Восход Эндимиона - Дэн Симмонс

Одолев несколько очень длинных лестниц, я остановился перевести дыхание. Сколько бы там ни было кислорода, а взбираться на такую высоту – дело нелегкое. Рахиль наблюдала за мной с невозмутимостью, которую легко было принять за равнодушие.

Подняв голову, я увидел молодую женщину, грациозно спускавшуюся с верхней террасы. На долю секунды сердце мое встрепенулось – Энея! – но тут я разглядел, как она двигается, заметил коротко остриженные сзади темные волосы и понял, что опять ошибся.

Мы с Рахилью отошли в сторону, и женщина одолела последние несколько ступенек, просто-напросто спрыгнув с них. Крупная, хорошо сложенная, с меня ростом, с волевыми чертами и изумительными темно-лиловыми глазами, с виду – под пятьдесят стандартолет, может, чуть больше, загорелая, в отличной форме и, судя по морщинкам в уголках глаз и рта, любит посмеяться.

– Рауль Эндимион, – проговорила она, протягивая руку, – я Тео Бернар. Я помогаю строить дома.

Я кивнул. Ее рукопожатие оказалось таким же крепким, как у Рахили.

– Энея как раз заканчивает. – Тео Бернар указала в сторону лестницы.

Я вопросительно поглядел на Рахиль.

– Ты ступай, – сказала она. – А у нас дела.

Я полез вверх, крепко перехватывая ступеньку за ступенькой. Бамбуковая лестница насчитывала не меньше шестидесяти ступенек, терраса внизу была ужасно узкой, а пропасть под ней – бездонной.

Забравшись на верхнюю террасу, я увидел две строительные времянки и грубо обработанные каменные поверхности – видимо, там будут последние храмовые строения. Всем своим существом я чувствовал, как давят сверху бессчетные тонны камня, нависавшие метрах в десяти над головой, словно гранитный потолок. В трещинах и расселинах деловито сновали мелкие птахи с раздвоенными хвостами.

И тут я позабыл обо всем на свете, увидев, кто вышел из большей времянки.

Энея! Прямой взгляд темных глаз, открытая улыбка, острые скулы, нежные руки, небрежно подстриженные русые волосы развеваются на свежем ветру… За время нашей разлуки она почти не выросла – я по-прежнему мог бы поцеловать ее в лоб, не поднимая головы, – но изменилась разительно.

Я судорожно вздохнул. Я, конечно, видел, как люди растут и взрослеют, но почти все они были мои друзья, они росли и взрослели вместе со мной. Глядя на Энею, я обнаружил, что во многом она почти не изменилась со времени своего шестнадцатилетия, только исчезла подростковая неуклюжесть – скулы обострились, черты стали отчетливее, бедра шире, а грудь – выше. На ней была все та же зеленая рубашка, те же галифе и высокие ботинки, та же куртка – все как в Талиесин-Уэсте. Да, ноги и руки стали крепче, мускулистее, чем на Старой Земле, но изменилась она не в этом.

Изменилась она во всем. Девочка, которую я так хорошо знал, исчезла. Ее место заняла женщина; чужая женщина быстро шагала ко мне по неровной террасе. Пожалуй, дело не только в более резких чертах или чуть более крепком сложении, а в… основательности. В осанке. Энея всегда была более живой, вдохновенной, цельной личностью, даже в детстве. Теперь же ребенок исчез, точнее, растворился во взрослом, и в окружающей ее атмосфере кипучей энергии я ощутил эту основательность.

– Рауль!

Она пробежала последние несколько шагов, остановилась передо мной и сжала сильными ладонями мои запястья.

Мгновение мне казалось, что она поцелует меня в губы, как раньше… как когда ей было шестнадцать… в последние наши минуты на Старой Земле. Но вместо этого она подняла руку и провела кончиками длинных пальцев от моей щеки к подбородку. В темных глазах сияло… что? Во всяком случае, не веселье. Возможно, жизненная энергия. Или счастье, как я надеялся.

У меня вдруг отнялся язык. Я открыл было рот, не нашел слов, поднял руку, чтобы коснуться ее щеки, и тут же уронил, не закончив движения.

– Рауль… проклятие… как же я рада тебя видеть! – Она убрала ладонь с моей щеки и обняла меня так, что ребра затрещали.

– Я тоже рад тебя видеть, детка. – Я похлопал ее по спине, ощутив ладонью грубую ткань ее куртки.

Отступив на шаг, она широко улыбнулась и взяла меня за плечи.

– Ну что, путешествие к кораблю оказалось ужасным? Расскажи.

– Пять лет! – воскликнул я. – Почему ты не сказала мне?

– Сказала. Я кричала.

– Когда? В Ганнибале? Когда я…

– Да. А потом я крикнула, что люблю тебя. Помнишь?

