Тяжесть венца - Симона Вилар

Ричард внезапно умолк, заметив, что обращается к пустоте. Он оглянулся и увидел, что его супруга, остановив коня, смотрит на него во все глаза. Ветер развевал белую гриву Миража, колыхал длинную вуаль на головном уборе герцогини, но сама Анна оставалась неподвижна.

– Что с вами, Анна?

Она вдруг неожиданно расхохоталась. Громко, нехорошо, даже в седле откинулась от смеха.

Ричард застыл в недоумении. Жена редко смеялась в его присутствии, хотя порой он слышал, как она хохочет, играя с детьми, или веселится, глядя на ужимки мимов. Тогда в ее звонком смехе была легкость с небольшой мальчишеской хрипотцой. Сейчас же он слышал только злорадное торжество и вызов. Это был нехороший смех.

– Какого дьявола, Анна!..

Она мгновенно умолкла. Лицо ее стало суровым, жестким, в уголках губ появилось брезгливое выражение. Теперь она смотрела прямо в глаза мужа.

– Воистину, неисповедимы пути Господни. – В ее голосе не было никакой мягкости. – Одно мне ясно: что бы ни стремились сделать люди, возмездие только в руках Господа.

Сам не зная почему, Ричард Глостер ощутил волнение. Анна же с каким-то усталым спокойствием продолжила свою мысль:

– Вспомни, Ричард, разве много лет назад твой брат Эдуард не опозорил на весь христианский мир своего благодетеля Уорвика и его дочь, отказавшись от союза с ними? Мой отец пытался мстить ему, и эта месть закончилась его гибелью. Но он погиб в честном бою, и только это оправдывало в моих глазах Эдуарда Йорка. Но иногда меня все же мучила мысль, что королю слишком многое безнаказанно сходит с рук. Безнаказанно… Когда в Ноттингеме я увидела, во что превратился этот покоритель женских сердец, у меня впервые мелькнула мысль о небесном возмездии. Ни один опозоренный муж, ни одна брошенная и оскорбленная женщина не сумели бы ему так отомстить! Мне стало даже жаль Эдуарда. Его постигла Божья кара… А какой жуткой смертью погиб предавший моего отца Кларенс! И разве не были разбиты шотландцы, пролившие столько крови под Нейуортом? А теперь – Эдуард. Разве судьба не обошлась с ним даже еще более жестоко, чем он поступил с моим отцом? Король Англии – разве не познал он унижение более глубокое, чем Уорвик? Нет, не мы, смертные, а именно рука Всевышнего карает за прошлые грехи.

Ветер вдруг стих, и из-за холмов долетел неожиданно звучный одинокий удар колокола. В наступившей тишине он прозвучал торжественно и грозно.

Анна оглянулась.

– Это в Редлирской церкви.

Она хотела что-то добавить, но умолкла в растерянности.

– Что с вами, Ричард?

Его лицо исказилось гримасой и стало пепельно-серым, подбородок отвис и дрожал, обнажив оскаленные клыки. Герцогу как будто не хватало воздуха, и, лишь когда налетел новый порыв ветра, он глубоко и протяжно вдохнул его.

– Никогда больше не смей говорить так! Слышишь – никогда!

Он вдруг резко пришпорил коня и понесся прочь.

8 Понтефракская башня

Кэтрин рыдала за закрытой дверью. Анна уже около часа умоляла ее выйти, но девочка все захлебывалась слезами и не желала никого видеть.

Уильям Херберт подошел к Анне.

– Может быть, я с ней поговорю? – смущенно предложил он.

При звуках его голоса рыдания за дверью только усилились. Анна не знала, что и сказать. О том, насколько сильно привязана ее двенадцатилетняя дочь к Уильяму, она и не подозревала.

Сегодня Анна наконец поговорила с Ричардом о свадьбе юноши с Мэри Вудвиль, и герцог неожиданно не стал возражать, добавив, что в ближайшие дни пошлет гонца в Лондон. Однако при разговоре присутствовал маленький Эдуард Глостер, который тут же сполз со своего стула и убежал разыскивать старшую сестру.

Вскоре он явился к матери с вопросом:

– Кэтти плачет, потому что Уил женится на другой? Но разве может он взять в жены маленькую девочку, даже если она такая красивая, как Кэтти?

Анна, почувствовав неладное, кинулась к спальне дочери, но нашла дверь запертой. Под дверью топтался Уильям Херберт, тщетно уговаривая девочку отпереть.

Маленький вестник тоже был тут, но ему вскоре надоело слушать однообразное всхлипывание сестры, и он встал у открытого окна, выглядывая во двор.

– Матушка, чьи это цвета на одежде всадника?

Любимой игрой маленького принца было угадывать по цвету ливреи, к какому дому принадлежит его обладатель.

– Эдуард, прошу тебя отойти от окна.

Увидев, что он не слушает ее, Анна взяла сына на руки. Малыш указывал куда-то вниз. Анна бросила беглый взгляд туда же.

– Это гонец к отцу. Ах, Боже мой, да не знаю я, что означает этот цвет, угомонись, Эдуард.

Она отдала ребенка нянькам. Сейчас ее волновала лишь Кэтрин. Но когда через полчаса с мидлхемских башен раздался первый удар погребальных колоколов, Анна невольно вздрогнула.

Даже Кэтрин соизволила выйти из добровольного заточения.

– Кто это умер? – спросила она и, не дожидаясь ответа, стремглав, перепрыгивая через несколько ступеней, сбежала вниз по лестнице.

Она мечтала стать Изольдой для Уильяма Херберта и старалась вести себя, как и подобает даме, но порой ее живой темперамент брал верх.

Тем временем в замке поднялся переполох. Новость оказалась ошеломляющей: в мир иной отошел король Англии Эдуард IV.

Мидлхем оделся в траур. Торжественная заупокойная месса собрала в церкви замка знать со всей округи. Ричард Глостер, весь в черном, молча стоял перед алтарем, и Анна, поглядывая на него из-под вуали, видела, что лицо его не столько печальное, сколько жесткое и решительное. Она знала, что Ричард не любил брата-короля, и тем не менее выражение лица мужа пугало ее. Ричард не знал, что она наблюдает за ним, и, пока хор пел «Requiscat»[55] и молящиеся преклоняли колени, уголки его тонких губ поднимались во все более торжествующей улыбке.

В связи с печальным известием в замке все шло вопреки заведенному распорядку. Поминальный ужин был поздним и коротким, со двора постоянно доносился стук копыт лошадей отъезжающих всадников, которых Ричард отправлял в различные замки Севера с скорбной вестью.

Кэтрин больше не плакала. Из-за кончины монарха двор будет долгое время пребывать в трауре и никто не станет спешить со свадьбой ее Уильяма. Анна пожурила дочь за бессердечие и эгоизм, но та прервала ее неожиданным вопросом:

– Матушка, а кто такой епископ Стиллингтон?

– Впервые слышу это имя.

Девочка задумчиво посмотрела на мать.

– Наверное, он очень важен для герцога Ричарда. Когда я сегодня бегала, пытаясь узнать, что произошло, то видела, как герцог разговаривал с этим противным Рэтклифом. Они меня не заметили, и я слышала, как герцог сказал: «Не медля ни секунды скачите в Бат, не жалейте коней, но доставьте мне епископа Стиллингтона. И чем скорее, тем лучше, пока никто еще не опомнился». И, представьте, матушка, это было сказано еще до того, как герцог собрал всех в большом зале и объявил о кончине короля Эдуарда – да пребудет душа его в мире, – заученно перекрестилась девочка.