Тяжесть венца - Симона Вилар

– И как вы намерены поступить, милорд?

Она спросила это без особого воодушевления. Но Ричард не заметил настроения жены.

– Как я уже сказал, сегодня я отбываю на Юг. Раз Вудвили in absetia[57] законного протектора пытаются решать все сами, я поступлю так же, как и они. Я вырву из их рук племянника, пусть даже для этого мне придется вступить в бой.

– Вы хотите, чтобы в Англии снова началась смута?

– Я хочу, чтобы в Англии водворился порядок, и, клянусь святым Георгием, я добьюсь этого!

Он ударил кулаком по столу так, что из канделябра выпала одна из свечей.

«Что за человек этот Стиллингтон? – снова подумала Анна. – И что такого хорошего он сообщил Глостеру, что тот едва не осатанел от радости?» Вслух же спросила:

– Каковы будут ваши распоряжения относительно меня?

Ричард сидел, потирая ушибленную руку.

– Полагаю, что благоприятнее всего для вас – отбыть в Понтефракт, где сильный гарнизон и где вы будете под надежной защитой.

Анна поморщилась. Она не любила этот замок.

– Вы же знаете, что лекари не советуют Эдуарду переезды. Они вредят слабому здоровью ребенка.

– Что ж, значит, наш сын останется в Мидлхеме. Кэтрин также пусть остается. Эдуард слишком привязан к сестре.

Анна недоуменно подняла брови.

– Как вас понимать, милорд? Вы считаете, что Мидлхем небезопасен, но готовы оставить здесь нашего наследника?

Ричард откинулся на спинку кресла.

– На это есть свои причины. Полагаю, что вы достаточно благоразумны, чтобы посчитаться с этим. Сейчас у меня более чем достаточно важных дел, чтобы тратить время на перепалку с вами. Я приказал – в Понтефракт!

Это действительно был приказ. И Анна поняла, что Ричарду необходимо на время удалить супругу, по сути, посадить под арест. Но только она открыла рот, чтобы задать вопрос, как в дверь постучали.

– Гонец от герцога Бекингема, – возвестил Рэтклиф.

Гонец был круглолицый, с курносым носом и пухлыми губами.

– Ральф Баннастер?

Анна не смогла сдержать невольного возгласа, когда в дверном проеме возник верный оруженосец Генри Стаффорда и с поклоном вручил Ричарду послание.

– Леди Анна! Ох, простите – ваша светлость…

Видя, что Ричард, не глядя на них, срывает печати со свитка и торопливо разворачивает его, Баннастер затараторил, тараща глаза:

– Ох, сиятельная леди, что творится у нас на Юге! Весь Лондон взбудоражен. Целое войско двинулось в Уэльс к замку Ладлоу, а в столице люди чуть что хватаются за ножи и случаются такие побоища, что старики говорят: подобное происходило только перед войной Роз.

Он неожиданно осекся и озабоченно взглянул на герцога. Анна только теперь сообразила, что Ричард не выпроводил ее из кабинета и сейчас внимательно наблюдает за ней и Баннастером, глядя поверх листа пергамента.

– Надеюсь, вы понимаете, миледи, что нынче не время обсуждать мои распоряжения. Мне следует поторопиться к юному королю. Как говорили древние – рrincipiis obsta[58].

Герцог повернулся к Баннастеру.

– Я благодарен вашему сеньору за предложенную помощь и поспешу в указанное им место. А вас, миледи, мой верный Рэтклиф будет сопровождать в замок Понтефракт. С вами же отправится и некий епископ Стилингтон.

Уже одно то, что ее отсылали вместе с Рэтклифом, говорило о том, что Анна – пленница. Она не знала, что затевает ее муж, но знала, что от такого человека, как Глостер, следует ожидать любых поворотов. Однако если то, что сказал Баннастер, правда, и, если назначенный прежним королем лорд-протектор не наведет порядка, в королевстве может вновь начаться смута. Поэтому герцогиня покорно последовала за Рэтклифом. По крайней мере – утешала она себя, – в дороге можно будет попытаться вызнать у Стиллингтона его тайну. Впрочем, оказалось, что она тешила себя напрасной надеждой.

Герцогиня едва успела проститься с детьми, как ее усадили в закрытый паланкин и во главе колонны ратников спешно повезли в Понтефракт. Отодвигая занавески, Анна видела в другом конце колонны такой же паланкин, в котором находился епископ Стиллингтон. Рэтклиф и не собирался позволить Анне встретиться с таинственным епископом. Близ оконца носилок все время скакал Джон Дайтон и, несмотря на то что Анну укачивало от быстрой езды, не разрешал ей пересесть на коня, пока Уильям Херберт, которому было все-таки дозволено ее сопровождать, не потребовал, чтобы сделали привал, когда Анне стало дурно.

– Это настоящий плен, – прошептала юноше Анна, сидя на камне у ручья, пока леди Матильда шла к воде, чтобы намочить платок. – Что происходит, Уильям?

– Думаю, все дело в вашей популярности, – негромко ответил юноша, – Я не знаю, что замыслил герцог, но он в любом случае не хочет, чтобы у вас был шанс вмешаться. Север предан ему, и единственный, кто в состоянии противостоять здесь Ричарду Глостеру, – это Анна Невиль.

– Но ведь я не собираюсь вмешиваться в планы Ричарда! К тому же именно его Эдуард IV назначил лордом-протектором и…

– Кто знает, как далеко идут планы вашего супруга.

В Понтефракт они прибыли уже на следующий день. Анна чувствовала себя настолько скверно, что пожелала немедленно отправиться на покой и не слышала, как в тот же вечер отряд во главе с Робертом Рэтклифом отбыл, оставив замок на попечение сэра Брэкенбери, а находящуюся в нем герцогиню – под надзором верного Джона Дайтона.

Над старой твердыней английских владык повисла сонная, но полная напряжения тишина.

Анна бесцельно бродила по пустынным аллеям парка Понтефракта. Ей не разрешалось выходить за пределы замка, прогуливаться верхом, и, даже когда она поднималась на стены, ее неизменно сопровождала Матильда Харрингтон, а в некотором отдалении всегда следовал Дайтон.

Джон Дайтон все еще оставался для Анны загадочной фигурой. Она знала, что Дайтон имеет небольшое поместье где-то на Клевлендском нагорье, женат на даме из обедневшей ветви семьи Тонвиль и порой ездит туда, чтобы проведать жену и сына. И все же Анна не могла избавиться от неприязни к нему и видела, что Дайтон, преданно взирающий на ее горбатого супруга, также недолюбливает ее. Недаром каждый вечер он являлся, чтобы лично запереть на ключ двери ее опочивальни.

– Вы не должны на меня гневаться, миледи. Я только выполняю приказ вашего супруга, – говорил он, улыбаясь, но всякий раз его улыбка была полна едва сдерживаемого торжества.

Анне так и не удалось приблизиться к разгадке таинственного епископа. Его отвели в старую башню Ричарда II, но содержали не как обычного узника, а в жилых покоях наверху. По вечерам Анна видела свет в узких окнах верхнего этажа башни, однако охраняли Стиллингтона даже надежнее, чем Анну. Он никуда не выходил, возле входа в башню всегда стоял вооруженный страж и еще двое безостановочно меряли шагами площадку над покоями епископа. Посторонних никогда не впускали во двор старой башни, и, сколько Уильям ни пытался проникнуть туда, у него ничего не вышло, а крытый переход к башне был перегорожен кованой решеткой.