Обманчивый рай - Дмитрий Ольшанский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Неужели вы готовы пролить родную кровь? – спросил я, в отчаянной попытке образумить царевича.
– Брата я не трону, – заверил Фома, нахмурив брови. – Но пусть любой, кто захочет встать на моем пути, поостережется, ведь я пришел говорить от лица справедливости, а она не знает жалости.
– И все же не стоит забывать, что сила отступает перед мудростью.
Фома одарил меня теплым взглядом.
– Пожалуй, твое присутствие будет очень кстати. Идем скорее, моему брату уже наверняка донесли обо мне. Не хочу оставлять ему времени на подготовку к нашей встрече!
Мы направились в тронную залу, где в это время заседал Димитрий и прочие вельможи. Совещание было в самом разгаре, когда подгоняемый злостью Фома распахнул большие двери, застав сановников врасплох. В мгновения ока все голоса стихли, а немногочисленные придворные, увидев вооруженных людей за спиной Фомы, вскочили со своих мест и бросились к трону, на котором помпезно восседал Димитрий. Он окинул взором вошедших, не выказывая ни удивления, ни страха, а затем спокойно промолвил:
– Я не ждал тебя так скоро, Фома. Чем вызвано твое бесцеремонное появление? Вероятно, желанием почтить память нашего усопшего брата и императора?
Фома сделал несколько шагов вперед, оставив телохранителей у дверей.
– Как и весь народ Константинополя, я оплакиваю смерть Иоанна, – громко произнес царевич. – Но прибыл я сюда не только ради этого.
Димитрий кивнул, предлагая брату продолжить и это вселило в Фому дополнительную уверенность.
– Уход Иоанна – трагедия для нашей семьи, но это еще и большая утрата для империи. Сейчас мы должны позаботиться о том, чтобы сохранить преемственность власти и передать корону новому, законному императору.
Димитрий высокомерно взглянул на брата.
– Кто же, по-твоему, достоин занять этот трон? – спросил он, поглаживая, золотые ручки древнего императорского престола.
– Достойных много, – ответил Фома, – но право на него имеет лишь один человек, и это наш брат!
– Константин, – понимающе кивнул Димитрий. – И какие же права он может предъявить?
– Право старшинства.
Лицо Димитрия передернулось.
– Этого недостаточно, чтобы занимать трон! – процедил он.
– Пусть так, но за ним стоят многие видные архонты, иерархи церкви, а также армия…
– Его армия слишком далеко отсюда! – перебил Димитрий. – Как и он сам.
– Расстояние и время – ничто по сравнению с преданностью, – заметил Фома, – а войска последуют за Константином по первому его зову.
– Пусть приходят! – надменно проговорил Димитрий. – Им никогда не взять стены Константинополя!
– Только вот кого ты расставишь на этих стенах? – парировал Фома. – Кто пойдет умирать за тебя?
В зале повисла гнетущая тишина. Димитрий вперил глаза в своего брата, но не произнес ни слова. Этим воспользовался Фома, чтобы нанести свой следующий удар:
– Народ не желает видеть тебя своим императором, Димитрий! – громко продекламировал царевич. – Все, кто идет за тобой, идут против державы ромеев и воли ее жителей!
Вельможи, жавшиеся все это время к трону, зашептались между собой. Это быстро заметил Димитрий, который не желал упускать инициативу.
– Как смеешь ты говорить за весь народ! – возмутился он.
Фома усмехнулся, наслаждаясь тем, что сумел вывести брата из себя:
– Ты знаешь, что я прав! Пока не поздно – отступись и присягни Константину.
– Опять этот Константин! – всплеснул руками Димитрий. – Ты не заметил, как стал его тенью, Фома! Служишь ему, будто он твой хозяин. Быть может, и сейчас наш брат подослал тебя в столицу, чтобы ты сеял здесь смуту?
– Глупец! – огрызнулся Фома, слова брата его сильно покоробили. – Само твое нечестивое правление сеет семена вражды. Но я положу этому конец!
– Ты? – рассмеялся Димитрий. – Признаться, я удивлен. Никогда не думал, что самый жалкий и ничтожный из моих братьев осмелится бросить мне вызов. Только вот без Константина ты пустое место!
Я увидел, как красивое и добродушное лицо Фомы резко переменилось. Кожа его побледнела, а глаза сверкали бешенством.
– Я не собираюсь слушать твои ядовитые речи! – крикнул он, едва сдерживаясь и опуская руку на эфес своего клинка. – Слезай с трона, иначе клянусь, стащу тебя силой!
Слова царевича были наполнены решимостью совершить сказанное, и многие вельможи сейчас с ужасом глядели на перекошенное лицо Фомы, боясь представить, что произойдет в следующую секунду. Но Димитрий, то ли из-за своего упрямства, то ли из-за гордыни все еще отказывался поверить в способность брата причинить ему вред. В ответ он лишь рассмеялся ему в лицо:
– Давно ли ты научился держать в руках меч? Будь аккуратнее – не порежься!
Фома сделал шаг вперед, но Димитрий, похоже, не обратил на это внимания:
– Убирайся обратно в Морею, – продолжал говорить он. – А лучше – в монастырь! Из тебя вышел бы славный монах!
На этих словах чаша терпения Фомы, наконец, переполнилась – он выхватил меч и бросился к своему брату, за ним последовали его верные архонтопулы, но лишь для того, чтобы сдержать разгневанного царевича. Димитрий, не ожидавший ничего подобного, вжался в трон, но, укрывшись за спинами подоспевших телохранителей, быстро пришел в себя и приказал:
– Стража! Схватить этого изменника!
Несколько воинов в нерешительности двинулись к Фоме, но тот лишь пригрозил им мечом:
– Кто тронет меня хоть пальцем – ляжет замертво у моих ног.
Ситуация накалялась с невероятной быстротой, я попытался вмешаться, призывая братьев к миру, но разве можно обращаться к разуму, когда он окутан пеленой гнева? Тем временем Димитрий тоже где-то раздобыл клинок и сам двинулся к Фоме:
– Если мои солдаты так боятся – я сам поставлю тебя на место!
– Попробуй! – процедил сквозь зубы Фома, обоими руками стискивая рукоять меча.
Царевичи бросились навстречу друг другу, но в этот момент двери залы отворились и воздух пронзил чей-то повелительный возглас:
– Немедленно остановитесь!
Взоры всех мгновенно устремились туда, откуда исходил этот приказ. Деспина Елена Драгаш, мать царевичей, в сопровождении двух рослых монахов вошла в зал. Позади нее взволнованно семенил мой сподручный – Алексей. Благодарение небесам – он успел как раз вовремя!
Димитрий и Фома, отрезвленные одним лишь выкриком этой женщины, опустили мечи и смиренно глядели на мать, словно маленькие дети, ожидая наказания за проступок.
Ипонина приблизилась, позволила братьям расцеловать свои руки и затем произнесла с укором:
– Мне известна причина вашей ссоры, но как вы осмелились пойти на такое? Поднять оружие друг на друга – большего греха вы сотворить не могли!
Фома попытался оправдаться, но деспина остановила его жестом руки и продолжила тем же спокойным, повелительным тоном:
– С самого своего рождения вы
