Сокровища Рейха - Томас Гиффорд

– Если мы сейчас же не выйдем через эту дверь, четверо умрут в течение двух секунд. Я прикончу вас троих, а мой друг, – указал на меня, – убьет фрау Брендель. Нам терять нечего. Вы же можете купить себе жизнь, выпустив нас отсюда. Если вздумаете нас преследовать, фрау Брендель придет конец. Решайте, дело ваше.

Питерсон жестом показал мне на выход. Я повел Лиз к двери, Рошлер распахнул ее перед нами. На улице было холодно, по-прежнему падал снег.

Лиз повернула ко мне лицо, заслонившись рукой от ветра. Было скользко, и мы шли мелкими, осторожными шажками. Я не знал, что происходило за нашей спиной, просто продолжал идти к стоянке. Где же, черт возьми, наша машина?

Наконец я оглянулся. Рошлер, Питерсон и трое охранников шли следом за нами – Рошлер впереди, Питерсон сзади, а трое молодцов между ними, точно под конвоем.

Служащие на стоянке двинулись было навстречу нашей процессии, но тут же остановились. Питерсон, подойдя к ним, потряс ключами и сказал:

– Наша машина – с краю.

Они повернули назад, в свою будку, к теплу и сигаретам, не обращая на нас больше никакого внимания, а Питерсон крикнул мне:

– Купер, она здесь, слева от вас, первая в переднем ряду!

Все семеро, включая трех легко одетых, дрожащих от холода охранников, стояли у машины, дожидаясь, пока Питерсон откроет передние и задние дверцы. Внутри вспыхнули лампочки. Когда он повернулся к нам, я увидел в его руке пистолет с насадкой на конце ствола.

– Рошлер, садитесь сзади, быстрее!

Рошлер, сгорбившись, неуклюже забрался на заднее сиденье.

– Купер, грузите ее рядом с ним! – Пистолет Питерсона был направлен в сторону мужчин, которые переступали с ноги на ногу, терли побелевшие руки.

– Если вы начнете преследовать нас или попытаетесь помешать нам, фрау Брендель умрет. Ясно?

Все трое согласно закивали.

– Возможно, вы думаете иначе, – продолжал Питерсон. – Поэтому, прежде чем совершить большую ошибку, разыщите герра Бренделя и спросите, что вам делать. Герр Брендель сам все вам объяснит. Усекли? А теперь давайте попрощаемся. Улыбнитесь нам широкой, открытой улыбкой. Ну что же вы стоите? Давайте улыбнемся все вместе! – Он повел пистолетом. – Улыбайтесь. Видите, я тоже улыбаюсь! – И он по-волчьи оскалил зубы.

Дрожа от холода, они попытались изобразить улыбку.

Питерсон по-приятельски хлопнул одного из них по плечу.

Держась за дверь, чтобы не упасть на обледенелом снегу, я залез в машину. Он захлопнул за мной дверцу. Нажав кнопку, я опустил стекло.

Питерсон, наслаждаясь своей властью, передал мне пистолет:

– Держите их под прицелом. Они должны помахать нам на прощание.

Он осторожно обошел машину спереди, быстро сел за руль и включил мотор. Перегнулся через мои колени, помахал им рукой.

Они пятились, махая в ответ.

– Проклятые недоноски! – выругался он. – Ничего, вам предстоят веселенькие минуты. – Он прыснул в темноте. – На заднем сиденье лежит бумажный пакет, Купер. Возьмите его и достаньте мне оттуда леденец. – Он тяжело вздохнул. – Не стесняйтесь, возьмите себе тоже. Отпразднуем удачу.

По пути в Мюнхен Рошлер рисовал нам картину ближайшего будущего. Во-первых, пройдет немало времени, прежде чем обнаружат труп Бренделя. За это время мы сумеем скрыться тем же маршрутом, каким в свое время уехал мой брат. То есть мы поедем на юг, затем через Альпы к затерянному в глуши старинному замку.

Во-вторых, ни тени подозрения не должно пасть на него самого, а посему он предложил такую версию: убив Бренделя, мы похитили его, чтобы беспрепятственно осуществить побег. Завтра утром экономка Рошлера найдет его привязанным к кровати.

В-третьих, нам предстоит остаться в замке до тех пор, пока мы не получим от него весточки.

– Что касается вашего дальнейшего передвижения, – продолжал Рошлер, – то мне нечего сказать. Смерть Бренделя вызовет у них замешательство, но лишь на короткое время. Они получали свои инструкции от него, но незаменимых людей нет, даже если они лидеры. Возможно, его место займет Альфред Котман или… сделает ход конем Зигфрид. – Он шмыгнул носом, высморкался. Лучи фар неуверенно прощупывали клубящиеся тучи снега. – Заранее предсказать поступки Зигфрида трудно. Он человек молодой, неуравновешенный, но мы не знаем, какая сила стоит за ним, какую финансовую поддержку он получает и откуда. Совершенно определенно – не из Мадрида. Я вообще сомневаюсь, не развалится ли его организация после смерти Бренделя. Без Бренделя жизнь с ее суровой действительностью покажется Зигфриду куда сложнее и труднее, чем он представлял себе. Меня не на шутку беспокоит, какую реакцию все эти события вызовут у него.