– Помню, но… если бы ты знала… то есть пять лет…

Мы заговорили разом, слова перешли в бессвязный лепет. Я обнаружил, что пытаюсь одновременно рассказать о порталах, о почечных коликах на Витус-Грей-Балиане Б, о людях Спектральной Спирали Амуа, о планете облаков, о чудовищной каракатице, попутно задаю вопросы и снова говорю что-то, не дожидаясь ответов.

Улыбка не сходила с ее лица.

– Ты все тот же, Рауль. Все тот же. Но, черт, так ведь и должно быть! Для тебя прошло… сколько… неделя-другая пути и криогенная фуга на корабле.

Я ощутил, как в душе среди счастливой кутерьмы всколыхнулся гнев.

– Черт побери, Энея! Ты должна была сказать мне о разнице во времени! А может, и про портал, ведущий на планету без реки, да и без суши, если уж на то пошло! Я же мог погибнуть!

Энея кивнула.

– Вот только я не знала этого наверняка, Рауль. У меня не было уверенности, только обычные… вероятности. Потому-то мы с А.Беттиком встроили в каяк параплан. – Она ухмыльнулась. – Подозреваю, он сработал.

– Но ты же знала, что разлука будет долгой. Что для тебя пройдут годы.

– Да.

Я начал было говорить, но гнев угас так же стремительно, как и вспыхнул, и я взял Энею за руки.

– Как я рад тебя видеть, детка.

Она снова обняла меня, на этот раз поцеловав в щеку, как в детстве, когда я ухитрялся привести ее в восторг шуткой или дельным замечанием.

– Пошли, – сказала она. – Вторая смена закончилась. Я покажу тебе нашу террасу и кое с кем познакомлю.

«Нашу террасу»? Я последовал за ней вниз по лестницам и мостикам, на которые не обращал внимания, шагая за Рахилью.

– А у тебя все было хорошо, Энея? То есть… все хорошо?

– Да. – Она оглянулась через плечо и снова улыбнулась. – Все хорошо, Рауль.

Мы прошли по террасе самой верхней из трех пагод, поставленных одна над другой. Шагая по узкому карнизу, я ощущал, как настил слегка раскачивается под ногами, а когда мы ступили на террасу между пагодами, вся конструкция завибрировала. Тут я заметил, что люди покидают западную пагоду и идут по карнизу вдоль скалы.

– Немного тряско, но конструкция достаточно прочная, – заверила Энея, заметив мой испуг. – В отверстиях, проделанных в скале, установлены балки из самой крепкой бонсай-сосны. Они поддерживают всю инфраструктуру.

– Но они же, наверное, гниют, – заметил я, проходя по короткому подвесному мостику, раскачивающемуся на ветру.

– Гниют, – согласилась Энея. – За восемьсот с чем-то лет существования Храма их меняли несколько раз. Никто толком не знает, сколько именно. А здешние архивы куда менее надежны, чем полы.

– А тебя наняли для достройки? – спросил я. Мы вышли на террасу из дерева вишневого цвета, заканчивавшуюся лестницей, которая вела к очередной террасе и дальше – к узенькому мостику.

– Ага. Я отчасти архитектор, отчасти начальник строительства. Только-только прибыв сюда, я руководила постройкой даосского храма близ Поталы, и далай-лама решил, что мне по силам закончить работы в Храме-Парящем-в-Воздухе. За последние несколько десятилетий от него опустились руки не у одного архитектора.

– Только-только прибыв сюда… – повторил я.

Мы вышли на высокую террасу, огражденную затейливыми резными перилами. У самого края стояли две небольшие пагоды. У дверей первой пагоды Энея остановилась.

– Храм? – спросил я.

– Мое жилье, – усмехнулась Энея, указывая внутрь. Я заглянул. Квадратная – три на три метра – комната, с полированным деревянным полом, покрытым двумя небольшими циновками. Но более всего меня поразила дальняя стена – вернее, полнейшее отсутствие оной. Заменяющие ее сёдзи были сложены, и комната фактически открывалась в пустоту. Этак в состоянии сомнамбулизма недолго отправиться в небытие. Задувающий внутрь ветерок шелестел листьями трех веточек, похожих на ивовые, которые стояли в горчично-желтой вазе на небольшом возвышении у западной стены. Других украшений в комнате не было.

– В помещениях принято снимать обувь, исключением являются лишь переходы, которые ты миновал раньше, – объяснила Энея, направляясь к другой пагоде, как две капли воды похожей на первую. Вот только сёдзи здесь оказались закрыты, а на полу перед ними лежала подстилка-футон. – Имущество А.Беттика, – указала она на красный сундучок рядом с футоном. – Здесь мы тебе и выделим угол. Входи же.

Сбросив ботинки, она подошла к циновке, раздвинула ширмы и уселась на пол, скрестив ноги.

Я тоже снял ботинки, прислонил рюкзак к южной стене, вошел и сел рядом с ней.

– Ну, – она снова схватила меня за запястья, – ох!