицо его казалось высеченным из гранита, — но гранита, отполированного искусным мастером. Прямые блестящие черные волосы, коротко остриженные, напоминали вороненый шлем. Одет Гавиал был в изысканный желтый саронг и обычную для корабельщика свободную юбку — янтарного цвета, с вытканными на ней синими черепахами. С широкого кожаного пояса свисали ножны меча.

— Ты Йэн, дипломат, о котором мне сообщил император? Дипломат?..

— Да, — сдержанно ответил Гхэ. — Меня зовут Йэн.

— И кого еще мы ждем? Этого ученого, Тема?

— Гана, господин, — поправил его Гхэ. — Он скоро присоединится к нам.

— Что ж, будем надеяться, что это и в самом деле случится скоро. Я хотел бы отчалить до темноты.

— До темноты? Я думал, что мы отправимся в путь на рассвете.

— Я тоже так думал. — Губы Гавиала сжались в тонкую линию. — Но император приказал, чтобы на этот раз мы не брали с собой никого из жрецов, понимаешь? — Судя по выражению его лица, капитан не сомневался, что Гхэ и впрямь все хорошо понимает.

— Нет, господин, прости меня, не понимаю. — Этот человек начинал раздражать Гхэ. Он позволил своему взгляду проникнуть в грудь капитана, испытывая желание слегка коснуться душевных нитей, словно струн арфы. Но время для этого еще не наступило. Нужно иметь терпение — ведь он еще многого не знает. Одному события последних дней научили Гхэ: импульсивные действия не всегда самые разумные.

— Не понимаешь? Ну так вот: каждый корабль должен иметь на борту хотя бы одного жреца, и они уже и так подняли крик из-за того, что никто из них не плывет с нами. Мы должны отчалить до того, как дела примут вовсе скандальный оборот.

— А-а… — Уж не Ахвен ли стоит за этим, гадал Гхэ. Может быть, они подозревают… Или тут всего лишь обычная мелкая придворная грызня?

— Так или иначе, я готов отправиться немедленно! — воскликнул Гавиал; в его глубоком голосе звучало нетерпение. — Слишком долго пришлось мне на этот раз быть пленником земли! Мне не терпится снова ощутить под ногами Реку.

— Сколько же времени прошло после твоего последнего путешествия? — полюбопытствовал Йэн.

— Ох, уже… дай-ка сообразить… — Гавиал, нахмурившись, начал загибать пальцы.

— Пять лет, — ласково сказала Квен Шен. Она улыбнулась Гхэ, но тому показалось, что на ее лице промелькнуло скрытое злорадство.

— Неужели так давно? — пробормотал Гавиал. — Да, слишком, слишком давно. — Все еще продолжая сочувствовать себе, он повернулся и поднялся на палубу.

XIX

СРАЖЕНИЕ ЗА БАРАБАНОМ

На рассвете с востока подул ветер, и Хизи погрузилась в него, нашла опору своему усталому телу. Она и так уже клонилась в седле, измученная всем свалившимся на нее за последние сутки, и ветер, полный ароматов шалфея и можжевельника, казался ей подушкой, мягко поддерживающей голову, приглашающей уснуть.

Возможно, ее тело и лежало недвижно, словно погруженное в глубокий сон, пока она путешествовала в небесах, но отдыха это не принесло. После нападения в екте, после всех обсуждений, после того, как она приняла решение, Хизи и ее спутники не стали терять времени. Они выскользнули из деревни, когда небо еще оставалось простершимся над степью угольно-черным зверем с тысячью горящих глаз. Теперь их от лагеря менгов отделяло уже больше лиги, опасность уменьшилась, и воспоминания о случившемся все крутились и крутились в голове Хизи, пока не превратились в бессмысленную череду форм и цветов. Она замечала важные для путешествия приметы в небе и на земле только по привычке, почти не осознавая их.

Из пристальных глаз ночи в небесах горел уже только один; остальные спрятались за опустившимися веками посеревшего горизонта; Хизи чувствовала себя все более сонной, мечтала стать такой же холодной далекой спящей звездой. Рассвет разгорался на востоке, расширяя свои владения на куполе неба, золотые и медные облака — глашатаи солнца — предвещали скорое появление своего господина.

— Что это за звезда? — устало поинтересовалась Хизи, надеясь, что разговор поможет ей разогнать сонливость.

Братец Конь улыбнулся ей в ответ. Хизи обратила внимание не столько на лукавство, осветившее лицо кочевника, сколько на то, каким старым он выглядел со своей седой щетиной на небритых щеках.

— Мы называем ее Ючагаг, Охотник.

— На кого же он охотится?

Братец Конь махнул рукой в сторону с каждым мгновением все более бледнеющей звезды.

— На что только он не охотится. Сейчас его добыча — солнце.

— И удастся Охотнику поймать солнышко?

— Ну, это ты сама увидишь. Светлый Царь убьет его даже прежде, чем выглянет на небо.

— Охотник — не самый сообразительный из богов, — добавил Предсказатель Дождя, ехавший впереди, рядом с Тзэмом. Хизи потому и стала смотреть на восток, что мерное покачивание хвоста его коня грозило усыпить ее окончательно.

— Это верно, — согласился Братец Конь. — Он сидит в засаде, ожидая появления солнца, и каждое утро подбирается к нему все ближе. И всегда солнце его убивает. Охотник никак не может добиться успеха и при этом не учится на ошибках.

— Но он все еще здесь, хотя остальные звезды уже скрылись, — заметила Хизи. — Сопротивляясь, он живет дольше, чем те, что отступили.

— Остальные звезды умнее, — ответил Предсказатель Дождя; Хизи показалось, что в его голосе прозвучало еле заметное неодобрение. Может быть, она просто стала мнительной?

— Но не храбрее, — упрямо возразила Хизи. — И он не убегает от опасности.

— Я не умею играть в слова, — вмешался Тзэм, оборачиваясь, но недостаточно для того, чтобы Хизи смогла увидеть его лицо. Это были первые слова, которые он произнес после своих рыданий накануне. — Ты же сама решила, что нам следует уехать из деревни.