– Что вы хотите этим сказать?

– Я предполагаю, что, проанализировав сложившуюся обстановку, он поймет, что Брендель был его главной опорой и поддержкой. Сообразив это, он может прибегнуть к последнему средству – Лиз Брендель, вдове великого человека. Возможно, он любит ее, возможно, нет – он очень современный молодой человек, и я затрудняюсь сказать, способен ли он вообще на какие-либо чувства, – но он может воспользоваться ею, чтобы сделать из нее своего рода символ. Если он сумеет разыскать Лиз, то возомнит, будто с ее помощью сможет восстановить свой престиж. Конечно, он понимает, что Котману не до него, а старая хитрая лиса Сент-Джон принадлежит к лагерю Котмана. Не исключено, что они и сами попытаются избавиться от Зигфрида и Лиз, чтобы укрепить свое положение. Зачем, собственно, им Лиз и Зигфрид? У них свои планы, и пусть гибнут люди, а они все равно будут двигаться к намеченной цели. Может, Зигфрид догадывается, что они его естественные противники. Если это так, то он либо скроется, либо попытается заполучить Лиз и предстать в глазах единомышленников героем, новым Зигфридом, которого много лет ждала Германия. – Прикрыв рот рукой, Рошлер чихнул.

Питерсон отыскал узкую улочку, где жил Рошлер, и тот велел ему свернуть в переулок, пересекавший аллею позади дома.

Лиз шла нетвердой походкой, слегка покачиваясь, но все же одолела узкую заснеженную тропку и вошла в теплую кухню, где пахло чем-то сладким. Она что-то невнятно бормотала, в ее покрасневших глазах стояли слезы. Я провел рукой по ее волосам, надеясь утешить ее. Питерсон мрачно наблюдал за мной. Под носом у Лиз запеклась кровь, пятнышками застыла на белых меховых отворотах. Я сел, глядя на нее, голодный, усталый. В глаза будто песку насыпали.

Должно быть, я задремал, потому что вдруг почувствовал, что Питерсон трясет меня за плечо.

– Пора, Джон. Мы поменяли номера на машине. Надо двигаться. Здесь оставаться небезопасно. – Он стал натягивать перчатки. – Все вещи уже в машине.

Лиз без сил повалилась грудью на стол, Рошлер стал приводить ее в чувство. В комнате пахло кофе. Питерсон плеснул в кружку коньяк, протянул ее мне. Я глотнул – коньяк обжег язык.

– Прощайте, мистер Купер, – сказал Рошлер, крепко пожимая мне руку, и с достоинством поклонился.

Питерсон передал мне ключи от «мерседеса».

– Забирайте свою ненормальную сестрицу и садитесь в машину, – сказал он, скорчив мину, а сам вышел из кухни вслед за Рошлером, и я услышал, как они поднимались по лестнице.

Я усадил ее на заднее сиденье, завел машину, включил отопление, снова вылез и пересел к ней. Она беспомощно прильнула ко мне, и я обнял ее. Но стоило мне начать думать о ней, как перед глазами сразу возникал Рошлер с приставленным к виску Бренделя пистолетом.

Я слышал, как с крыльца спустился Питерсон. Сев за руль, он обернулся к нам:

– Все в порядке! Тронулись.

Около четырех утра мы сделали остановку в Бад-Тольце. Ветер гнал по пустынным, слабо освещенным улицам мелкий сухой снег. Мы вышли, чтобы размяться, оставив Лиз, устроившуюся на заднем сиденье. Питерсон сжимал и разжимал пальцы, занемевшие от длительного вождения.

Было прохладно, но прохлада бодрила. Мы укрылись в каком-то подъезде.

– Не представляю, как вам удалось вывести нас из дома Бренделя, – сказал я.

Он смахнул снежинки с усов, поднял воротник. Ветер мел снег вдоль улицы, вздымая вихри, похожие на призраков.

– Все дело в средстве, и ни в чем ином. Охранникам было велено нас задержать. Однако, когда мы сказали, что попытка задержать нас может стоить им жизни, этим верзилам пришлось выбирать. – Он шмыгнул носом, похлопал руками, чтобы разогнать кровь. – Когда человеку предоставляется выбор между жизнью и смертью, в большинстве случаев он предпочитает первое. Решающим средством было, конечно, оружие. Всегда необходимо чем-то подкреплять свои угрозы. Если бы мы просто сказали: выпустите нас, не то мы измордуем вас своими кулачишками, – тогда нам был бы каюк. Тогда они скормили бы нас собакам.

Он направил «мерседес» прямиком через город – мутное пятно позади вьюжной мглы.