Потерянный ребенок - Эмили Гунис

где! – в дверь ворвалась запыхавшаяся медсестра. – Вы срочно нужны в комнате отдыха.

Доктор Хантер с минуту всматривался в лицо Гарриет, прежде чем снова заговорить.

– Медсестра, отведите эту молодую леди в крыло Бернхэм. Скажите в приемной, пусть сообщат сестре Джулии, что у нее пять минут на свидание с Сесилией Бартон. И отведите эту девочку в столовую, пусть ее угостят чаем. Побудьте с ней, я к вам подойду.

Дорога в крыло Бернхэм была самой долгой в жизни Гарриет. Ее шерстяное пальто промокло насквозь под дождем, и, несмотря на теплый июльский день, она дрожала от холода. Ребекка послушно шла рядом, слишком уставшая, чтобы капризничать, и с нетерпением ожидала обещанного чая.

Через некоторое время они подошли к зданию в викторианском стиле, которое было покрыто густым плющом. На выкрашенной в белый цвет двери с полированной медной ручкой красовалась табличка: «Отделение Бернхэм. Вход строго для персонала». Медсестра нажала на кнопку звонка, и дверь открылась.

Внутри царила тишина, так непохожая на шорох и стук дождя снаружи. Зал и коридор были устланы мягким ярко-красным ковром, а нижняя половина стен была оклеена обоями под дерево.

За стеклянной панелью, озаглавленной «Справочная», находилась будка с телефонным аппаратом. Внутри за стойкой администратора сидела чопорная женщина в накрахмаленной белой рубашке. На ее длинных черных волосах виднелся красный ободок.

– Добрый день, – обратилась к ней сопровождавшая Гарриет медсестра, – пожалуйста, позвоните сестре Джулии в отделение и передайте ей, что к Сесилии Бартон пришла посетительница. Скажите, что у нее есть только пять минут, не больше.

– Сесилия Бартон содержится в закрытой палате. Они не принимают посетителей так поздно, это может сильно возбудить всю палату перед ужином.

– Сестра Джулия. Посетительница к Сесилии Бартон. Указания доктора Хантера. У них только пять минут. Пойдем, – обратилась медсестра к Ребекке, и Гарриет почувствовала, как силы покидают ее.

– Вниз по коридору, – буркнула ей женщина. – Повернете налево, потом направо, там увидите лестницу. Подниметесь на второй этаж, палата ближе к середине, дверь слева.

Пол был покрыт толстым белым линолеумом. Гарриет замутило от стоявшего там запаха, похожего одновременно на запах гари и стирального порошка. Окон не было – только ряды закрытых дверей, каждая с табличкой «Не входить».

Когда Гарриет поднималась по лестнице, ноги ее вдруг отяжелели, словно только сейчас у нее появилось осознание того, куда она шла и что все это значило. Через какую-то минуту ей предстояло рассказать Сесилии обо всем, что она совершила, о той лжи, в которой они с крошкой Ребеккой жили пять лет, пока Сесилия томилась в Гринуэйсе. Гарриет не представляла, как Сесилия отреагирует на такое признание. Она знала только, что должна была увидеться с ней и рассказать ей правду.

Наконец она подошла к массивной белой железной двери, в центре которой располагалось зарешеченное стеклянное окошко. Справа от двери Гарриет заметила кнопку звонка и нажала на ее. Стояла жуткая тишина. Когда она заглянула в окошко, то увидела, что к ней направляется женщина в белом халате.

– Слушаю?

– Я пришла увидеться с Сесилией Бартон. Меня направил сюда доктор Хантер.

– Сейчас не лучшее время. У нее только что был тяжелый эпизод, а незнакомец в палате может сильно растревожить других пациентов. У миссис Бартон уже много месяцев не было посетителей. Не думаю, что ваш неожиданный визит будет хорошей идеей.

– Доктор Хантер ясно сказал, что дает мне разрешение войти в палату. Я пробуду там всего пять минут и сразу уйду. Будьте добры, откройте дверь, – Гарриет хмуро посмотрела на женщину сквозь решетку.

– Что ж, если он разрешил, проходите, – женщина отошла в сторону и медленно раскрыла дверь, впуская ее внутрь.

Гарриет замерла. Ее сердце билось так сильно, что ей стало дурно. Она осмотрела комнату в поисках Сесилии, но той нигде не было видно. Внутри было холодно, от закрытых окон тянуло сквозняком, но Гарриет заметила, что на койках лежат только тонкие одеяла. Она поспешила плотнее закутаться в пальто и взглянула на сестру Джулию.

– Следуйте за мной, – сказала медсестра и быстрым шагом направилась в другой конец палаты, но тут же обернулась на ходу. – Сейчас действительно самое неподходящее время. Скоро время купаний, и нам не хватает рук. Их нельзя оставлять даже на минуту. Когда мы в последний раз допустили эту ошибку, одна из пациенток утопилась. Они воспользуются малейшей оплошностью.

– Какой ужас…

Гарриет огляделась, впитывая окружавшую ее апатию. Она не знала, чего ожидать, но чувствовала, что в зеленых стенах этой палаты давно поселилась тоска: казалось, она исходила от каждой поверхности, от каждой бедной души, распластанной на кровати или скорченной в кресле. Больше всего Гарриет поразила тишина. Здесь никто не бился в истерике, не бормотал сам с собой. Вместо этого были лишь безразличные ко всему пациенты, погрузившиеся в свои печали. В воздухе пахло тухлыми яйцами, отчего Гарриет стало еще хуже.

– Что это за запах? – удивленно спросила она вслух.

– Паральдегид, – ответила сестра Джулия. – Сесилии пришлось сделать укол успокоительного. Я правда не думаю, что вам сейчас есть смысл с ней видеться.

– Ты не видела по дороге мою жену? – раздался вдруг мужской голос.

– Прошу прощения? – не поняла Гарриет и на секунду остановилась, в то время как сестра Джулия продолжала лететь вперед.

– Моя жена с детьми, они только что приходили, принесли мне всякого вкусного, так мне с ними повезло. Ты их не видела, может, когда по лестнице поднималась? – Мужчина говорил быстро и заикаясь. На вид ему было за пятьдесят, седые волосы, коричневая пижама. Голос его был добрым, а в глазах то и дело мелькал озорной огонек.

– Как это мило с их стороны, – мягко улыбнулась Гарриет. – Извините, но нет, не видела.

Она поспешила за сестрой Джулией, которая уже дошла до конца комнаты и остановилась у закрытой двери в следующую.

– Кажется, этим вечером здесь не только я. Тот мужчина сказал, что к нему приходила жена с детьми, – окликнула Гарриет сестру Джулию. Она успела немного запыхаться, пока пыталась ее догнать.

– А он вам не говорил о том, что, по его мнению, сейчас на дворе 1936 год? Или о том, что его жена уже как десять лет умерла, а про детей мы давным-давно ничего не знаем, потому что к нему никто никогда не приходит? – Сестра Джулия тяжело вздохнула, перебирая на поясе ключи.

– Сейчас вы войдете в отделение, где мы содержим самых беспокойных пациентов. Только у старшего персонала есть от него ключ. У двери вас будет ждать старшая медсестра, ее присутствие во время вашего разговора с Сесилией обязательно. Я тоже буду рядом.

– Я не понимаю, почему